Вход на сайт

Сейчас на сайте

Пользователей онлайн: 0.

Статистика



Анализ веб сайтов

Вы здесь

Петр Корытко. ЕВАНГЕЛИЕ от ИУДЫ. Стихи и поэма

Евангелие от Иуды,

 

или

 

Откровения  Иуды Искариота

 

 

 

 

 

 

Стихи

и

поэма о предательстве в пересказе Петра Корытко

 

 

 

 

 

 

 

Стихи

 

 

 

Вначале было слово?

 

Вначале было слово?
В начале всех начал,
Чтоб вышло всё толково,
Не вдруг, – Творец молчал...

 

 

Сотворение человека

 

Создав под бездной хлябей твердь,
ступил Творец ногой дрожащей
на дело рук своих: – Теперь
займусь-ка тварью говорящей!

Играючи слепил себе
своё подобие! – Витая,
он твари дал урок в ходьбе,
с пути препятствий не сметая, –

и тварь пошла! – И много слов
Творец услышал с изумленьем:
- Создай мне женщин и любовь! –
она ругала с раздраженьем

себе подобного – Творца!..
Пришлось ребро из твари вынуть
и дух от первого лица
второму в душу перекинуть...

Подобья, значит, стало два?
Но женщина ведь бесподобна!
И разболелась голова,
поскольку обе твари злобно

ему кричали: – Сотворив,
ты нам ума не дал впридачу!
...Ушёл Творец, приговорив
глупцов навек на неудачи.

 

 

 

Творец

 

Не мне, не мне принадлежат
душевные волненья,
когда найдёт моя душа
счастливые мгновенья,

когда с восторгом я притих
и замер в потрясенье:
во мне мой Бог творит свой стих
в моём воображеньи...

 

 

От разуменья к истине

 

                  Свет между истиной и разуменьем...
                                                  Данте Алигьери

От разуменья к истине – века,
века, века, – ещё и мало будет!
Сегодня, как и раньше, далека
она от мест, где трезво мыслят люди...

Но если есть меж нами божий свет
и мрак безумья не прервёт свеченья,
и если разуму во тьме преграды нет –
то вечным будет к истине движенье!

 

 

Негасимый огонь

 

Негасимо пылает терновник
долгих три с лишним тысячи лет,
но великого чуда виновник
не являет душе моей свет,

он кустарник зажёг – Моисею,
наделив его силой своей,
чтоб восстала от сна Иудея
от сиятельной силы идей...

...Я стою пред кустом негасимым,
понимая, что в нём для меня
только отблеск огня Хиросимы,
да напалмовый отсвет огня...

Я, конечно же, гой, не избранник.
Ненавидит меня этот бог,
если я по вселенной не странник,
а заложник российских дорог.

Отберу-ка я спички у бога,
чтоб с терновником он не шалил!
И скажу ему: "Видишь, как много
ты народов теплом обделил? –

И того, и другого, и всяких...
Для кого ты придумал Себя?
Ведь у каждого есть свой Иаков,
Авраам, Иисус... Не любя

никого одному лишь в угоду,
рай небесный даруя одним,
ад готовишь другому народу!
Всякий будет тобою гоним..."

И услышал я голос нездешний,
негасимый терновник погас:
"Пред людьми Я виновен, конечно,
и ошибку исправлю тотчас..."

Озираюсь – и вижу в рассвете
новой огненной эры зарю:
негасимый огонь по планете
словно смерч! – Доигрался! – горю!..

 

С той поры не беседую с богом. –

Вызывает лишь новый потоп

иль огонь… Предсказуем итогом,

Даже если ты крестишь свой лоб.

 

 

О душе

 

Бестелесная сущность – душа,
Но откуда телесные чувства?
Почему мне печально и грустно
Слышать жалобный шум камыша?..

Почему бестелесное – в теле?
Отчего накатилась слеза?
Ну, зачем с ветерком стрекоза
Унесла мой покой, в самом деле?..

Подчиниться душе не могу,
Но, к душевности чувства ревнуя,
Беспокойную душу волную
И в луга со слезами бегу…

 

 

О земных стихиях

 

Это тревожное счастье –
быть человеком Земли.
Меряю пульс у запястья:
чувства – вулканом в крови!

Чувства мои дорогие
слишком волнуют меня.
Мы же, земляне, живые...
Сделаны мы из огня,

кормит вода нас и воздух;
тело даёт нам земля;
души витают на звёздах,
в солнечном ветре скользя.

Так отчего же тревожно
быть человеком Земли?
Быть неземным – невозможно,
так, как мечтанья мои...

 

 

Ещё раз о вечности

 

Каково – быть отдельной песчинкой
в несочтённых барханах песка?
Не почётней – отдельной морщинкой
в выражении мудром лица?

Но не избрано – быть. И не надо
говорить о единстве частей:
мол, не нами придуман порядок,
мол, мы живы по праву гостей...

Мир – души моей гордой крупинка!
А пустыня – в тропический лес
превратилась... Но та же песчинка
в центре леса находится, – здесь! –

в неисчисленных глыбях вселенной!
В выражении мудром лица
есть крупица природы нетленной:
ни начала ей нет, ни конца.

 

 

Юный Творец

 

Был полный мрак –
без света бездна –
и чистый воздух над водой.
И –
    чем творение полезно –
мир был
        прекрасно молодой!

Конечно,
         не был освещённым,
но ведь
        и не был загрязнён.
Он был
       духовно просветлённый,
хотя
     и не одушевлён...

Сначала были дни и ночи
без солнца,
            звёзд
                   и без луны.
И дни наивны были очень,
поскольку были
               так юны!

Но все
       желанием светились
над бездною
            развеять
                     мрак,
и –
    с вдохновением лучились,
как первый
            собственный
                         пятак...

Пришёл Творец.
               И всё сначала
в природе
          нашей
                быть пошло:
увидев солнце,
               закричало
на свет обиженное зло;

увидев звёзды,
                всполошились
вампиры
        самых тёмных мест;
а под луной
             дела открылись
такие!..
         Ставь на мире крест...

Всех успокоить Небожитель
не смог –
          не стал,
                    не захотел:
Он был
       неопытный родитель.
При свете
          тьмы
                не разглядел.

 

 

О молитвенных просьбах

 

Всегда прошу: "О, дай мне, Бог!.."
Мелодия коротких слов.
Поэзия молитвы.
Но этот беспардонный слог
лишь отпугнул Его любовь
с отточенностью бритвы...

Моя любимая игра –
прошения без меры...
Как ворох старого добра
словесный блуд без веры.

 

 

Шаман

 

Шаман не пляскою силён
и не долбёжкой в бубен:
он силой веры осенён
и с мистикою дружен.

И зрение его, и слух –
вселенная вне тела...
Но дух его к земному глух.
Земля – пустое дело.

 

 

Чуть что – за нож…

 

Чуть что – за нож,
чуть что – за знамя,
чуть что – в атаку, в смертный бой!
С несовершенными умами
нельзя командовать толпой,
ведь жар горящей в сердце страсти
сжигает души до золы! –
И всевозможные напасти
становятся так тяжелы...

 

 

Поцелуй Бога

 

...Когда меня Всевышний чмокнул,
пригладив темечко рукой,
в ответ я только ножкой топнул
и заревел: , Ты кто такой?.."

Всевышний строго улыбнулся
и головою покачал:
"О, чадо глупое!.." – Проснулся
я мигом позже, и – вскричал:

- Спасибо, Сущий! – Поцелуем
Ты в гении меня избрал!
...Пишу с тех пор напропалую
и всех поэтов обогнал...

 

 

О свободе

 

Под солнцем одинокая душа –
мятежный дух –
                свободу ищет.
Окидывает взором неспеша
простор земной, –
                   а там насилье рыщет.

На чём ни остановит гордый взгляд,
всё кажется ему никчемным.
Он в бой немедленно вступить бы рад,
но вздор кругом –
                   и выйдет бой
                                плачевным.

Он хочет видеть,
                 мыслить и уметь,
в борьбе он хочет стать великим.
Он хочет отдавать,
                   а не иметь,
но, видит Бог,
                нельзя дружить с безликим;

безликого ни в чём не убедить!
Ни дружбы,
           ни любви он не оценит.
С ним нет борьбы,
                  его –
                        не победить!
О, этот мир! –
               безумие на сцене...

 

 

В глубинах материи

 

Где-то,
     глубоко в материи,
в дикой пляске импульсов-полей
на пространства
           плодородных прериях
мысль рождается –
           одна другой живей.

И верхом,
    как будто на мустанга,
возбуждая
       атомы в пути,
вскакивают чувства неустанно,
чтобы
      излученьем изойти.

Чтобы
      воссиять в мгновенье ока
и –
    исчезуть
           в той же глубине:
чтобы
    солнцем вспыхнуть,
                 думою высокой –
и
  погибнуть в чёрной тишине...

Редкой мысли выпасть на бумагу
удаётся
     словом,
             как росой.
Но и там,
       под солнышком,
                   бедняге
радостней
         под пяткою босой...

 

 

Жалобы неандертальского человека

 

Неандертальский человек
зашёл ко мне вчера.
И время было – прошлый век,
и дождик лил с утра,

и лужи были во дворе,
и ветер всё крепчал,
и дело было в октябре –
в начале всех начал.

Неандертальский человек
сказал с тоской: "Привет...
Какой теперь унылый век,
вновь в жизни счастья нет...

Я как-то с мамонтом одним
ходил в иных краях.
Ах, как же я там был живым!
А нынче дело швах...

Куда сегодня ни зайдёшь,
повсюду странный взгляд.
"Ну, ты, чудовище, даёшь:
живёшь, и сам не рад".

Какая радость у меня?
Невесело живу.
Мясную вырезку ценя,
я нынче ем траву,

как нынешний пенсионер...
Повсюду чад и гарь...
А было – верь или не верь –
горохом не был царь!

Он был как лев и зол, и лют,
но царствовал в умах!
А нынче? – мыши слёзы льют
в народных закромах...

Ни счастья нет, и ни еды
здоровой, вкусной нет.
Цивилизация беды,
погибший белый свет...

Вот я. – Дикарь из дикарей.
Пещернее ль найдёшь?
Но в стаде нынешних зверей
я скромный, аки вошь...

У вас – двуногое зверьё –
чиновник, олигарх
сожрут достоинство моё,
по ветру пустят прах!..

Тогда я был и бос и наг,
в пещере у костра.
Но я всегда был бог и маг!
Но было то вчера...

Сегодня – счёт совсем другой:
я только экспонат
зачуханный, недорогой –
ну, кто такому рад?.."

Неандертальский человек
мне скрасил вечерок.
И время было – мудрый век,
и дождик был с утра,

и все дороги развезло...
А из высоких мест
светило местное лило
свой свет на всё окрест.

 

 

Отповедь Создателю

 

Я разрыдался горьким плачем,
надрывно я захохотал,
увидев, что моей удаче
Создатель жИтия не дал.

- Какой же бука ты, Создатель!
Удач вокруг – невпроворот,
так почему ж сего податель
узрел дорогу от ворот?

А может быть... удача – в этом?
Тогда – спасибо и прости.
Но как фантазии поэта
к удачам можно отнести?..

Ты прав, конечно. – Замыкаюсь
я в тихом творчестве своём.
Но я... нисколечко не каюсь:
ведь мы Создатели вдвоём!

 

 

Нищенка

 

О разлуке и нежной печали
в электричке запела она,
а глаза между тем отмечали:
какова будет песни цена.

Но делились они неохотно.
Песню слушал с тоскою народ.
И поющая бесповоротно
огорчённо ступала в проход.

Как глаза синим горем горели,
как слеза подступала к глазам!
Люди сами бы песни запели,
поднимая глаза к небесам:

нищий просит у бедного много.
Бедный нищему много не даст.
...Серебром громыхала дорога:
за окошком был солнечный наст...

 

 

Старушка у Храма

 

Подошла и осенила
Божий Храм крестом
и кому-то погрозила
скрюченным перстом.

Это было святотатство
у святых ворот:
кто же должен был бояться?
Был искрИвлен рот

от презрительной улыбки
и прищурен глаз.
В этом не было ошибки
и на этот раз –

эта женщина простая
видела во мгле
больше, чем душа живая
видит на Земле:

там коварно примостился
дьявол в куполах!
И невидимо светился
лик его в крестах...

 

 

Бес

 

Какая грязь!..
                Повсюду грязь...
Мешу усталыми ногами –
и слышу голос:
               "Не вылазь,
не породнишься с небесами!
Твоя судьба –
              влачить в грязи
и тело бренное,
                и душу.
Тебя Всевышний поразил.
Я
  волю эту
           не нарушу, –
Его наместник на земле,
с тобою вместе поражённый, –
и ты не думай о тепле,
на грязь и холод
                  осуждённый!.."

 

 

Моя духовная работа

 

                     "Душа обязана трудиться..."
                           Николай Заболоцкий

Я свободен от религий,
философий и идей, –
ведь мистические фиги
не прикроют срам людей,

для себя просящих в храмах
и на пыльных полках книг...
Нет любви в пустых романах!
Бесполезно прожит миг,

если ты его в покое
в созерцательном провёл.
Мир Творцом иначе скроен.
Посмотри – цветок расцвёл! –

Это значит: соки жизни
порождает прах земной!
Так что, друг, давай, не кисни
ты под солнцем и луной. –

Философия – работа.
Дух – цветение ума.
Прочь молитвы! – Пчёлы в сотах!
В белом саване зима,

но в цветастом платье лето!
На мозоли помолись –
и с рассвета до рассвета
с наслаждением трудись...

 

Эстафета времён

 

Ушедшее нельзя восстановить.
Молекулы из прошлого распались,
материю умом не обновить...
И я незамедлительно состарюсь.

Но молодости хочется! – Забыть
все пакости уродливой эпохи
и новую реальность сотворить,
чтоб будущее видело не крохи...

