Владимир Семизаров - СЕМЁНЫЧ

СЕМЁНЫЧ

В год Cвиньи вспомнился эпизод из далёкой молодости. Жил я тогда в сельской местности. Родители мои, как и все сельчане, держали своё подсобное хозяйство. Осенью обычно начинался массовый закол живности.

Первый и последний раз пришлось мне в том году принять активное участие в заколе свиней. Закололи мы с дядькой нашу свинку, затем пошли к нему. Тоже справились вполне успешно. После окончания работы - жаркое и водочка. С устатка очень хорошо. Тем более, что здоровье в те годы позволяло принимать как первое, так и второе.

За столом раскрасневшийся дядька красноречиво рассказывал своей жене тёте Маше, как мы быстро и успешно справились с работой.
–Ну, да в твоих руках всё горит, - ласково глядя на дядю хвалила его тётка.

Повторюсь, что с наступлением холодов закол начинался массовый, а потому уже утром следующего дня дядька зашёл к нам и пригласил меня помочь ему заколоть борова у одного из соседей. Я с лёгкостью согласился. Прошедший день показал мне, что дело это плёвое. По крайней мере, я так чувствовал.

Через полчаса мы были у соседа. Хозяйство у него крепкое. Стойло для борова из соснового кругляка. Дверь стойла из пятидесятки. Прочные хоромы.

Хозяин довёл нас до стойла и открыл дверь. Друг за другом мы вошли в помещение, большую часть которого занимал боров. От его неимоверных размеров у меня засосало под ложечкой. Какое-то время мы молча стояли, каждый со своими мыслями.

Тишину прервал хозяин понуканием:
-Ну, начнём?!
Посовещались, как к нему подступиться. Дядька предложил:
-Чешите у него за ушами: он любит. Может и ляжет.

Попробовали. Боров вертит головой, постоянно перемещается и прижимает нас своей массой к стенкам стойла. Хорошо чувствуется, что наши весовые категории разные.

Почёсыванием да поглаживанием, в конце концов, мы его всё-таки успокоили и положили на пол. Растянулся он от стенки до стенки стойла и блаженно похрюкивает. Знал бы он, что мы собираемся делать.

В общем, боров лежит, дядька, наклонившись над ним, держит его одной рукой за левую переднюю ногу, во второй руке – нож; выжидает момент, чтобы нанести короткий и точный удар в сердце. Мы с хозяином прикладываем все усилия, чтобы удержать борова на полу.

И вроде всё получалось у нас. Но тут толи дядька его ножичком пощекотал невзначай, толи мы с хозяином сделали провокационное движение, но только он вдруг вздрогнул всем своим могучим телом и, разбросав нас, вскочил на ноги.

Признаюсь, сразу я ничего не понял. Прижавшись, насколько это было можно, стою у стены стойла. В стойле почему-то темно, абсолютно темно. А может это в глазах потемнело, сообразить не могу. В темноте по крошечному помещению с душераздирающим визгом крутится боров, постоянно задевая мои ноги. Боров и я - живые. Мы здесь. Где остальные, не знаю. В руках у меня даже хворостинки нет.

Первым пришёл в себя боров. Он рассудил так: раз на него никто не нападает, то зачем зря метаться по помещению, как угорелый, и визжать. Правильное решение. Он замер совсем рядом со мной в нервном ожидании.

Лишь наступило короткое затишье, подал тревожный голос хозяин:
-Целые?
–Цел! – радостно и быстро откликнулся я, услышав человеческий голос. Дядька молчал.
–А как ты, Семёныч? – это хозяин обращался к дядьке.
Тишина…

И не успел я высказать слова беспокойства, как приоткрылась дверь, и в неё просунулась голова дядьки. Его появление с другой стороны двери стойла было подобно явлению Христа к народу, тем более что появился он в ореоле дневного света.

Я растерялся: как поступить? Толи отругать его в сердцах за такой поступок, толи радоваться, что он жив и невредим?

В самый критический момент он ловко выскочил из стойла, закрыл за собой дверь, подпер её попавшимся под руки колом, чтобы боров не выскочил на улицу, а о том, что вместе с боровом в стойле остались мы, у него вылетело из головы. Ещё удивительнее и несноснее были его слова, обращённые к нам:
-Ну, как вы?!
Это было издевательство!

Борова мы тогда закололи. А этот случай долгие годы был на селе предметом для шуток и разговоров.

2007