Доктору Нёхе Зитуллаеву поставили страшный диагноз. Он, конечно, что-то чувствовал неправильное в своем организме, но слабость и усталость списывал на большую перегруженность на работе. Да и как не ослабеешь, если он ответственный за испытания, а
положительных результатов нет? А откуда им взяться, замахнулись ведь на такое...
В тот день у них был плановый медосмотр. В их ведомстве хочешь – не хочешь, а каждые шесть месяцев всех врачей с «бегунком» пройди. Пришел Зитуллаев к последнему врачу - своему товарищу Вовке Шарову за заключением, а тот в глаза не смотрит, бумажки с места на место перекладывает.
- Ты чего это, Вова, отворачиваешься, повышение внеочередное получил или выговор схлопотал? – cпрашивает Нёха, а внутри у самого все вибрирует, заранее знает, что про
себя плохое услышит.
Закрыл Вовка кабинет, дверь на всякий случай подергал, проверил, что она не откроется, молча достал из сейфа бутылку коньяка кизлярского, стаканы пальцем поковырял, пыль снимая, и
щедро разлил пол-литра на два стакана:
- Давай, Нёха, выпьем за здоровье.
Неха стакан подержал в руках, погрел пахучую жидкость, как полагается, вдохнул, оценивая, но не пригубил, на стол стакан вернул и треснувшим голосом спросил:
- Вова, ты чего со мной, как с барышней малохольной, говори - что у меня?
Шаров из стакана хлебнул, рукавом занюхал, волосы свои седеющие пригладил, откашлялся и сказал:
Неха шумно сглотнул, в горле словно разом вырос ком, но он справился и строго сказал:
- Дай анализы глянуть. Давай, давай, не бойся, мне надо знать.
Шаров, минуту стоял неподвижно, потом из нижнего ящика стола достал снимки, листочки с результатами анализов и передал другу.
Уже увидев первый бланк, Неха все понял. Для порядка вынул из коричнего пакета рентгеновский снимок, не видя посмотрел на свет. И только и смог произнести:
Шарова словно прорвало. Он понес что-то про процент выживаемости, чудеса химиотерапии, вспомнил зачем-то их повариху в военмеде, которой поудаляли все, что только можно и она до сих пор живая, потом замолчал, отошел к окну и стоял, отвернувшись от Нехи.
- Что делать будешь? – спросил Шаров Неху голосом друга, не врача.
Зитуллаев пригубил коньяк, посмотрел стакан на свет и ровным, ничего не выражающим голосом
произнес:
- Отпуск возьму, в Ташкент слетаю. Могилы надо прибрать. А потом вернусь и буду работать. Пусть месяц, но поработаю ...
- Эх, случись бы это через несколько лет, вдруг сам себе бы помог.. – с сожалением произнес Шаров.
- Да, кто же знал, не думал – не гадал. Одна радость - с Ниной развелся и детей не завел, плакать по мне некому будет. Ты про мой диагноз молчи, а то меня от испытаний отстранят.
- Неха, но надо же попробовать лечение. Пусть полгода, но выиграешь – Шаров смотрел на друга
просяще.
- Вова, у кого была твердая пятерка по онкологии? Ты кого лечишь? - Зитуллаев стукнул Шарова по плечу и, с трудом выдавив улыбку, добавил:
- Ничего, вдруг Аллах меня пожалеет. А ты, году этак в 1999 сможешь воспользоваться результатами моей, нашей лаборатории...
Во всем институте ночью отключили электричество. USB в лаборатории днем раньше отнесли в ремонт, заменой никто не озаботился, понадеялись, что пронесет. Не пронесло. Пока дежурный бегал и вызывал аварийную службу, один из огромных ящиков, стоящих в помещении с трудом открылся изнутри и оттуда, дрожа от холода, с трудом выбрался человек среднего возраста, заросший и абсолютно голый.