 

 

Грех вечной жизни

 

В жизни этой умирая,
мы попасть желаем в рай.
Но за смертью –
                жизнь вторая!
Умирай,
        не умирай,
всё равно от подлой смерти
никакого толку нет:
вечно будут мучить черти,
потому что Бога нет, –
ведь за смертью –
                   жизнь вторая,
где бессмертная душа,
никогда не умирая,
благоденствует,
                греша!
Ад ли, рай ли –
                 всё едино
неприкаянной душе.
Там и там
           мы все безвинно
виноватые уже...

 

 

Покаяние

 

В том, что грешен ты – не сомневаюсь,
и давно покаяния жду.
Я серьёзен. – И не улыбаюсь:
я тебя к очищенью веду.

Покаянием грех обнаружишь?
Не покаешься – скроешь и грех?
И презренья барьер не разрушишь,
и не станешь понятным для всех.

Покаяние – не для награды.
Ведь не канет в небытие грех!
Покаянию МЫ будем рады,
потому что ТЫ стал – человек;

потому что очистил ты душу,
и очистил её – для себя!
Так покайся, греховность разрушив,
человечество сердцем любя.

Ты же грешен, – покайся, покайся,
и сними покаянием грех,
но не очень-то и увлекайся –
превратишь покаяние в смех.

Покаяние – не лицемерно.
Это искренне будет всегда,
если беды-несчастья безмерны,
если каяться – стоит труда.

Покаянье не может быть лёгким.
Это – подвиг, отвага души,
и для сердца жестокая плётка.
Не готов? – Уходи, не смеши.

 

 

Смятение

 

Метёт метель сомнения
Как снежная метель,
И в ней стихотворение
Срывается с петель –

Плести нет сил: плетения
Нарушился узор…
Холодное смятение:
В стихах стихийный вздор!

Перо отброшу слабое,
Умерю сердца стук.
Стихи не взять осадою.
Напрасна сила рук.

Пойду в луга цветущие
И к лесу, и к реке.
Лишь там стихи растущие –
Ромашками в руке…

 

 

Минуткой жизнь блеснёт в веках…

 

Минуткой жизнь блеснёт в веках,
Как мимолётный луч…
О, миг у времени в тисках! –
Как солнце между туч.

И сколько их, минут таких,
Смогу я обрести
Своих бесценных, дорогих,
Чтоб в даль веков нести?

И отыскать среди веков,
Как солнце между туч,
Смогу ли несколько часов,
А не мгновенье-луч?

Как тает времени свеча!
Сгорает и любовь. –
И лишь надежда, горяча,
Как суть самих веков.

 

 

Конец света

 

Слышу скрипы подлунного мира –
Бог-старьевщик своё колесо
На тугих, проржавевших шарнирах
Крутит, в тучах скрывая лицо.

С колеса осыпаются звёзды,
О галактиках помня своих…
Но жалеть о падении поздно:
Остаётся до вечности миг.

Бог-старьевщик вселенную эту
Сдать намерен сегодня в утиль.
Словно жалкую ветошь, планету
Подобрал он в нелёгком пути…

Колесо доведёт до поломки
Под нелепейшим грузом своим –
И мои не узнают потомки,
Что их мир был когда-то живым.

И не хочется старому Богу
Хоть немного землянам помочь.
Вижу звёздную эту дорогу,
Словно в пропасть упавшую ночь…

 

 

Ложь во спасение

 

"Мысль изречённая есть ложь?.."
Но слово – истины носитель,
И золотник оно, не грош,
Когда вы сердцем говорите.

Да, мысль без сердца холодна
И не всегда с умом согласна,
Но если в ней душа видна,
Мысль в слове сказанном прекрасна!

Ложь во спасение любви
Всегда для истины желанна.
Добра созревший плод сорви –
И... исцелишь любую рану...

 

 

Потушен свет

 

Созрела ненависть. Висит
в красивости смертельной
и спелым яблоком блестит
над саваном постельным.

Синдром Отелло у меня?
Но ты – не Дездемона!
Любовь – насильственно – ценя
от райского ОМОНа,

во всех своих поступках ты
искусный провокатор:
и чувств – терновые кусты,
а к ним и слов секатор...

Похоже это на Эдем?
Пустыня духа в душах.
Надежд несбывшихся гарем
распущен... Свет потушен.

 

 

Тёмной ночью

 

Звёзд косматые причёски
в чёрном куполе горят,
метеоры на полоски
рвут космический наряд;

бродит ночь по гибким волнам,
в тучи кутая луну;
ветер, хмурый и бессонный,
гонит за волной волну:

света лунного касаясь,
в говорливой тишине
брызжет искрами, взрываясь
в набегающей волне...

Наполняют чёрным роем
улей бархатный небес
тучи чёрные, и строем
превращают небо в лес...

Всё черно! Не видно даже
черноты своей руки.
Чёрный мир из чёрной сажи
в чёрной вечности реки...

 

 

Роковая судьба

 

Если снег на душе не растает,
то весна не приблизится к ней.
Оттого, что стрела золотая,
смерть не станет для жертвы милей.

И рассвет ослепительно ясный,
осветивший планету мечтой,
для меня не такой и прекрасный,
если я заболел слепотой,

если я не заметил улыбки
и любви не увидел твоей...
Значит, это уже не ошибки –
это предназначение дней.

Это значит – рассвет невозможен,
даже если он Землю сожжёт!
И фатальный закон непреложен,
и стрела золотая не лжёт.

Не придёт золотое светило,
чтобы сделать счастливым меня.
Задержаться у края могилы
не поможет свечение дня...

 

 

Храм

 

1.
Стихи сродни кирпичной кладке.
Фундамент – знаний монолит,
А выше – в правильном порядке
Кристальной стройности гранит.

А мрамор чувств – для облицовки?
Нет, облицовка не нужна,
Когда в рифмованной концовке
Высокой мысли глубина.

Стихи – не каменная стенка.
Без бурных чувств они мертвы.
Лишь потому, что слов нетленка
Идёт к сердцам от головы

Как обжиг мысли в топке страсти,
Как духа вечного огонь!
Струну души легонько тронь…
О, храма сказочное счастье!..


2.
Я дух назову кирпичами –
Захватит от смелости дух!
И храм возведу я! – стихами! –
Души совершенствуя слух…

И выйду, в строительной робе,
Запятнан раствором чудес,
На площадь просторную, чтобы
Увидеть его… – до небес!?.

 

 

Звёздный омут

 

Омут зияющим оком
тянется в звёздную высь
и, в изумленье глубоком,
облаком падает вниз. –

Это не звёзды, а капли,
это не космос, а дождь.
Чувства болотом пропахли,
звёздной мечты не вернёшь...

 

 

О лжепророчестве

 

Двойное дно, а не секрет
Скрывается в пророчестве,
Когда прямого смысла нет
В словах, но видеть хочется.

 

 

У нас не будет Моисея…

 

Давно эпоха манной каши
В пустыне духа истекла…
Теперь иные в жизни нашей
Мечты, молитвы и дела.

Теперь страстями так грохочем! –
Похлеще грома в небеси.
Нам Нострадамус напророчил
Такого, – господи спаси!

Живую Землю покоряя,
Возводим новый Вавилон,
Ежемгновенно расширяя
К последней пропасти уклон…

И дело катится к финалу.
Фанфары в честь безумных дел
Ведут нас, агнцев, к мангалу:
К тому, кто каши мало съел,

Но здесь Хозяин! Он рассудит,
Кого – в костёр, кого – в шашлык.
А манны – более не будет.
Он к нашей каше не привык.

 

 

Страшный сон

 

...я задыхался в плаче без надежды
дымил нещадно тлеющий костёр
вокруг снимали белые одежды
вдруг черноту прорезал метеор
и отступили сумрачные тени
и вспыхнул свет вселенную круша
трясущейся ладонью неврастеник
прикрыл смеясь глазёнки малыша
а тот кричал и синими губами
животный страх оскалясь обнажал
и судорожно рвался к мёртвой маме
в раскопанной могиле и дрожал
и с ужасом я видел не поможет
заботливый папаша малышу...

...проснулся я на вымученном ложе
и чувствовал что сам едва дышу
и чувствовал что сам лежу в могиле
раскопанной лопатой бытия
и простыни искомканными были
и вся одежда белая моя...

 

 

Дальний свет

 

                                   Татьяне Василиади

В слове "память" много грусти.
Память – светлая печаль.
От истока и до устья
речка Леты мчится в даль
от родного и чужого,
от враждебного и нет...

Выйдя за порог из дома,
я включаю дальний свет,
чтоб расплывчатость мгновений,
половинчатость забот
отличить от проявлений
настоящего...
                И вот,
за излучиной сознанья
вижу омуты любви...
Это – памятник желаньям
в остывающей крови.

 

 

Апокалипсис на выставке

 

Я вижу страшную картину:
огромный город на заре
вдруг превращается в руины –
и задыхаются в жаре
толпой бегущие к пустыне...
Развалины костром горят,
а на обугленной картине
в останках города – мой взгляд.

И всё смешалось в воспалённом
воображении моём,
и в этом городе сожжённом
я начинаю тлеть живьём,
и убегаю от картины,
горящей пламенем во мне,
но – как же так? – вокруг руины
и город страшный на стене...

 

 

Правый суд

 

Басня

К Судье пришёл Истец.
Разгневанный и злобный,
Истец принёс подробный
Детальный иск:
              «Всему виной Творец –
Не так творил! -
Он не спросил меня,
                    Истца…
Он раздражённо,
                долго говорил,
Желая разобраться до конца.
Судья на суд свидетелей призвал:
Свинью, Осла, Козла и Таракана.
«Творец равно всем блага раздавал,
Сполна, –
          кричат свидетели, –
                               исправно!»
Судья возвысил голос на Истца:
«Зачем же ты клевещешь на Творца?
Зачем ты лжёшь и всё перевираешь?
Помысли-ка, –
              КОМУ –
                     не доверяешь?»
И вынесен вердикт:
«Истца унять.
А иск его – времён реликт.
Тогда ещё пенять
Могли богам,
Теперь же –
             не дозволено! –
                             ни нам,
Ни полуобразованным истцам!..»

Мораль сей басни не нова.
Юстиция всегда права,
Где на Творца
Иск неприемлем от Истца.

 

 

Нить Ариадны

 

Нить Ариадны помогла
Лишь легендарному Тезею.
Меня же прочно держит мгла,
Найти я выход не умею…

Хотя держу я эту нить
Двумя, казалось бы, руками,
Я не могу руководить
Своими слабыми ногами!

И Ариадна – поняла,
И нить вожжою натянула, –
Из лабиринта повела
Меня – и к действию вернула.

Но выход найден был не мной!
Не я клубок судьбы распутал.
Мой лабиринт – не за спиной,
Он впереди ещё как будто…

 

 

Капризы небожителей

 

Спокойное течение событий
не подмывает жизни берега.
Но вдруг
          от скуки
                    праздный небожитель
становится подобием врага,
швыряя вниз
             грозу, –
                       и град и ливень!
И –
     мутные потоки,
                    глина,
                           грязь,
ручьи в навозе,
                 омуты в крапиве –
и полная повсюду непролазь!
И рушатся обрывы
                  и утёсы,
и падают столетние дубы,
в болота
          превращаются покосы,
и чувства ждут
                ковчега
                         от судьбы...
И что с того,
              что кончится ненастье?
Вернётся снова
                тишь и благодать
лишь для того,
                чтоб призрачное счастье
могло бы радугой
                  мгновенье
                             поблистать...

 

 

Картина медленно темнела…

 

Картина медленно темнела.
Во мгле сгущался горизонт –
воображение бледнело! –
бледнел и месяца шезлонг.

Деревья, ветер будоража,
ломились выйти на простор.
А вслед за ветром – ночи сажа
от облачных спускалась штор...

Асфальт почтительно под ноги
из тёмных далей вытекал –
и я желаниям дороги
с большой охотой потакал.

Дорога выскользнуть желала,
звала по ней вперёд идти,
я – шёл, но ей казалось – мало,
всё не хватало ей пути...

А ветер всё крепчал. То в спину
он парусил, а то в лицо.
И на стене качал картину! –
И сбил её, как мышь яйцо!

Она художником писалась.
Подрамник. Краски. Тонкий холст.
И в нём дыра образовалась...
Сюжет, как видим, крайне прост.

Лежит картина. Буря сникла.
И воцарилась тишина.
Для чувств – подобие каникул,
но, – всё же, сгорблена спина:

отреставрировать не трудно,
поправить дело – нелегко.
И мысль рождается подспудно:
суть этой жизни – далеко.

 

 

Оправдание перед Историей

 

Не судим. Не сидел. Не имею.
И – не гений поэтому, – но
баловАться стишатами смею!
Не по-лагерному, не умно.

И за это не требую пайку.
Понимаю: удары бича
могут сделать талантливой байку,
если бьют перед строем сплеча.

Не тощал. Жировал на свободе!
И о цветиках нежных писал
непотребное, пошлое вроде,
для родных графоманов-писак.

И теперь не исправить былое.
Даже если посадят в тюрьму,
свой талант я уже не раскрою:
ведь уже переполнил суму

социально пустым песнопеньем!
С укоризной смотрю на стихи:
"Ну зачем так старался?" – Уменьем
замолить невозможно грехи...

 

 

Из варяг в греки

 

Когда на синхрофазотроне
учёный некий колдовал,
над ним, запутавшись в хитоне,
грек из варягов пролетал.

Учёный жёг пучком протонов
мишень заветную свою.
А грек, заметив блеск фотонов
в пустынном ранее краю,

как привидение свалился
на счётчик Гейгера с небес.
Учёный муж не удивился:
он ожидал других чудес.

 

 

Нет окончания тому…

 

Измотали никчемные будни
и, по сути, пустые дела.
Даже мысли – ленивые трутни.
Даже в сердце любовь – не пчела.

Даже время проходит дождями
и смывает все чувства мои,
оставляя лишь ил между нами
на лугах медоносной любви...

Даже слово не трогает душу,
и надежды камыш не шуршит...
Я живу, но пред вечностью трушу –
и к забвению путь мой бежит...

Знать, закончилось жизни цветенье.
Знать, выходим: последний вокзал.
Отчего же я стихотворенье
торопливым пером написал? –

И расправил уставшие крылья
над немой неподвижностью дней,
и взметнулся над степью ковыльной
с непоседливой страстью моей; –

Отчего? – отчего наважденье?
Отчего не умрёт вдохновенье?..

 

 

К Никто

 

                          «Кому ж нас надо? Кто зажёг
                          два жёлтых лика, два унылых…»
                                                               И.  Анненский

К тебе, таинственный Никто,
С Ничем, по сути, обращаюсь.
Для наведения мостов
Не те минуты… Я – прощаюсь…

Прощаюсь, может быть, с тобой,
А может быть, и с кем-то третьим.
Прощаюсь с нынешней судьбой
Почти шестидесятилетним…

Прости-прощай… «Но почему?» –
Никто, ты возмущённо скажешь.
Я сам, наверно, не пойму,
А ты мне, верно, не подскажешь…

Мы встретимся с тобой, Никто.
Нам Кто-нибудь не интересен,
А мир, пусть, в сущности, пустой,
Для нас с тобою слишком тесен.

 

 

Молитва

 

Всевышний, я прошу Тебя,
стань добрым к человеку.
Пусть он живёт, грехи любя:
отпущено-то веку!..

Зачем Ты так караешь всех?
Ведь Сам же сОздал тело.
Оно само при жизни грех.
Душа – другое дело,

она стремительно летит,
крылатая от счастья,
что Бога встретила в пути
в расчёте на участье.

За тело – душеньку прости.
Она – его лелеет.
Ну, будь сердечней, отпусти
грехи, её жалея;

ведь тело бренное, – оно
живёт в постыдном страхе,
что Ты забыл о нём давно,
как о худой рубахе.

Потом, – пожалуйста, ввергай
телесный прах в геенну!
Но жизнью насладиться дай
своей, – обыкновенной...

 

 

Выбор

 

Меня прижали к стенке вопросом: "Хочешь в рай
уже при этой жизни? Решайся, выбирай:
шагаешь с нами в ногу, иль пятишься назад?
Поёшь осанну Богу, иль метишь прямо в ад?"
Но я молчал смущённо, затравленно смотрел,
и сделать явный выбор смертельно не хотел.
Тогда они вскричали: "Не с нами? Значит - враг!"
И расстреляли, сбросив предателя в овраг...
Едва внимая Богу, лежал на самом дне,
а Он бранился строго: "Ты больно сделал мне.
Шагал бы рядом с теми, кто строит Божий храм,
имел бы в жизни место гораздо ближе к нам..."
Но я молчал смущённо и с ужасом смотрел,
как Бог в строю стрелявших копытами гремел...

 

 

Дух

 

Дух существует лишь в борьбе
за собственное проявленье.

Он – только сильному в судьбе
дарует самоутвержденье!

организуя естество,
над плотью реет, словно знамя,
но дух совсем не божество –
кибернетическое пламя!

Дух – информация о том,
как строй сомкнувшихся молекул
ведёт борьбу в пылу живом
за то, что надо человеку.

 

 

Эхо

 

                          «Тебе ж нет отзыва…»
                                       А. Пушкин

Тебе ж нет отзыва, поэт,
Когда ты голосом высоким
Толпе читаешь свой сонет!

Ты вдруг становишься далёким
И непонятным, и чужим
Родным и очень близким людям…

Но ты толпе когда служил? –
Стихи – для избранных.
                                     Забудем
О том, что эхо есть…

 

 

Посмотрю по-хозяйски

 

Щёлкну ногтем по глянцу небес, –
звук рассыплется многооктавный,
и от вихрей всколышется лес
и простор всколыхнётся державный;

я владенья свои обойду
и богатства свои подсчитаю –

и пойму, что себе на беду
я в сторонке родной обитаю:

много лака на лике страны,
позолоты и звонкого глянца!
Разве мне они в жизни нужны? –
чтоб слепило глаза иностранцам...

 

 

Волшебник

 

Коснусь былинки – оживает,
полузасохшая, – цветёт!

А злобный гений вырывает
её из почвы, треплет, рвёт;
мертвящий зной былинку сушит,
ломает, веет семена...

Но я коснусь – и кто нарушит,
кто вспять направит времена? –

Ведь всё волшебное – живое,
ведь всё живое – волшебство!
Ведь мы всегда с былинкой двое,
живой природы естество...

 

 

Пружины кончился завод

 

Пружины кончился завод –
и время длиться перестало,
и в пульсе больше нет хлопот
о том, что пульсу быть мешало.

И прах развеян... А Земля
колышет осью на орбите
и, ветром солнечным пыля,
мерцает Млечный путь событий...

Как будто не было пружин
в моём живом и страстном сердце!
Пылинкою душа кружит,
неся к звезде земные герцы...

 

 

Русское поле

 

Нет меры для родного поля!
И широта, и высота,
и глубина души, и воля
и – быстрой птицею – мечта...

Ну, где ещё моя дорога
так долго длится, не свернув?
А небо где ещё не строго
грохочет, молнией сверкнув

на путника, а тот шагает –
на сотню вёрст кругом – один?
Кого здесь туча напугает
шлепками градин и дождин?..

Иду, просторами любуюсь,
грозы коварной не боясь,
но за хлеба вокруг волнуюсь:
а вдруг поникнут, повалясь?

О, поле вольное, родное!
Под стать живой душе моей,
необозримою страною
ты с каждым шагом всё родней...

 

 

О силе слов

 

Талант – сознание вины
за собственную слабость.

Лишь те воистину скромны,
кто горечь, словно сладость,
спешат в себя вобрать: – скорей! –
чтоб людям не досталась...

Лишь тот, кто знает силу слов
и ласковых и грубых
сумеет людям дать любовь
и им полезным будет...

 

 

Желание

 

Коснёшься тёплою ладонью
румянца нежного щеки –
и взгляд ответит благосклонно
прикосновению руки...

Ты скажешь влажными глазами,
что хочешь просто помолчать,
пока сердечными лучами
любовь нас будет облучать...

И вдруг почувствуешь готовность
воспламениться от огня –
и вспыхнет пламенем духовность:
"Желай, любимая, меня!.."

 

 

Мера

 

…И кто от Пушкина не бегал?
Кто Маяковского не сёк?
Но Солнце не прикроешь Вегой,
Пока росточком невысок…

Сначала вымахай душевно
Не с одиозную версту,
И стань квазаром во вселенной,
Наполнив светом пустоту,

Потом и меряй гениальность,
Масштаб талантов измеряй! –
Но вечности фундаментальность
Самим собой не поверяй…

 

 

Повторить бы!

 

О, человек, венец творенья!
Ты в жизни столько натворил,
Что весь процесс без сожаленья
Творец бы снова повторил...

 

 

Простой выбор

 

Между Ангелом и Бесом
нахожусь я в этот миг,
наблюдая с интересом,
кто из них ко мне приник.

То один прильнёт губами,
то другой взмахнёт крылом.
Кто же это между нами? –
Сердце словно за углом.

Я кручусь-верчусь меж ними
и – обнять того хочу,
кто сильней меня обнимет!
С тем и в пропасть полечу...

 

 

Откровение

 

Пусть не в лесу, а во дворе,
вслед за написанной строкою,
прильну к берёзовой коре
своей небритою щекою;

прильну, зажмурюсь – и пойму:
слова – живая человечность,
душа, доступная уму
и вечной истины сердечность.

 

 

Искусственные лики

 

Сыплется с иконы позолота,
сыплется, тускнеет лик святой.
В этом есть обыденное что-то,
связанное с гнусной простотой.

Время не щадит и не такое!
Даже на Голгофу пыль легла.
Словно конь стреноженный для Трои,
словно бы удар из-за угла.

И ведь невозможно уклониться!
Вера и надежда рухнут ниц,
если потускнеют в божьих лицах
лучики любви из-под ресниц...

 

 

Реквием ушедшей эпохе

 

Не стоит к совести взывать,
когда душа погрязла в быте,
а тело грешное –
                   кровать
считает родиной событий
больших и малых, –
                    и в стране,
и даже больше –
                на планете!

Легко,
       бессовестному,
                      мне
существовать на белом свете,
когда по улицам снуёт
толпой
        невежество и дикость...
И сердце реквием поёт. –
Злорадствуй,
             тёмная безликость!..

 

 

Белокурая бестия

 

Твоя постель –
                как снег сибирский.
Не пух лебяжий –
                  белый лёд.
А взгляд
           холодный и
                       лучистый
не печкой русскою печёт.

Твой дом –
            не крепость, а
                            могила
для чувств
             и мыслей дорогих.
Ты в нём любовь похоронила,
оставив ненависть в живых...

Твоя улыбка белозуба,
как будто дьявола оскал;
твоё веселье дико,
                   грубо, –
я так от этого устал!

Твой ум –
           сама бесчеловечность,
убийца искренней любви.
Кому нужна
            ТАКАЯ
                   вечность,
того в соузники зови...

 

 

В ночь на Ивана Купалу

 

Крапива жжётся! – волдыри
осыпали запястья,
но я охапкой у двери
соорудил, на счастье,

коварной ведьмице заслон,
защиту от ведуньи;
и бледный месяц из окон
ушёл на зов колдуньи;

и травы шепчутся; листва
от пробежавшей рощи
на ветер бросила слова, –
шумит, от страха ропщет...

А я всё ведьму жду. – Она
вот-вот ко мне нагрянет...
Ох, не проснулась бы жена, –
вдруг с ведьмою застанет!

 

 

Божья коровка

 

Коровка божья, словно ангел,
Расправив крылья, с потных рук
Слетела, красным бумерангом
Над лугом замыкая круг.

А я, кошением измучен,
Один остался на земле.
Ведь я полётам не обучен. –
Копнить, да жар искать в золе...

На что ж надеяться? – На ветер,
Да на раскрытую ладонь
Того, – владеющего светом, –
В душе зажёгшего огонь?..

 

 

Убожество

 

Это дерево здесь не росло,
Палисадника не было, – в детстве
Только пыль по дорогам несло
К золотым меж холмов перелескам.

А теперь – "супермаркет" стоит
Посреди населённого пункта.
Ни село и ни город, – и вид
Фраерящегося полудурка...

А на всех перекрёстках в пыли
Копошатся и куры, и дети
В свете символа русской земли:
Куполов золочёных соцветья.

 

 

Особый свет

 

Зажгу свечу особым светом:
не спичкой –
              нежным светлячком...

Как звёздочка цветущим летом
она заблещет вечерком
в траве у низкого порога –
туда я вынесу свечу! –

и стану я просить у Бога
того, чего давно хочу:
живого сказочного света
в суровом, сумрачном саду...

Зачем? –
          хочу кусочек лета
всегда иметь в своём аду.

 

 

Тёмные чувства

 

Тревожная, пустая чернота
так искренностью мрачною мерцала!
А звёздная святая простота
сомнительные чувства навевала.

Но чувствами ли были в эту ночь
мерцающие звёздные сомненья
и лунное свечение?.. Невмочь
мне было сбросить это наважденье.

А каменно цветущая Луна
внимания на то не обращала.
И тяжестью давила тишина,
и тяжесть мне вздохнуть не позволяла...

Я время и пространство ощутил
как вечно неизменную духовность,
но только не для нас, а для светил,
имеющих над всем земным верховность.

 

 

О несчётном дне рождения

 

Старость –
           вот она, –
                       за дверью.
Не стучится, но пришла.
У подъезда все деревья
охладила добела.

И под солнышком усталым
примостилась поутру
нищенкой по тротуарам
души вьжить на ветру...

Мне сегодня не приснилось
ничего из детских лет.
Юность также не явилась
встретить розовый рассвет.

Ты пришла, но ты не знаешь,
как не хочется стареть.
Ты копейки собираешь,
но придёт
           бесплатно
                     смерть

чёрной тучей белой тенью,
и косой задребезжит...
Но...
      сегодня –
                день рожденья! –
Взмыли к солнышку стрижи!

Отвернусь.
           Глядеть не буду
на старуху из окна.
Старость –
           это ли не чудо,
если молодость дана

сердцу юному навечно,
телу бренному на миг...
Умирать бесчеловечно,
если помнишь первый вскрик.

 

 

Катеты Мёбиуса, или Научно-фантастическая лирика

 

                               Татьяне Коммисаровой

Гипотенузит алый парус
на катетах моей судьбы.
До медианы мне осталось
всего две вечности ходьбы,

столбов дорожных километры
на плоскости неровных лет
и – Мёбиуса пара лент,
как вечной жизни инструменты...

 

 

Земля и Небо

 

Чердак духовный населён
фантомами сознанья,
и так словами искривлён,
что нет ему названья...

Фундамент – вера и любовь,
надежда, честь и совесть.
Но разве из красивых слов
судьба слагает повесть

о бренной жизни и делах
простых её житейских?
Нет. Правда жизни не в словах
и принципах третейских,

она – в работе за станком
и за сохою в поле,
она описана стихом,
имеющим мозоли...

А всё, что свыше – от забот
досужих и бесплодных.
Высокой истины оплот
не в призраках бесплотных,

а в чернозёме для корней
свершаемых деяний! –
Хочу тем более сильней,
чем больше сила знаний.

 

 

Итог

 

Созревают осенние мысли,
Наливаются силой дела.
Не осталось
              весенней корысти,
Потому что
              нет выбора зла,

Потому что нет
              страстного буйства
От цветенья садов и лугов;
Словно скошены,
              летние чувства
Увядают
            под гнетом стогов...

Не страшны им
             дожди обложные,
Ни мороз по утрам,
                     ни снежок, –
Ведь в итоге поля –   
                          ледяные,
Вместо жизни –
                сугроба стожок.

 

 

О вере в Бога

 

Для того, чтоб верить в Бога,
церковь людям не нужна,
а нужна душе дорога,
вся надеждами полна,
где душа с такой любовью,
чтоб заметил даже Бог,
что душевному здоровью
Он действительно помог.