Он огляделся, трясясь снял с вешалки чей-то белый халат, согревая руки дыханием, смог завязать тесемки докторского колпака, углядел белые, типа сабо, чьи-то разношенные
шлепанцы, всунул ноги в них, и, пошатываясь, как после хорошей выпивки, держась за стену, подошел к столу, стоящему у окна. От коричнево-желтого пакета с красной полосой,
лежащего на столе, исходил незнакомый запах. Оглянувшись на входную дверь, мужчина неловкими руками открыл пакет и достал теплый, мягкий комок в тонкой бумаге. Аккуратно развернул шурщащую обертку, понюхал, лизнул верхнюю булочку и за несколько секунд расправился с невиданной едой. Пошарил рукой в пакете, выудил высокий стакан, укрепленный на подставке, и с наслаждением выпил что-то странное, отдаленно напоминающее по
вкусу напиток «Бодрость» в жестяной коробке. Тепло от выпитого разошелся по
всему телу, мужчина всунул руки в карманы, в правом одиноко шуршала бумага.
Мужчина достал ее, уже более уверенными шагами подошел к окну, вынул денежный
знак и не веря прочел: - Одна тысяча рублей. Банк России. 2012 год.
- Что??? – мужчина зажмурился, потом раскрыл глаза, постучал себя по темечку, потряс головой, снова вгляделся в банкноту, -мама дорогая, получилось?! – и потерял сознание...
По ночной Москве шел Неха Зитуллаев. Очнувшись на полу в своей бывшей лаборатории, он несколько минут просидел в ступоре. Вспомнил свою поездку в Ташкент, потом, как вопреки всем
инструкциям, с помощью того же Шарова, влез в замораживаюшую капсулу, а потом …
Не дожидаясь возвращения коллег, которым он теперь по возрасту годился в дедушки, позаимствовав штаны и рубашку с биркой «сделано в США”, на скорую руку, отрезав мешающие длинные волосы, в тех же белых разношенных сабо, доктор взял путь к дому Вовки Шарова, который, он это помнил точно, был в двух кварталах от института. На улице было пустынно.
Изредка попадались прохожие, Неха был готов здороваться с каждым, его распирало от радости, что он жив и от гордости, что у них все получилось с экспериментом. Но люди с подозрением смотрели на него. Одна девушка, красиво, но вызывающе одетая - в короткую юбку и с большим декольте, засмеялась в ответ на его «здравствуйте»:
- И где же тебя так обчекрыжили, Джамшут?
- Я не Джамшут, - удивился Неха.
- Значит, Равшан, - расхохоталась прохожая, и убежала, оставив после себя сладкий запах незнакомых духов.
Озадаченный Неха ничего не понял и пошел дальше - мимо незнакомых ему теперь домов, они высились украшенные плакатами и вывесками. Поток машин, больших, красивых, никогда не виденных, смущал Зитуллаева. У него кружилась голова от воздуха, от нереальности произошедшего. Вот и поворот к Вовкиному дому, скверик, в котором Вовка выгуливал своих близнят, но вместо ожидаемой пятиэтажки Неха в свете фонарей увидел огромный котлован, высились глыбы бетона.
- Урюк, закурить не будет? – позади себя Неха услышал пьяненький голос.
Не сразу поняв, что обращаются к нему, Зитуллаев обернулся.
- Ты чего, совсем не русский? – перед Нехой стояла несколько молодых ребят, они смотрели на него, улыбаясь, но улыбки были издевательскими.
- Я – узбек, - ответил Неха, чувствуя опасность, - кого ты назвал урюком? – спросил Зитуллаев.
- Ого, он еще и вопросы умные задает. Ты что, самый умный урюк в кишлаке? – налысо побритый парень выдохнул дым от сигареты прямо на Неху.
- Я в Военмеде, в Ленинграде учился, - спокойно ответил Неха, - и тем же ровным, докторским тоном спросил: - этот дом пятиэтажный, его что, разбомбили?
- Ага, во вторую мировую, ну ты, б..., повеселил. Парни заржали.