 

 

Разговор с археологом

 

Со старым археологом,
                  встречаясь,
люблю вести степенный разговор.
Люблю узнать о том, как он,
                  копаясь,
вскрывает исторический простор.

О том узнать мне очень интересно,
что раньше было в тех родных краях,
в каких живём,
              и о каких известно,
что слава их теряется в веках.

В беседе, за пивком, интересуюсь:
"Да как же люди всё забыть могли?"
И старый археолог,
                   не рисуясь,
рисует мне историю земли:

Мол, так и так,
             "такие были страсти,
что думать было некогда!
                    К тому ж,
в цене всегда
               теперешнее
                           счастье,
а кто из нас иначе думать дюж?"

Задумавшись, печально соглашаюсь.
Конечно же, –
              теперешним живу,
историей, как пылью,
                     покрываясь...
А вечным в жизни –
                   что? –
                          я назову?

 

 

Иосифу Бродскому

 

Я не стану спиной к человеку,
а тем более, к страшному веку:
это сколько же алчущих рож!
и каждого – бритва и нож...

Лучше низменный век-потрошитель,
человеческих судеб вершитель
пусть становится к людям спиной,
ведь он дружен с самим Сатаной,
а поэтому бренное тело
сохранить мне удастся умело...

Спросишь: как же общаться с Творцом, –
словно зеркалу с хитрым лицом?!.

 

 

Суть божественного

 

Чувства бродят соком виноградным
В погребах холодного ума.
В темноте забулькает отрадно
Страстным звуком – и отступит тьма,
Солнце понимания взыграет
Над румяной светлостью лица –
И душа волнение узнает
От прикосновения Творца…

 

 

Когда в гробу себя увижу…

 

Когда в гробу себя увижу,
Улыбки не смогу сдержать:
«Ты в этой жизни был подвижен,
Но так хотелось полежать!
Так вот, пожалуйста! – Свобода
От самых разных глупых дел
Для неподвижного урода,
Когда бы двигаться хотел…»

 

 

Новый тотем

 

Последней истиной владея,
Ушёл мудрец…
Лицо земли,
В печали скорбной холодея,
Померкло в призрачной дали,
За горизонтами закатов,
Во тьме несбывшихся надежд…

Но продолжалась жизнь! –
И злато
Светилом стало для невежд,
А свет звезды из Вифлеема
Разжёг дрова в печи страстей –
И пламя нового тотема
Надеждой стало для людей…

 

 

Очарованный

 

Расколдовать мою реальность
Под силу разве колдунам?
Неприхотливая ментальность,
События
         не по глазам,
Невыносимая весёлость
И сумасбродная печаль,
Свободный ум
         и бестолковость,
Лицо – как лик,
           и – как медаль…
Я ничего не объясняю.
Всё в этой жизни просто так.
Не признаю, –
           не принимаю,
Что сила главная – кулак,
Что в этой жизни всё возможно,
Любая прихоть –
               что закон;
И что реальность так безбожна,
Что нереальна,
              словно сон…
Но сон кошмарный и ужасный,
Сломивший волю –
               наяву.
Миг пробуждения –
               опасный,
Но и прекрасный:
               в нём живу!
Живу.
     Живу.
          Живу –
                мечтаю
События расколдовать,
А потому
         во сне летаю,
Вцепившись в шаткую кровать.

 

 

Моя сила

 

Издаю заклинания стон
и стенаний сдержать не умею, –
если видит беду мою Он,
то поможет мне справиться с нею.

Если знает Он страхи мои,
если хочет Он мира и лада,
то позволит вернуться любви:
Он, конечно же, знает, как надо...

Если слышит молитву мою,
что исходит от самого сердца,
то отдаст мне всю силу Свою,
чтоб я мог на Него опереться.

 

 

Удивление

 

Удивленье – способность от Бога
изумиться, глаза распахнув,
и порывы не сдерживать строго,
от смущения спину пригнув, –

а в душе хохотать от восторга,
наслаждаясь увиденным, и,
любопытство спасая от морга,
задыхаться от новой любви!

Удивление, это – земное,
оживлённое силой небес.
Не могу я измыслить иное
объяснение вечных чудес...

 

 

Молитва

 

Не дай мне, Господи, поверить,
что Ты всесилен на земле,
ведь все несчастья и потери
давным-давно уже в золе,

а ежедневные находки
идут за ними вслед... Кому
Ты помогал спастись на лодке?
Зачем? – Когда-нибудь пойму?

Не верю, Господи, что надо
Тебя неверием смешить,
но здесь, в краю земного ада
возможно ль с верой в сердце жить,

когда не ангелы, но черти
владеют силой всех кругов? –
Лишь алчность, злоба в круговерти
страстей земных – закон всего.

Послушай, Господи, Ты сОздал
Своё Подобие? – Тогда
катись отсюда к дальним звёздам;
Твоё Подобие – беда.

 

 

Время разбрасывать камни

 

Какой же праведник, о боже,
с надеждой смотрит в этот свет,
где жизнь становится дороже,
а права жить свободно – нет?

Здесь всё людское под запретом, –
свободен только капитал, –
и зло, порок любой при этом
как честь! – а вор чинушей стал...

У нас в почёте только прибыль.
И деньги здесь не для людей,
но даже против! – даже гибель
они готовят им верней. –

Они куют им цепи рабства.
Не жулика – грозят распнуть.
"Свобода, равенство и братство"? –
Готовы головы свернуть

не мне-тебе, а всем народам,
любую сдать в утиль страну
за деньги! – Ценят здесь свободу
вести за прибыли войну!

Воруй-торгуй, гони монету!
Родители, Россия – бред!
...Какой же праведник при этом
не схватится за пистолет?..

 

 

Кладбище земного шара

 

Земля родная ненасытно
всех поглощает...
       В пыль и прах
тела изводит! –
       Любопытно,
зачем в душе животный страх?

Зачем мы дО смерти боимся –
с душой бессмертной! –
       умереть?
И от безумия стремимся
себя с лица Земли стереть...

Никто не выйдет на свободу
из тела бренного...
       Юля,
могилу каждому народу
готовит родина-земля.

 

 

О природе правды

 

Любая правда – это взгляд,
всего лишь версия в сознанье...

Слова выстраивая в ряд,
я созидаю пониманье
своё! – не явное другим,
далёкое от их воззрений!

И, общим мнением казним,
я гнусь под бурями гонений, –
иль сам, герой средь палачей,
горжусь собой, как светлый гений.

Но правда общая одна
и – как вселенная – едина:
любая истина вредна,
когда она непобедима!

Есть море истин! Есть песок,
и правда – в каждой из песчинок.
Чем больше я возьму кусок,
тем больше лжи в нем беспричинной...

 

 

К философу

 

Не навреди своим исканьем
не обозначенных путей,
о, вечный путник!
                 Пониманьем
не очаровывай детей:
Нужны ли детям наставленья? –

Нужны им воздух и вода.
И не молитвы вы спасенье,
а строгость, нежность и еда!

И не вручай ребёнку посох,
пустынных далей поводырь!

Веди юнцов к ромашкам в росах,
а не туда, где ткач-мизгирь
плетёт обманные тенёта
своих прилипчивых идей.

Для философского полёта
не крылья – дУши у людей, –
а потому не рыскай грифом,
лисой коварной не юли:

детей воспитывай не мифом,
а плодотворностью земли.

 

 

Эпитафия

 

Он не виновен, что таким
на белый свет явился,
но мы его благодарим
за то, что удалился...

 

 

Червоточина

 

                                 Почти по Г.Державину

Я человек – и жук навозный,
но не священный скарабей,
а просто хлопец несерьёзный
в делах таких, что хоть убей:

качу я шарик по дороге
прогресса, может быть, в кювет;
качу, не думая о Боге –
не для меня Его завет!

Я раб и червь, но – царь природы!
Меня к себе влечёт любовь,
а потому – и дни и годы
катить мне шарик вновь и вновь...

 

 

Стихи о примирении с Космосом

 

В зелёном шуме летних дней
я чую космоса дыханье,
но ощущаю всё сильней
в себе отсутствие желанья
от излучения уйти,
от радиации укрыться.

Другого места не найти,
где б энергичные частицы,
озона слой преодолев
грозой рычащей, аки лев,
не добралИсь бы и до сердца, –
и выхожу я, осмелев,
под дождь космический погреться!

В меня протоны, озверев,
летят стремительной лавиной, –
а я для них, повеселев,
свищу вдруг трелью соловьиной! –
Я весел! Радуюсь! Пою –
и не боюсь жестокой бури
пришельцев жёстких!...

                      Не в бою
придал осанку я фигуре, –
незащищённостью своей
стараюсь выглядеть живей!

И пусть, беснуясь, киловольты
и мегаватты веселей
немного станут – от работы
по облучению сердец...
Пусть подобреют от заботы!

И пусть узнают, наконец,
как это страшно – по живому.
Конечно, сердце не свинец,
но испытанию такому
я рад в зелёном шуме дней, –
давай же, космос, жги сильней!

Я принимаю все частицы,
какие ты найдёшь в себе, –
а ты попробуй научиться
полезным быть моей судьбе.

 

 

Наш крест

 

Есть тайна времени в листве,
шуршащей сухо под ногами...
Есть тайна странная в Москве,
живущей сыто, но не с нами, –
а с людом из различных мест,
давно не верящем в Россию...


Есть на плечах тяжёлый крест,
который мы всегда носили, –
так нет же, взваленный теперь
на нас с удвоенным стараньем:
нас просто выгнали за дверь
за наши странные мечтанья...

Но есть у времени одно
Творцом дарованное свойство:
чем гнёт сильнее, тем оно
скорее Русь введёт в геройство!

 

 

Русское чудо

 

Русь – не странница с сумою
и не бедная страна.
А народною тюрьмою
называется она

потому, что слишком много
у России крайних мест.
И не перст ли это Бога,
не её ли вечный крест?

Вся Вселенная с Россией
существует наравне!
Мощь её – в её бессилье,
в бесконечной глубине,

в необъятности высокой
и в медвежести углов.
Сколько было крайних сроков
от "бескрайности" умов! –

Но ни время, ни пространство
не сумели укротить
русский дух, – непостоянство
в постоянство обратить!

Ни душа её, ни разум
не смогли иными стать:
только – всё! И только – сразу!
А потом – другим раздать...

 

 

Ухмылка Дьявола

 

С букетом тянется рука –
дрожат в руке цветы,
когда всю душу на века
взамен даёшь мне ты.

 

 

Мой Храм

 

Не тело – храм.

Не храм – душа.

Но – в теле храм с душою!

 

Папесса Иоанна YIII

 

По широкой дороге прогресса
Прокатилась скандальная весть:
Мол, не папа у нас, а папесса!
В Риме тайны великие есть.

В Риме часто идут разговоры
О причудах понтификов. Здесь
Воцарились мздоимцы и воры –
Лжесвятые, растлившие весь

Мир и солнечный, звёздный и лунный
Под эгидой ученья Христа.
Лоб, как правило, медный, чугунный
Воцарялся под сенью креста.

Но такое случилось однажды!..
Ныне Гиннесу не повторить:
Задыхаясь от страсти и жажды
К авантюрам – престол покорить!

Не мужчина – распутная девка
На вселенский престол пробралась
И, держась за него, как за древко,
Добродетель вершить принялась!

И свои похождения в тайне
Лжепапесса умела держать:
Даже, будь они там, пуритане
Не сумели б её распознать.

Но случился конфуз. Ритуала,
Кровь из носа, нельзя изменить,
А она, не смущаясь нимало,
Понесла – и решилась родить.

Этот день был на редкость пригожий.
Надо ехать верхом на коне.
Но не должен заметить прохожий,
Что у папы – живот! В тишине

Крестный ход протекал к базилике,
Возведённой во славу Петра,
И светились умильные лики
Под тиарой святого двора…

Вдруг роженицы стон! Строй нарушен,
И папесса упала с коня!
Женский крик в любопытные уши
Стал пикантнейшей новостью дня!

А папесса в пыли разметалась,
Разрывая порфиру, кричит!
И на весь Ватикан проливалась
Эта боль, для толпы – без причин…

Старцы древние тесно столпились
Над упавшим лжепапой в кружок
И ребенка и маму душили,
Чтоб никто из них пикнуть не мог!

Умерла Иоанна YIII-я…
Но молву не смогли удержать:
Прокатилась от края до края,
Что и папы умеют рожать.

И всему христианскому царству
Не забудется это:
                               в пыли
Католического государства
Умирает понтифик Земли…

 

 

Голгофа

 

От ощущенья катастрофы
вновь не отделаться никак,
а склоны древние Голгофы
опять окутывает мрак -

и вновь туда идут отряды
послушных воинов... Беда
вновь затаилась где-то рядом,
жестокость всюду, как тогда...

Опять ведут навстречу жизни
того, кто вечно жив уже,
и все мучения отчизны
как на столбе в моей душе...

 

 

 

 

 

 

Евангелие от Иуды,

или

Откровения Иуды Искариота

 

Поэма о предательстве

 

 

 

Несколько слов от пересказчика.

Эта поэма написана весной (закончена 11 апреля) 1998 года, но с той поры трижды подвергалась коренному редактированию, а в июне 2005 года издана в Бердске, в Сибирском отделении Московского международного института им. Екатерины Великой при содействии (на личные средства) чл.корр. Олега Канавина в 100 экз. Поводом для написания стало детальное знакомство автора с текстами Ветхого и Нового заветов и другой сопутствующей литературы. В результате чего был сделан вывод, что Иуда Искариот никак не мог быть предателем своего ближайшего друга и единомышленника Иисуса Христа. Настоящий предатель - Симон-Пётр (его ближайшим сподвижником был Иоанн), объявивший со ступеней храма о том, что Христос воскрес и оставил преемником именно его, Петра, - и представил дело таким образом, что предателем якобы был Иуда Искариот... 
     Изгнанный Христос уже не мог помочь своему соратнику, и с тем жестоко расправились: повесили, забрали все записи проповедей Учителя... Однако сами, будучи неграмотными, воспользоваться ими не могли, и только Саул-Павел, к которому спустя десятилетия они попали, дал им тот ход, который они и получили. Параллельно Пётр стал основателем христианства в Риме, где и был распят вниз головой (имея дурную славу убийцы Иуды и гонителя Христа).
     А ведь арест Христа и распятие на Голгофе не могло быть результатом предательства по той очень простой причине, что всё это было задумано и с блеском исполнено двумя, в основном, исполнителями - самим Христом и Иудой!
     Но это очень короткие замечания. Да и поэма не даёт готовых ответов на многочисленные исторические вопросы, тем более, что археология, например, пока не имеет достоверных доказательств существования ни царей Давида и Соломона, ни Иисуса с Иудой... Моя поэма - всего лишь лирическая интерпретация (простой пересказ) событий 2-х тысячелетней давности, изложенных в фантастических Заветах. Повествование ведётся от имени наиболее пострадавшего от людского коварства, святотатства и жестокости - от Иуды Искариота, Апостола, ближайшего к Сыну Божьему.
      Кстати, первое публичное чтение поэмы 11 апреля 2008 года в литературном клубе при Доме учёных Новосибирского Академгородка показало, что и верующие и неверующие спокойно воспринимают изложенное...
      Итак, поэма.


                     "Сын человеческий идёт
                     по предназначению,
                     но горе тому человеку,
                     которым он предаётся"

                                    Лука, 22:22


1
Настало время рассказать
без вымысла, прикрас
о том, как Иисуса глас
над миром стал звучать.

Святые были времена
две тыщи лет назад,
когда молился стар и млад
на наши имена.

Мы за собой вели толпу -
и тесно было там,
где все за всеми по пятам
стремились на тропу.

И в душный сумрак синагог
мы за собой вели;
нас изгоняли - дальше шли,
пыль отрясая с ног.

От фарисеев без конца
мы слышали укор,
но ясен был и светел взор
у Первого Лица! -

Он отвечал им. И всегда
Он верх над ними брал.
А я - записывал. Писал, -
и в том была беда...

Всё потому, что только мы
с Учителем пером
владели, грамоты добром
влияя на умы.

Других Апостолов рука
не ведала пера!
Для них писание - игра,
как меч для рыбака.

Лишь я записывал Завет.
Слова Его текли,
как свет небесный для земли,
как истины рассвет.

Поток времён за веком век
Заветы не смывал, -
в них идеалы обретал
духовный человек.

Но... у Заветов горький вкус:
не на родной земле
нашёл прибежище, в тепле,
Мессия Иисус...

Его слова нашли сердца
людей совсем иных:
детей приёмных, не родных
Единого Отца -

к язычникам пришёл Завет!
И встал над храмом крест,
и мир до самых тёмных мест
овеял ясный свет.

Но Дьявол не был усмирён.
Коварство, лжи дурман -
вот бич для первых христиан
до нынешних времён:

Князь Тьмы - бессовестная власть
больших империй зла
и христианство завела,
чтоб к вечности припасть!..

Незабываем жар костров,
сутАны палачей -
и смерть несущий звон мечей -
и кровь, и кровь, и кровь...

Людского горя океан
всегда без берегов.
И - вновь я чую звон оков
и смрадный запах ран...

Не канули в небытие
вражда, разор, война -
и вновь грохочет тишина
в неправедной войне,

и вновь забрызган кровью храм
на поле боя, и
лишь только свет Его Любви
врачует души нам...

Довольно слов! О том, о сём.
Не надо много слов.
Свет истины - Его Любовь,
лишь ею мы живём.

Я начинаю свой рассказ
с простых, обычных дел.
О том,
       КАК Я
              на мир глядел
тогда, а не сейчас.


2
Священный город Вифлеем
почтеннее столиц.
И перечнем достойных лиц
известен город всем:

Здесь был помазан царь Давид
на царствие своё,
о Соломоне говорит
здесь каждое жильё.

Каких значительных людей
он в древности видал!
Сосредоточие идей
и веры идеал...

Прошли века, ушли цари.
Другие времена.
ТЕПЕРЬ, Иудина страна,
былое повтори! -

ТЕПЕРЬ
       здесь Ирод при дворе,
и в храме Бога нет
при звоне золота: монет
на старом серебре...

Но есть Иосиф-плотник. Он
потомок тех царей,
чьи имена живых живей
на ткани всех знамён!

И есть - былое мастерство
изысканных работ
по дереву, и сонм забот,
и дела торжество.

Есть люди. Иудея есть!
Великая страна.
Недаром избрана она
средь равных, - Божья честь!

Но... в людях дух едва горит...
И тает, как свеча...
И вера в сердце горяча,
но как оно болит! -

повсюду алчность сеет смерть!
А золота Телец
от боли праведных сердец
не может умереть...

Куда, Израиль, держишь путь?
Неверная стезя,
кончиной верною грозя,
сомненьем давит грудь.

Но - наш Единственный Отец
решил спасти людей -
и Сына рупором идей,
надев Ему венец

из острых терниев беды
и тяжести креста
(Голгофа - чести высота,
нет выше высоты), -

послал к земле с небес!
Но бренная земля,
на вертеле оси юля,
ждала иных чудес...

Не плотник царствовал! - Куда! -
Работнику пилы
короны зубья не милы.
Мздоимцев череда,

разбойников с больших дорог
у тронов собралась...
О, алчность, дьявольская страсть!
И как Ты терпишь, Бог?


3
Иосиф бедствовал. Жена,
оставив мир, ушла.
И непосильные дела
оставила она,

и шестерых детей. Один -
Иаков - сташий сын.
Других из-за пустых корзин
не видно... Рот разинь -

и удивись: Иосиф - там,
Иуда - здесь, Симон? -
и вовсе где-то скрылся он
за стружкой по углам...

И дваое младших дочерей:
вот Месха-егоза,
а вот весёлые глаза,
что угольев черней,

смышлённой Эсхи...
                    С ними - "рай!",
но без жены - никак.
Топор не держится в руках,
ложись и умирай.

Да, призадумаешься тут.
Жить не даёт ни дня
потомку царскому родня:
"Без матери растут

ребята малые! Женись!"
Усердная жена
для дел домашних так нужна,
что меньше стоит жизнь.

Иосиф это понимал,
да не было вокруг -
из местных - преданных подруг,
а где искать, не знал.

Но рядом - добрые друзья.
Приветливый сосед
сказал: "Тебе довольно лет,
но скромничать нельзя.

Так вот, послушай. Через дом
сиротка есть одна.
Она красива и скромна,
и славится умом,

но люди там зело грешны -
пришлась не ко двору...
Тебе же надо детвору
поднять, а без жены

не справишься... А с нею ты
забот не будешь знать".
Иосиф хмуро: "Прогадать
могу от красоты.

Потом - не слишком ли юна?
Постарше б надо мне..."
"Постарше? - да во всей стране
не сыщешь, как она:

мудра не по своим годам!"
Иосиф не томил
себя и всех - и Бог скрепил
союз двоим сердцам.

Сыграли свадебку... Дворец
от Ирода - молчал!
Первосвященник - не венчал...
Династии - конец?

Однако надо было жить.
И пусть не царский быт
(как возмутился б царь Давид!)
налаживать, но вид

достойный и вполне людской
хотелось им создать
из мастерской - и продолжать
трудиться день-деньской...

Всего лишь день прошёл, а в ночь
Иосиф был сражён
ужасной новостью: не он
(жена ему что дочь)

отцом ребёнка станет! - Как
такое допустить?! -
Ещё одно дитё растить -
чужое?! - не пустяк! -

Иосиф в сильном гневе был.
Но... веки смЕжил сон -
и в сон явился, видит он,
Архангел Гавриил...

Иосиф с яростью метал
горячие слова:
"Пристанет липкая молва!
Я жить уже устал,

а тут ещё одна беда!
Марию - не прощу
и завтра утром отпущу!
Пускай идёт туда,

где сына ждёт его отец!.."
Архангел Гавриил
в ответ: "Всевышний сотворил.
Возрадуйся, слепец!

Такое Чудо. - Кто же ты? -
Не царской ли чете
быть на небесной высоте?
Народные мечты

теперь свершаются! - Творец
народам Сына дал.
Не ты ли сам всегда мечтал,
чтоб наступил конец

несчастьям-бедам?.. Вещий сон
запомни! Не забудь:
Святой и непорочный путь
Наметил Деве Он!"

...Иосиф утром к небесам
ладони обратил -
и сердцем разум усмирил,
и волю дал слезам...


4
Души молитвенная власть -
бежать от власти тьмы.
Но от пришествия зимы
немыслимо бежать,

как от "щедрот" земных царей.
Затеял перечесть
людей царь Ирод, - кто, где есть. -
(Указ из-за морей

пришёл к нему. Ведь властный Рим
владеньям счёт любил,
а Ирод свой холопский пыл
выказывал пред ним).

Иосиф с Девою тогда
у Вифлиема след
оставили... В столицах нет
у писарей стыда! -

Холмы покрыты серебром
от предрассветных стуж,
земля хрустит от мёрзлых луж,
а ты оставь свой дом -

и днями на морозе стынь,
и очереди жди,
и с дрожью меж костров сиди
вприглядку на теплынь...

А тут приспел и Деве срок!
Иосиф отыскал
среди холмов и голых скал
уютный уголок.

То были ясли для ягнят.
О, бедный род людской!
Всегда готов к стезе такой,
теплу любому рад.

И первым криком огласил
Пришедший в новый век
Младенец -
           Бого -
                  Человек.
Лишилась Дева сил...

Дитя Иосиф пеленал,
а местным пастухам
не верилось своим глазам:
к ним Ангел нислетал! -

И возвестил Господень глас
о Сыне на земле
в сердцах, в божественном тепле:
"Отныне - Он - для вас!"

Мария счастья дождалась:
звезда в потёмках дней -
поярче звёзд ночных! - над ней
приветливо зажглась.

Весть облетела все поля.
Восточные волхвы
в путь собрались: "Идём на вы,
Иудина земля!"

И принесли Благую Весть
в столицу. У царя
в конце седого декабря
казённых дел не счесть,

но на волхвов он обратил
свой осторожный взгляд:
"О чём бродяги говорят?
Кого и Кто - родил?

Царя какого-то!?. - Сыскать!
Не дОлжно двух царей
быть у страны одной. Скорей
пойдёт светило вспять!.."

И он волхвов к себе призвал
и рассказать велел
о чуде из чудес. Бледнел,
ярился, но - зевал:

вынашивал коварный план:
"Пускай волхвы идут
и для меня Его найдут...
Развеется туман -

тогда я и смогу узреть,
тогда и поглядим,
кому Сей "Царь" необходим...
Царя настигнет смерть..."

Волхвы проведали о том
по иродским глазам -
и поклонились... "Думай сам
испорченным умом..."


5
Столица мира - Вифлеем!
Твой праздник, Рождество!
Восторг, любовь и торжество,
святая радость... - Всем? -

Нет, праздник избранным: волхвам
да плотника семье...
Благая Весть по всей стране,
по весям, городам

прошла что вихрь,
                  прошла что свет,
но стало ли светло?
Немыслимо развеять зло,
когда на сердце нет

ни веры, ни огня идей.
Сердечного тепла
слепцы не ведают, - и зла
затменье на людей

умеет навести злодей
и льстивый Сатана...
Страшись, Иудина страна.
Какой же добродей

обетованную спасёт,
когда она во тьме?
Земные блага на уме!
А истина - умрёт,

ведь так давно в моей стране
пророка больше нет!
Каким же людям даст рассвет
Светило над страной? -

Знать, вновь ошибку совершил
всё мОгущий Отец...
И с той поры всему конец:
Израиль согрешил

на веки вечные... Теперь
Нельзя уже мечтать,
чтоб в смертной жизни отыскать
к бессмертной жизни дверь.

...Тогда и я о том не знал,
что станет впереди.
Что ж, береди не береди
былое, - вот финал:

Один средь многих, Он - Один!
А я ребёнком был
тогда, когда Он в храм входил,
Вселенной Гражданин...

Но - по порядку... много лет
прошло с тех пор уже.
И жизни ноша на душе,
а смерти нет и нет.

...Волхвы отправились назад,
изрядно погостив,
и со значеньем раздарив
подарки для ребят.

Но, помня Ирода, они
в столицу не зашли,
и посохи свои, в пыли,
к востоку унесли...


6
Напрасно Ирод ожидал
известий от гонцов.
Не в помыслах седых отцов
дворец существовал.

И чтоб насмешек избежать
над царствием своим,
и чтоб согражданам живым
надежды вдруг не дать,

он приказал коварства меч
в лихие руки слуг
вложить, - и, сколько есть вокруг
младенцев, - пересечь!

Но Бог Иосифа хранил
и всю его семью,
и волю новую Свою
во сне ему явил.

Пришёл Архангел Гавриил
и дал ему совет:
"Плоскольку в Иудее нет
житья, беги на Нил!"

Иосиф встал, и перенёс
в египетскую даль
свою юдоль, свою печаль,
чтоб там Младенец рос.

А приступ злобы сокрушал
оставшихся детей:
"Уже - две тысячи смертей!" -
слуга царю вещал.

Всех первенцев у всех отцов
и всяких матерей
с ожесточением зверей
рубили без концов...

И я тогда младенцем был.
Но, по словам родни,
я был постарше в эти дни -
и Бог меня хранил.

И так ещё сказали мне:
"Не Ирод был палач...
Но сын его! - И женский плач
в моей родной стране

на совести у тёмных сил:
похоронив отца,
зверёныш-сын в тени дворца
как дьявол-призрак жил!

Зачем он смерть отца скрывал? -
отцеубийца он...
Бесовский мрак лихих времён
покоя не давал.