- Иди, урюк, тех, кто нас смешит, мы сегодня не трогаем, - произнес лысый. И все парни из его компании, отвернувшись от Нехи, ретировались.
Неха шел вперед, не зная, куда ему теперь деться. Можно пойти к своему старому дому, но ему было очевидно, что там живут люди…Пойти к Нине? Но прошло столько лет, у нее, наверное внуки, она испугается, не узнает его, не поверит. Вернуться в институт? Ну уж нет, дудки. Неха представил, как его замучают экспериментами, будут проверять с утра до вечера. Как ученый, он был обязан вернуться, но как человек, воскресший спустя несколько десятилетий. Нет! И Неха направился к Красной Площади.
- Сержант полиции Белородько, документики пжалста, - на одном дыхании произнес неизвестно откуда появившийся молодой парень в форме.
- Полиции? - в ужасе переспросил Неха, - и невольно попятился, - какой полиции?
- Ты чего идиота разыгрываешь? Регистрацию показывай, - полицейский достал дубинку и поиграл ею перед Зитуллаевым.
В один миг перед Зитуллаевым все выстроилось в одно целое – одежда, пошитая в США, иностранные машины, полицейский, небоскребы, разрушенный Вовкин дом…
- А что, Америка победила? – боясь услышать ответ, Неха замер.
- Ты чего, из психушки сбежал, чурка? Какая Америка, какая победа? – у тебя документы есть? – полицейский смеялся.
- У меня паспорт гражданина СССР и партбилет, но где они, я не знаю, - честно ответил Неха.
- А грамоты за победу в войне двенадцатого года у тебя не завалялось, случаем? - во весь голос ржал парень. Потом оглянулся по сторонам и тихо спросил: - а бабосы у тебя есть?
- Бабосы? – не понял Зитуллаев.
- Ну ты меня уже выбесил, руки за голову, быстро - и полицейский начал бесцеремонно обыскивать Неху. Найдя в его кармане тысячную бумажку, полицейский пнул Зитуллаева по коленке и произнес, - бабосы он не знает, а тысячу заныкал. Иди отсюда, пока я добрый.
До Красной площади оставалось всего ничего, а у Зитуллаева не было сил. Дико болела коленка, Неха перечислил про себя на латыни название всех суставов и костей, окружающих ее,
но это не помогло. Ему хотелось есть, пить, но у него не было денег и все вокруг теперь было ему враждебным. Несмотря на позднее время, кругом было много людей, большинство говорили по-русски, но это был малопонятный для Нехи язык.
Он остановился у большого освещенного киоска, в котором готовили еду, не зная,
что делать дальше. К прилавку подошли две симпатичные блондинки. Неха решил
набраться смелости и попросить у них в долг на метро до института. Они купили
по железной банке, дернув за кольца, раскрыли их, и начали пить. До Зитуллаева донесся
запах пива.
Он не верил своим глазам, девушки ночью на улице пьют пиво? Зитуллаева зашатало.
- На х..., Лер,
отодвинься от этой пьяни. А еще говорят мусульмане не пьют, одна из девушек,
самая симпатичная, смачно выругалась.
Еле живой, Неха дошел до Красной площади, ему нужно было убедиться, что он попал в свою страну. Так же лежал в своем мавзолее дедушка Ленин, только откуда-то выросли ворота перед Красной плошадью, и около церкви, которую он не помнил, стояли нищенки. И бродили перед
Историческим музеем Ленин, Сталин и Царь Николай. В ушанках прошли два немца,
не смотря на летнее тепло.
Зашумело в голове у Зитуллаева, заболело в груди и дышать стало нечем. Крикнул он «помогите», да среди туристов кто услышит шум. Когда упал Неха на брусчатку, сразу забегали
вокруг люди, засуетились. Громко, навздрыд, заплакал чей-то малыш. Но доктор Зитуллаев уже ничего не услышал.
Так и умер Неха рядом с Лениным... А в интернете, утром, какой-то блогер написал «иду я ночью по Красной площади, а передо мной урюк свалился».
Новые комментарии