7
Но тайна обернётся в явь,
когда наступит срок!
Прошедшее сведя в урок,
грядущее избавь,

Всевышний, от безумных тайн
и сверхжестоких дел...
Ужели Ты не разглядел,
что Неба высота

недостижима для землян?
Твой человек - Адам -
оставил всем земным родам
в наследство свой изъян:

доверчивость и слепоту.
Нечистый с той поры
доход от дьявольской игры
имеет - НЕМОТУ

ДУХОВНОСТИ людской... Язык
как будто проглотил
смиренный человек! - Растлил
его злой рок - и сник

"подобный образу Творца".
Идут за веком век,
но не находит человек
начала и конца

в клубке безмерной суеты
из пряжи серых дней...
А в сердце - тяжесть всё сильней
духовной пустоты...


8
Египет - верная страна
для избранных людей.
Но помнит верный иудей,
что Родина - одна, -

и вот уже в обратный путь
Иосиф устремлён.
Судьбою он не побеждён,
привольно дышит грудь.

Мария с Первенцем идут
с детишками гурьбой,
следы земные за собой
оставив там и тут.

Архангел снова распростёр
над ними два крыла,
и снова Родина дала
надежду и простор.

Но нет пути в Ершалаим,
как нет и в вифлеем:
ещё развеян не совсем
ужасной сечи дым;

ещё обуглены костры
на памяти живой;
и тень царя над головой:
мечи его остры...

Недолго думая, они
в пути нашли ответ,
стопы направив в Назарет.
Спаси и сохрани,

Господь, Младенца Твоего!
Вновь заскрипел верстак!
И будни приглушили страх
душевный - за Него...

Мария Первенцу дала
всю нежность женских рук,
а силу истинных наук
на мудрые дела

он взял в Талмуде и в строках,
в которых Моисей
Творение Вселенной всей
искусно описах...

Учитель - старый Симеон.
(Ершалаимский храм -
сосредоточье многих драм
текущих вспять времён.

Их было много. Но одна
стоит из ряда вон.
Давным-давно, явившись в сон
у звёздного окна,

Архангел Гавриил изрёк:
"Назначено в судьбе
под пальмой вечности тебе
Мессие дать урок!

Ты не умрёшь до той поры,
пока не прИдет Он!")
И жаждал старый Симеон
в широкие дворы

из тёмной кельи свет нести,
но... не было Его.
Уж немочь тела своего
боялся растрясти,

считал мгновения... Сидел,
лежал... и - не шагал,
а призраком порхал,
и ждал Его, и ждал...

И было так. В Ершалаим
на Пасху всякий год
в сей славный храм семью ведёт
Иосиф. Рядом с ним

ребята малые, Жена,
а с Нею - Иисус,
премилый Чудо-Карапуз...
Вдруг - громом тишина

на сердце страрца взорвалАсь!
Мессию он узрел!
И руки к небесам воздел:
"Страна моя спаслась! -

Теперь под Именем Христа
мы станем вечно жить,
и верой Господу служить!"
(Святая простота,

он ведал Чудо из Чудес,
но, в сущности, не знал,
что Тот, Кто на руках и мал,
здесь в тот же миг исчез...)

...Всевышний за руку ведёт, -
но избранный народ
не встретил Сына у ворот!
И Он к другим уйдёт...

Но всё потом. Теперь - восторг
на празднике людей,
и правоверный иудей
гортанный крик исторг!


9
А время шло... В пятнадцать лет
Мессия Иисус
земных забот изведав груз,
узнал, что Бога нет

в заблудших душах потому,
что в людях сердца нет.
Святой духовности рассвет,
неведомый уму,

пока в грядущем... "Мой Отец
поможет Мне постичь
Свою Любовь. Я брошу клич:
"И старец, и юнец,

ко Мне! ко Мне!" - В одну семью
народы всей Земли
Я соберу!.." - Дела росли
в Иудином краю...

За чтением священных книг
Он в храме проводил
все дни Свои. Обогатил
Свой ум во всякий миг

бессмертной мудрости веков.
И к замыслам Отца
решил заблудшие сердца
приблизить - без оков,

цепей, вериг и дел земных.
И к двадцати годам
Он Первым стал, - второй Адам, -
...к унынию родных...

Печален был земной отец.
Иосиф рассуждал:
"Сему Всевышний разум дал,
но - мир Ему истец -

умением не наделил
в работе! - спину гнуть
Сей не спешит...
                 Свой бренный путь
молитвой замолил?

Но Кто же Он среди людей?
Его отчизна - Храм?
Соседи крутят пальцем...
                           Срам!
А Сей, как чародей,

с утра до вечера в Себе.
То шепчет, то молчит,
а то и вовсе - с полдня спит!
Что писано в судьбе?.."

Косились братья.
                 Брат Меньшой
не помогал в трудах.
"Читает, видите ли, - ах! -
Таинственен душой!

Хотя бы стружку убирал
с утра от верстаков,
хотя бы пилы, от сучков
спасая, выправлял!

Но где там!
            Старец Симеон
совсем Его прибрал...
Всевышний помощи не дал
нам с Ним...
              ленивый Он..."

И только Эсха шла к Нему,
не опуская глаз.
Бывало, на день пару раз
Он призывал саму,

чтоб слово доброе сказать
иль мудрый стих прочесть.
"В духовных книгах нечто есть,
что дОлжно пищей стать..."

Мария...
         Матери внимать
Божественный Юнец
старался чутко.
                 Там - Отец,
а здесь -
          земная Мать.

Мария пестовала Дух
ниспосланного к Ней.
Родства земного посильней
такое...
         В сердце слух

Её Душа открыла в Нём.
Опорой детских лет
Она была, как ясный свет,
свечою хмурым днём...

...А годы шли.
               Бежали дни,
учился Иисус.
(И я о том сказать берусь,
что знания огни

вбирал Он факелом в Себя!)
Но умер Симеон.
И светочем для мира - Он,
мирское возлюбя,

стал одиноким без него...
Но чувствами окреп -
и с той поры Он сеял хлеб
от мира Своего.

Учитель умер, но пришёл
на смену в род людской
Учитель Новый в свет мирской! -
и я Его нашёл:

в те дни и я стремился в храм.
И Он меня узрел,
и дружбой верною согрел,
дозволив пасть к ногам.

И было - кряду много дней
беседы с Ним вели,
и вместе факелы несли
сиянием очей...

В Его словах таилась боль
за прошлые века.
Он к Свету шёл издалека,
избрав святую роль.

Его печалило одно:
неверие в сердцах
и злые помыслы в умах.
Вначале мне чуднО

казалось, я не мог постичь
той меры Божьих дел,
какие Он свершить хотел
в служении опричь.

Когда же смог я осознать
всего лишь долю их,
я от волнения притих,
не смея и дышать.

Мессия Богом явлен к нам!
И с той поры я с Ним
всегда и всюду.
                И таким
я вижу всякий храм:

"Под звёздным небом - море глаз.
Над морем - Божий лик,
Един в природе и велик
для каждого из нас..."


10
Но возвратимся к тем святым
и необычным дням,
когда пришёл Мессия к нам
ребёнком непростым.

Тогда - в те годы - было так,
как сказано о том:
Захарий-муж имел свой дом,
в работе был мастак,

но горе - не было детей.
Жене - под шестьдесят,
а всё они дитя хотят
для скрашиванья дней...

Но бились этак, бились так,
и счёт молитвам рос,
и время до седых волос
дошло, а всё - никак!

И вдруг - случилось, - и судьба
надежду им дала:
Елисавета понесла!
От старости слаба,

вдруг гордо выпрямилась! - И
Захарий обомлел:
"Да как же это?.. Кто сумел
продлить дела мои?.."

И сон привиделся ему.
...Архангел Гавриил
Елисавете говорил
не ясное уму:

"Ты понесёшь... Сей святый Дух
не мужа твоего,
но свыше даден... Ничего
не бойся, даже мук..."

В поту,
           проснувшись,
                          прошептал
Захарий в полутьму:
"Что это было?..
                  Не пойму.
Такого не слыхал

я никогда за много лет!
Возможно ли? - родить,
когда уже нет сил ходить
и видеть белый свет?"

И только он проговорил
сомнения слова,
как онемела голова
(Услышав, Гавриил

прикрыл греховные уста!)
Но истина взяла
над ложью верх - и родила
жена - пожалуйся!..

Сбежались все - соседи, и
друзья друзей, родня;
гуляли долгие три дня,
дивясь делам любви.

Елисавета - чуть жива.
Ребёнка на руках
едва держала, вся в слезах,
но как она цвела!

И к мужу был один вопрос:
"Как сына назовём?
Нам надо бы решить вдвоём,
чтоб он счастливым рос".

Захарий молча написал
на грифельной доске:
"Сей - Иоанн". - В его руке
ни мускул не дрожал.

И тОтчас он заговорил!
За веру чары снял
со старца вещий Гавриил!
И муж рассудку внял.

И так - свершилось. Божий перст
Предтечу указал -
и с верой божьим людям дал
духовной пищи крест...


11
В пустыне, укрепляя Дух
в теченье долгих лет,
Предтеча жил, как вещий свет
для тех, кто слеп и глух.

Он жил отшельником. Один
на много дней пути.
К нему никто не смел войти,
ни раб, ни господин.

Он ел акриды, дикий мёд,
и рубище носил,
и выжил он, и поспешил
на свой тридцатый год

пойти к потоку мутных вод,
и там народ крестил.
И, просветлённый, возопил:
"Спасение грядёт!

Вослед за мною Сам Христос,
Пресвятый Дровосек,
Богоподобный Человек
спешит, в венце из роз

и терний... И Ему дано
всё то, что тесно, жмёт
сердца, - сорвать! Он всё сожжёт,
бесплодное давно;

в Его руках - лопата. Он
из божеской любви
гумно очистит ею. И
взойдёт на царский трон.

Но - царствовать Ему не здесь,
а в Горних Небесах.
Секирою а Своих руках
всю искромсая спесь

начётчиков от веры, Он
неправду удалит,
и сбросить соблаговолит
неправедный закон..."

И в лоно освящённых вод
восторженно входил,
и снова радостно крестил
Израиля народ.

Но фарисеи шли к нему,
и саддукеи шли,
и не добро, а зло несли,
противное уму.

Они роптали: "Сей пророк
обычный шарлатан;
а мелкий, грязный Иордан
веками смирно тёк,

но никогда к его волне
креститься не ходил
ни тот, кто здесь извечно жил,
ни тот, кто шёл извне..."

Но сим в ответ Креститель рек:
"Не примет Иордан
того, кто Беса носит сан.
Тот сан - "не человек".

И вновь крестил...
                    А кто спешил
креститься, к тем слова
из уст в уста несла молва:
"Спасенье заслужил

лишь тот,
           кто всю земную грязь
и скверну бытия
в священных водах смыл...
                           Вот, я:
очистился в сей час!.."


12
И достославный Назарет
в своих заботах жил.
Тянул отец, что было сил,
а всё достатка нет.

Мессия рос. Его уму
подвластен был Итог:
Он строил Царствия Чертог.
Но было ли кому

понятно всё в Его делах?
Невнятен Божий свет
тому, в чьём сердце почвы нет
для семени в словах...

И было так, что Иисус,
Писаньем овладев
и скудость жизни разглядев,
в "неверный" впал искус...

Компанию друзей завёл
и время проводил,
"не помня", что Мессией был.
Там я Его нашёл,

в те годы "праздности", и "смог
от лености спасти":
я смог Марию привести
в "безделия чертог",

чтоб с Эсхою, Его сестрой
они могли помочь
уйти от "дел бесцельных" прочь...
(Но не были игрой,

как нам казалось всем тогда,
Его поступки, - нет!
Во мраке жизни видел Свет
Он ясно. И вреда

от "праздности" не находил:
Его влекло к простым,
и потому - почти святым,
обычным людям... Жил.

Душа с душою так живёт).
Но - попросила Мать
согласье на крещенье дать.
"Пусть женщина уйдёт!" -

тотчас услышала в ответ.
Я было возроптал,
но... (Он Предтечу испытал
в теченье многих лет -

и был давно уже готов
идти на Иордан,
а наш поспешный "верный" план
был ветром лишних слов...)

...Но молвил Он: "Ну, что ж, пора.
Настал крещенья час,
друзья мои, для всех для вас:
идем к Нему с утра".


13
Пророк, узрев Его, вскричал:
"Крещение? - Тебе?
Тебе? - Царю в людской судьбе!" -
и сник, и замолчал,

и в ноги пал, и лобызал
священные следы,
а блик от пресвятой воды
Мессие лик ласкал.

Предтечу пОднял Иисус,
а тот пролепетал:
"С Тобою рядом я мечтал
стоять, и тем горжусь,

но разве сможет Иордан
Всего Тебя вместить?
И разве мне - Тебя - крестить?
Тебе - завет сей дан!.."

Слова такие Иисус
предвосхищал. И вот,
вступил в струИ вспенённых вод -
и стон исторг из уст:

"Мой Бог, Отец ВсеблАгий, Я
в купели у Тебя!
Я здесь! - И, Землю возлюбя,
Я - людям власть Твоя!"

Отец всевидящий узнал
Его Сыновний глас,
и небеса разверз тотчас
и к Сыну ниспослал

глубкой Дух.
              К Нему на грудь
она слетела - и
с восторгом от Его любви
открыла Новый Путь.

А мы на тихом берегу
сгрудИлись в тесный круг
и (силу наших дружных рук
не одолеть врагу!) -


смотрели с ужасом: из вод
все гады поползли!
(И нет священнее земли
с тех пор, где мой народ

познал в грядущее пути...)
С тех пор Господень Дух
стал силой сердца, силой рук,
способностью идти

и горы зла одолевать...
(Но сколько же людей
ещё безжизненно!.. Скорей
течь водам легче вспять.

Ведь в море Мёртвое течёт
священный Иордан!
Истёк из Библии - Коран...
Кто истину несёт?..)


14
Но кто же он? Небесный воин -
Илья-пророк? - Тогда
Он Богом послан был сюда.
И чести удостоен

Предтечей быть! Но срок истёк -
И миновала роль?..
Но ведь успел! - Людскую боль
несчастьми нарёк

и стал, сильнейшим вперекор,
слабейшим угождать!
...И было - Ирод, словно тать,
царь с Галилейских гор

жену Филиппа возлюбил...
И всё бы ничего
(что чести царской до того?),
но тот же - братом был!

Но сказано: "Не возжелай..." -
Предтеча не сумел
остаться в стороне. Посмел
дерзить: "Не оскверняй,

четвёртовластник, чистоту
скрижалей. Смрадный дух
твоих деяний режет слух
и рушит высоту..."

В неправедном несокрушим,
царь праздновать любил
по разным поводам, и слыл
развратником большим.

В те дни случился юбилей
его персоны.
              Царь,
как было многожды и встарь,
призвал к себе гостей

и потчевал, чем бог послал.
И хвастал во хмелю:
"Я дочь-искусницу люблю" -
и пред гостями встал,

и дочь призвал, и приказал
ей танец исполнять.
Та стала медленно плясать -
и всякий увидал,

как Саломея держит стан
изящно и легко!
Но... чувства девы далеко:
в душе её туман...

Она плясала - и глаза
сияли на лице,
а свет на золотом кольце
плескался, что гроза;

а звон причудливых монист
играл, что звон цепей.
Оскал в улыбке, что репей
на теле - был нечист...

Она плясала для гостей.
Царь Ирод - не отец.
Она - готова под венец,
но кто готов быть с ней? -

Боялись Ирода.
                Филипп,
единокровный брат,
и тот - жену отдать был рад,
и всё-таки погиб,

спасая царство и дворец.
Для Ирода закон
лишь там, где властен только он!
Таков был царь-подлец.

...Последний жест, последний шаг -
и томный танец сник -
и зал взорвался в тот же миг:
"Как дева хороша!"

Она присела - и поклон
всех пуще восхитил, -
а Ирод громко говорил:
"Мои слова - закон.

Проси, что хочешь! - ты для нас,
что царская казна.
Ты покорила нас! Должна
по-царски, и тотчас

ты награждённой быть. Проси,
исполню твой каприз" -
И царь, усохший кипарис,
оскалился в усы.

А Саломея смущена.
Не в силах глаз поднять,
в груди волнения унять,
молчала... Вдруг она,

с чуть слышным шёпотом вспорхнув,
умчалась в темноту:
"Спрошу у мамы...", -
                      в пустоту
как будто бы шагнув...

Вернулась... Гости, веселясь,
глазели на неё.
И царь сокровище своё
разглядывал, смеясь.

"Ты мне награду обещал.
Исполни же... Вели,
чтоб Иоанна привели
немедля в званный зал.

Мы просим с матерью моей
о мелочи такой:
вели карающей рукой
расправиться скорей

со злобным гением толпы,
с врагом друзей твоих.
Пророков мёртвых и живых
знать не хотят гробы...

Вели на блюде принести
мятежную главу!"
И милой ножкой на траву
ступила...
            (Не спасти

сим людям мелких душ!
Но им - торжествовать
в грязи людской, и представлять,
что всё святое - чушь...)

Усекновение главы
свершилось.
             Ты, палач,
ни в чём не винен - и не плач.
Властители правы:

они владеют властью тьмы
и кровью бренных тел.
Но духом кто владеть сумел?
Кто - пестует умы?

Не им, властителям, владеть
надеждой и мечтой,
любовью, верой, красотой.
Им - золото иметь,

иметь богатство и доход,
и роскошь, и вино.
Им быть иными не дано.
Они - тщеславных род...


15
В коротком времени дошёл
о злодеянье слух
до всякого, кто был не глух,
и кто событьям вёл

особый счёт. Но этот знак
жестокости людской
нарушил только тем покой,
кто веру нёс в сердцах.

И вот уже две тыщи лет
событию тому.
Но стало ли ещё кому
тревожно, - или нет?

Глумится ирод над людьми
и бесится злодей.
Всё те же беды у людей,
играет смерть костьми...

И только веры идеал
незыблемо парит
в рассветном небе, да горит
свет крови, чист и ал...

Надежда есть. Любовь чиста.
Но - плоть! - Всё ту же плоть
в себе любимом побороть
задача не проста.

...И было так. Земной пророк
наметил верный путь -
и обезглавлен.
                Не вернуть.
Торжествовал порок?

И в схватку с Дьяволом вступил
в пустыне Иисус.
Сказать никак не соберусь,
что я с Ним рядом был! -

Мы вместе от людей ушли!
И сорок дней в глуши
не видно было ни души
на том клочке Земли,

где Иисус сраженье вёл
за веры идеал.
Князь тьмы Мессию искушал,
искусно сети плёл.

Мы там постились сорок дней.
А Дьявол всякий час
над нами источал свой глас,
любых громов сильней!

Елей бесовских слов
приветливо звучал,
но злой сиреною крепчал,
волнуя страстью кровь!

И бурей слов - "Люблю Тебя!" -
пытался победить
коварный бес, и покорить
Того, Кто знал Себя!

Но лишь смеялся Иисус:
"Кому - твоя любовь?
Ты глух от скрежета зубов,
и слеп от света, трус:

не смеешь правду говорить.
Твоя любовь - не хлеб
для сердца верного, но - цепь!
Не можешь ты любить.

К тебе склонившего главу
раба, слепую тварь,
ты, подлых дел нижайший царь,
люби!..
        А Я сорву

покров - и людям покажу
тебя.
       Увидят все,
как ты,
        палач,
                на колесе
пытаешь дух...
               Сужу

я обо всех твоих делах,
неправедных и злых,
по назначенью их.
                   В любых
замешан ты грехах!"

Мне было жутко.
                Я страдал.
Но мой Великий Друг
участием надёжных рук
поддержку мне давал.

"Способность в хлебы обращать -
не унимался бес,
играя звучностью словес, -
могу тебе я дать

простые комья от земли!
Ты только мне поверь!
И всякий станет червь и зверь
слугой твоим,
              внемли!"

"Хлеб - не от поля твоего,
вершитель жалких дел!
Орать и сеять не умел
вовеки ничего

ни ты, ни твой бесовский род!
Не нужен ты земле!
Ты - тень добра,
                  ты - жар в золе
и смрад бесплодных вод.

Тебя взлелеяли они, -
спешащие казнить,
когда разумнее - простить,
чтоб затушить огни

страстей безумия в крови!
Твой хлеб для духа - яд,
утробы княжеской обряд,
утехи без любви..."

"Я дам тебе весь мир!
                      Гляди, -
всему ты будешь царь!
Всех стран единый государь!
Там всё твоё, иди!"

Но рек насмешливо Христос:
"Корону даст Мне бес?
Да ты бы в тот же миг исчез
в потоке горьких слёз

народов страждущих, когда б
твоя над миром власть
потопом новым разлилась!
Ты, злобной спеси раб,

не можешь Мне корону дать.
Мне дал её Отец.
А ты, духовности скопец,
ты можешь только брать.

Но не позволю Я тебе
смущать сердца людей.
Ты -
      власть для подлых,
                          ты - злодей,
но только в той судьбе,

которая вошла во тьму
неправды и греха.
Твой дух -
            плевЕлы и труха,
надгробие уму..."

Но не смирился бес, -
                       возник
как ветер с дальних гор,
чтоб в искушенье-разговор
ввести лавинный крик:

"Ты станешь вечно жить!
                        Пойми!!
Я в силах сокрушить
любую смерть!
              Куда спешить?
Бессмертие прими!" -

И снова в шёпот: -
                   "День за днём
затейливо текут...
Ручьём журчание минут
в желании твоём

рождают реки бытия,
текущих в океан
любви,
       где ты
               от неги пьян,
и вся твоя семья..."

Мнебыло больно.
                Я поник
и голову склонил,
а Дьявол это расценил,
как будто громкий крик

и сладкий шёпот сладких слов
достигли цели вдруг.
Но разорвал порочный круг
Мой Друг. -
             Сказал, суров:

"Довольно.
           От речей твоих,
я вижу,
        только пыль
испачкает святую быль.
Не ты -
        пастух живых.

Не ты вершитель судеб здесь,
под Небом, на Земле.
Твоя страна лежит во мгле,
которой имя - бес.

Я - вечен буду без тебя
и помыслов твоих.
Тебе ли совратить двоих,
всех прочих не любя?

Я знаю -
          ты ещё готов
сражаться до конца.
Скажу от Первого Лица:
"Нет в мире лучших слов,

чем добрых помыслов слова
и веры, и любви.
А ты - того к себе зови,
кому лишь грех - халва,

чья слава - низменный порок,
кому богатство - бог.
Поберегись.
             Ты в Мой чертог
не ступишь на порог!"

Сказал -
          и страшный ветер стих,
и прекратился гром,
и сколько было глаз -
                       в пустом
пространстве нет чужих...


16
Засим по сенью синагог
Учитель стал читать
о том, как верно понимать
слова Исайи: "Бог -

Отец Мой, и Господень Дух
Помазали Меня,
святым крещеньем осеня,
и дали силу рук,

чтоб мог убогих исцелять
и веровать учить..."
Но стали козни нам чинить,
и стали изгонять

из фарисейских синагог:
"Иосиф - твой отец!
А мать - Мария! Ты, юнец,
Иуде-другу бог.

Как в нашем городе пророк
такой, как ты, возрос?
Чему ты учишь?
                Вот вопрос! -
Ступай-ка за порог

родного дома -
                и учи
для тех, кто слаб умом.
А нам не нужен ты,
                   в родном
селенье не лечи!"

...В отечестве Своём - изгой...
Но выше всех обид,
и на сограждан не сердит
(Он людям стал Слугой),

не смолк Христос.
                  "Да будет так!" -
сказал - и посох взял,
потуже пояс подвязал
и бросил на верстак

монеты медные...
                  "Иду
недалеко теперь.
За Мной не прикрывайте дверь,
накличите беду".

Мария - в слёзы:
                 "Ты, Сынок,
Всё понимаешь Сам.
Я Свой совет Тебе не дам.
Ты истинный Пророк,

и Ты решаешь, как нам жить...
Иди. Пусть Святый Дух
попутчиков очертит круг.
Не Мне Тебя учить".

Переглянувшись, мы пошли.
Оставив Назарет,
отправились в Генисарет,
почти на край земли.

Есть в Галелее, меж высот,
в долине - глади вод
озёрных...
            Кормится народ
от тамошних щедрот.

И было - мы на берегу
стоим.
        На волнах - чёлн
качается, унынья полн.
Заносит острогу

рыбак, с размаху в пену бьёт,
но мимо! - вновь и вновь.
Рыбак несчастлив и суров.
В корягах сети рвёт,

но нет улова!
              Словно нет
в Генисарете дна -
и мелочь плещется одна
злосчастиям в ответ.

И входит в лодку Иисус,
Симон-рыбак гребёт.
Волна спокойно не даёт
ни слова речь из уст,

но мой Наставник говорит:
"Забросим сети здесь!"
Симон лицом в насмешке весь:
"Зачем Он так велит?

Мы здесь рыбачим много лет,
но сеть всегда была
здесь очень скудной! -
                        Не ждала
душа улова, нет...

Но что за чудо? -
                   Сеть полна!
Иаков-друг бежит
на помощь,
            тянет и дрожит, -
бросает в дрожь волна,

иль братец меньший -
                     Иоанн?! -
С Иаковом вдвоём
не могут рыбу в окоём
вместить! -
            а ну, обман?!

Но сеть наполнена, трещит
и рвётся на куски,
и рыбы много, не с руки,
и всякий с толку сбит.

Куда улов такой?
                 В песке
улов за целый год!
Симон в растерянности рот
осклабил, -
             вдалеке,

увидел он, бежит народ,
улову рыбы рад.
Смеются, пляшут стар и млад,
танцует бедный род!

Но недоверчиво глядит
на сеть Симон-рыбак.
Ему и радостно, и страх
сомненьем бередит

неверный разум:
                 "Кто бы мог,
не дьявол ли, вот так
всю живность вмиг собрать в кулак?"
Симон, не чуя ног,

усердно бороду чесал.
"Возьми, рыбак, улов,
в придачу и немного слов, -
приветливо сказал

ему таинственный Пришлец, -
и сам подумай.
               Вот,
ты рыбой накормил народ.
Но есть ли для сердец

в сих буйных волнах вод
святая пища? -
                Ты
наполнишь этим животы,
жевать устанет рот,

но сколько пищи для души
и сколько для ума
скрывает здесь морская тьма?
Несчастный, не греши!

Ты хочешь счастья для людей?
Тогда иди за мной,
и мы на пажити земной
возьмём улов идей.

Я дам тебе такую сеть,
чтоб души уловлять
людские мог, и укреплять
в них веру мог уметь.

Петром тебя Я нареку.
Ты станешь Мне служить
и дело верное вершить
на праведном веку.

Вот - брат-Иуда.
                 Он тебе
поможет распознать
добро и зло, и показать
великое в судьбе.

А вы - Иаков, Иоанн,
желаете пойти?
Нас пятеро, и мы в пути
промеж соседних стран

найдём заветную стезю
невиданных затей
для душ страдающих людей.
Утрите же слезу,

бросайте сеть и рыбу здесь,
на низком берегу.
К иным высотам помогу
пойти отныне днесь..."

И зашагал, окинув дол
лучами ясных глаз.
С того и началАсь для нас
апостольская роль.


17
Затем другие к нам пришли.
Мессия всех учил
тому, что знал, тому, чем жил.
И было так: в пыли,

под солнцем жарким, в лютый зной
речения текли
живым ручьём, и нам несли
отрады неземной -

дожди простых и вещих слов...
Двенадцать стало нас.
С Него мы не сводили глаз
под мерный шум шагов.

Я шёл с бумагой и пером,
записывая речь
Того, Кто миру нёс не меч,
но кладези с добром.

Я шёл, не глядя на Него,
весь обратившись в слух.
Хоть был я слеп, но не был глух
для дела своего.

И слышал я, и много раз,
как старший между нас
по лЕтам, Пётр, всегда свой глас
вставлял в удобный час:

"Послушай же, Учитель наш,
о том, что я скажу.
Я за Тобой, что тень, хожу,
но Ты мне слово дашь,

что вместе мы и в небесах,
где Царствие Твоё,
на трон воссядем мы вдвоём
в сияющих лучах?

Что одесную мне с Тобой
назначено сидеть,
и Богом в мир земной глядеть
назначено судьбой?.."

"Постой же, "Камень", не спеши, -
смеялся Иисус. -
Уж больно резво ты во вкус
вошёл... не согреши...

Без веры праведной и трон
лишь кочка для тебя". -
И, плащ руками теребя,
Петру вещал, что он

предаст Его в тот скорбный час,
когда Его возьмут
и на Голгофу поведут.
И свет во взгляде гас...

И я смеялся над Петром.
И, пальцы сжав, в ответ
он отвечал мне: "Мой совет:
не всё писать пером

позволено, "учёный друг"!
Ты - также не греши.
В бумаги это не пиши,
останешься без рук!.."

"Ну.ну!" - Петра увещевал
спокойно Иисус.
"Угрозы - лишнее.
                   Не трус
Иуда".
       И сказал,

как будто наказал Петру:
"Вся наша сила в том,
что мы словами ли, пером
развеем на ветру...

Идите к людям!
               Верный путь
обрящет только тот,
кто веру с истиной сведёт.
Пусть дышит волно грудь

Апостола не по нужде,
не по указу, нет:
Апостол - это Божий свет,
доходчивый везде!

Я дал вам силу Божьих рук,
но не от плоти - Дух.
Лечите юношей, старух,
но знайте: сердца стук

всего лишь только печь для дров.
Сумейте же разжечь
огонь духовности - и печь
наполнит верой кровь!"

И мы, напутствиям верны,
три года по стране
ходили, словно по стерне
бесплодной стороны...


18
И было так, что по весне
мы в Гефсиманский сад
под сень дерев, на звень цикад,
к вечерней тишине,

усталые, гурьбой вошли...
И разожгли костёр,
и длани к нам Христос простёр:
"О, сыновья Земли!

Испить из чаши Мне даёт
Отец небесный Мой.
Из горькой чаши!
                 Путь земной
закончен -
           и грядёт

небесный, горний, долгий путь...
...Недолго до росы -
идут последние часы...
Так хочется вздохнуть

всей грудью воздухом живым,
чтоб далее дышать,
и вдаль без устали шагать
по травам луговым...

Но кончен путь...
                   Меня зовёт
Отец родной к Себе,
чтоб через муки на столбе
прошёл Я наперёд,

грехи людские искупив,
и лишь затем -
               воскрес.
Последний шаг остался...
                          Здесь,
пока ещё Я жив

в земном обличье, Я скажу
последние слова
о том, что истина права,
но я не ложь сужу -

свои поступки и дела...
И вот вам Мой завет:
Неправды только в вере нет.
Везде она была,

повсюду есть, всегда ей быть
до истинных времён,
когда под сень Моих знамён
придут народы жить...

...Уже стемнело. Надо спать,
чтоб силу бренных тел
восстановить для вечных дел -
и в Новый Мир шагать..."

Глаза пылали у Петра.
И резво он вскочил,
и выкрикнул, как оличил:
"До самого утра

под звёздами не стану спать,
чтоб верою служить,
и чтоб защитой верной быть
Тебе!
      И подлый тать

не сможет для Голгофы взять
Учителя от нас!".
"Довольно, Пётр!
                 Уж поздний час.
Идите с миром спать.

А ты, - с улыбкой Иисус
Петру проговорил, -
так ты до третьих петухов,
события кляня,

не перестанешь называть
Меня совсем чужим..."
И Пётр - склонился перед Ним.
И стали угасать

в костре последние огни.
На бледное чело
ложилось лунное тепло...
"Спаси и сохрани

сих неразумных чад Моих, -
с улыбкою сказал
и руку мне Мой Друг пожал, -
от помыслов иных...

И пусть всевидящий Отец
в них веру укрепит.
Смотри, как сладко Пётр спит...
Кто пастырь для овец?

Ужели - он?
            Спаси, Господь,
его от тёмных чар,
и дай ему рассудок в дар
и Дух в немую плоть..."

Он Сам с Собою говорил.
И я не понимал
тогда, о чём, -
                 и лишь внимал,
как будто Он учил.

И было так:
            Он молча встал,
и молча мне кивнул,
и молча в темноту шагнул,
и молча зашагал.

И мы в сторонку отошли.
"Присядь-ка на пенёк, -
и, сжав плечо, Он мне изрёк:
События свели

деянья наших рук в клубок,
в единый узел так,
что не поможет и верстак
(Иосифа урок!)

распутать узел, разрубить...
А люди ждут чудес!
Они привыкли:
              там, где бес,
и мы должны ходить,

чтоб гнать его, и жечь и сечь,
и сеять свет любви!
Единый случай назови,
где б наш духовный меч

деяний дьявольских не сёк?
И не было, и нет.
Любви и веры чистый свет
не весь ещё истёк -

и мы должны и в этот раз
сей узел разрубить!
Нельзя Меня убить.
                   Казнить
нельзя священный глас..."

И Он мне пригоршню монет
велел отсыпать - и
последние слова Свои
сказал:
        "Грядёт рассвет.

Ты поспеши.
            Иди, узнай,
кто на страстной горе
из караульных в серебре
нуждается? -
             ступай..."

Я ждал.
        Он тихо говорил
и в небеса глядел,
как будто в них узреть хотел
размах шуршащих крыл.

"Ступай... Ступай! -
                     И подтолкнул
заботливо меня. -
"Узнай, захочет ли родня
твоя -
       и Он кивнул -

ночей на пару приютить
сошедшего с столба?" -
и Он отбросил прядь со лба. -
Он мог ещё шутить!

Я многого не понимал,
но верил в этот миг,
что всё, что можно взять из Книг,
Христос истолковал,

продумал, и нашёл пути
для веры и добра.
И я уверен был:
                пора
в последний путь идти.


19
...Его по улицам вели.
Весеннее тепло
от солнца ясного текло
и пряталось в пыли...

Ещё вчера весь этот путь
от палмовых ветвей
был свеж и в зелени, вольней
у всех дышала грудь.

Сегодня - солнце, но беда
смутила в душах Дух,
и у пригорка сник лопух,
завяла лебеда.

Его вели...
            Его глаза
лучились, как всегда,
спокойно...
            страха ни следа.
И не текла слеза

от сих событий роковых.
Безмолствовал народ. -
Кого там строй солдат ведёт? -
Разбойников живых.

С надеждой, верой Иисус
в толпе искал меня.
Вот я, поспешно семеня
(в душе нелёгкий груз),

почти приблизился к Нему,
но был солдатом сбит.
Упал и встал.
              Мой жалкий вид
понравился тому,

и он позволил подойти
и Друга приобнять,
поцеловать и прошептать:
"Всё сделано, Иди".

Улыбкой светлой Иисус
меня приободрил
и вновь - "Ступай!" - проговорил
дыханием из уст...


20
Венок терновый на челе.
И на Голгофу путь,
как жизни всей стезя и суть
по низменной земле.

И груз тяжёлого столба
Всесильного давил,
и град камней по телу бил.
Но мрачная толпа

его не трогала... детей
глумливая гурьба
швыряла камни... кровь со лба
текла... но для людей

Он был разбойником...
                      Ступал
Он за убийцей вслед...
Апостолов и близко нет.
А ветерок трепал

под солнцем ласковым власы
и нежно овевал
Его ланиты...
               Я бежал
как быстрые часы,

бежал и падал, и вставал,
и вновь за Ним бежал.
И лихорадкою дрожал,
и хриплым криком звал...

А на горе толпа зевак
процессию ждала.
Мария с Эсхою была,
и Магдалина...
               Страх

окутал женские сердца.
Никто не видел слёз.
Весна, а на душе -
                   мороз
в предчувствии конца...

Здесь рядом с ними - Иоанн.
Не скрыть дрожащих рук.
Петра наивернейший друг
сгибает хрупкий стан...

...Большие гвозди мягко рвут
запястья и ступни.
"Распни Его,
             распни, распни!" -
безумные ревут.

Мария охнула -
               и стон
вершину огласил,
и свет от солнца погасил,
как свет свечи!..
                   А Он -

как туча в небе, как гроза,
и стон -
          далёкий гром...
Слова выталкивает ртом:
"Не плачь...
             рыдать нельзя...

Отныне будет этот муж
как сыне для Тебя...
Бери его...
            и, возлюбя,
спасёте много душ..."

И с тем Мессия замолчал.
Марию увели.
Закат огнём горел вдали,
а небо мрак венчал.

И с Магдалиной Иоанн
за Эсхой вслед ушли.
И на Голгофе не цвели
цветы, а рос бурьян

с тех приснопамятных времён.
А я стоял.
           Смотрел,
как день весенний догорел,
расправой изумлён...

...Темно.
          Сменился караул.
Пришли друзья мои -
и вместе мы Его нашли
недвижным...
              Мёртв? Уснул?

Начальник караула в бок
копьём кольнул Его:
"Он жив!
         Он стонет!.. ничего...
Ещё не вышел срок..."

И только мы Его снесли
подальше от столбов,
как услыхали шум шагов:
ещё солдаты шли!

Первосвященник лютовал -
и старый караул
на место прежнее вернул!
Хитрец, подозревал:

Придут Учителя спасать
задолго до утра...
Суббота -
           мёртвая пора,
но невозможно спать,

когда Мессия на столбе,
када казнённый -
                 Царь.
И стража верная фонарь
огромный на себе

несла в ночную темноту,
высвечивая мрак.
И копьями гремела так,
взирая в пустоту,

что нам казалось:
                  на горе,
по крайней мере, полк!
Рассыпались! -
                Солдат, что волк,
но жертва -
            на заре

была уже в надёжный дом
друзьями снесена.
Мила ночная тишина,
когда на сердце гром...


21
В ту ночь был бодрым и Пилат.
Болела голова,
и мысль, хотя и не нова,
ломала в сердце лад:

"К чему пророков убивать?
Безумная толпа
и без того всегда слепа,
её не запугать,

но если есть ученики
у этого Христа..."
И прокуратора уста
шептали:
         "Дураки..."

...К утру к Пилату человек
пробился сквозь заслон
охраны верной;
               видит он:
из-под опухших век

блестит неравнодушный взгляд. -
"Ты кто, зачем пришёл?"
"Меня к тебе мой долг привёл:
преданья говорят,

что надо бы похоронить
казнённого вчера..."
"Которого из них?
                  (Пора
уже и тон сменить -

пекутся об Одном) -
                    Иди,
возьми, похорони...
(Наверно, кто-то из родни...) -
Постой же! -
             Рассуди:

нельзя каноны разрушать.
А Этот, Иисус,
народ учением в искус
пытался вовлекать.

А впрочем, ладно...
                    Уходи".
И человек ушёл.
Рассвет над городом расцвёл,
но сумрачно в груди...

...Что?! -
           Тела на Голгофе нет?!
Лишь камень под горой.
Под КАМНЕМ Он? -
                 В земле сырой?
Под камнем -
              слабый свет,

и плащаница, вся в крови...
Руками развели:
Мол, даже тело не спасли
в заботливой любви...

Но где же Он? -
                 и разлилась
стремительная весть,
что чудеса на свете есть -
и кровь не пролилась!

Учитель Сей Воскрес!


22
А в день воскресный, чуть заря
дала тревожный свет,
и женщины явились...
                     "Нет!! -
Отцу благодаря,
Его под КАМНЕМ нет!

Спаси и сохрани Господь!
Крыла Его души
к Себе приветить поспеши,
но...
      где земная плоть?.."

Рыдала Магдалина.
                  Мать,
не уронив слезы,
стояла долгие часы,
не смея глах поднять

к могущественным небесам. -
"Ты там,
         Мой Сын,
                  Ты там?"
Сестра прижалась к камню:
                           "Там!"
И - холод по рукам

от камня в душу перетёк. -
"Нет,
      не под КАМНЕМ Он...
От камня -
            холод,
                   в сердце -
                              стон,
а голос - Имя рёк...

Ушли, несчастные...
                    Тогда
не ведали о том,
что на чужбине новый дом
им выстроит беда.

Апостол Пётр известит
о том, что Иисус
ЕМУ земной оставил груз -
Учение нести...

А было так.
            На день седьмой,
едва на ноги став,
и всех Апостолов призвав,
сказал им:
            "Отче Мой

Меня к Себе забрал.
                    Вот, Я -
и, вот же - нет Меня.
В сердцах своих Завет храня,
вы, дружная семья,

Дела продолжите Мои...
Идите же в народ!
И пусть вас Пётр поведёт
Стезёй Моей любви..."

И стало так.
             Но у Петра
была своя семья:
забрав тетради, и меня
прогнали со двора.

А без Учителя я - кто? -
Предатель, вор, изгой.
Они пошли стезёй другой.
"Уселись на престол"

лишь двое: близкий друг Петра,
любимец Иоанн,
и - сам.
         И стали класть в карман
не горсти серебра,

а горы, - более Голгоф!
В Израиле - запрет
на них наложен был, но след
Апостольских шагов

дошёл до Рима!
               Обошёл
весь мир!
          Но след - без нас.
Они несли Мессии глас,
но голос ложью цвёл...

Разрушен храм.
               Разрушен дом.
Разрушена страна.
И вся заплакана стена -
и на душе -
            погром.

 Простит ли ложь сию Отец?
Едва ли.
         Столько лет
в соборе КАМЕННОМ не свет,
но мрак и тлен.
                Конец.

Разделы сайта: 

Комментарии

Replied
Аватар пользователя Борис Поздняков

От какого Иуды? Иуды Искариота? Или Иуды Яковлева (апостола Фаддея)?

Б.Поздняков

Replied
Аватар пользователя ВАСИЛИЙ
ОТ  всех ИУД!

Новые комментарии

Медиа

Последние публикации