~~Школа
В одноклассниках я нашла всего одну девочку – теперь уже женщину из своего вы-пускного класса. У неё была другая фамилия. Но я её узнала сразу. Бывают такие лица, что их не меняет время. Оно их старит, выделывает над ними разные манипуляции, но человека ты сразу узнаешь. Ау! Где вы ребята нашего выпуска? Откликнитесь…
Школа в жизни человека, на самом деле, играет очень большую роль. Это я говорю не как учитель, а как бывший ученик обычной городской школы №1 второй половины двадцатого века в Подмосковье. Учителей моих теперь уже, думаю, нет, поэтому позволю себе быть более откровенной. Меня учила не школа, я делала себя сама, даже, скорее, не потому что, а вопреки. Первый учитель – это то, что предполагается помнить всю жизнь, перед кем следует преклонять голову и говорить слова благодарности. Но у меня это была первая в школе неудача. Антонина Александровна была женщиной очень престарелого возраста, по моим представлениям совсем древняя старушка. Она была злая, грубая с детьми, мы ей все надоели за её длинную учительскую деятельность. Она просто от нас устала, теперь говорят - выгорела. Мы её боялись и слушались. И она проучила нас совсем немного – один год. Что тут запоминать – учительница первая моя. Сменила её другая дама. Она была худая, сильно замотанная семейными обстоятельствами, кажется, у неё пил муж. К нам она большого интереса не проявляла, выполняла обязательный минимум. В четвёртом выпускном классе она забеременела, и до нас ей дела совсем не было. К концу учебного года она ушла в декрет и родила сына. Мы росли как трава в поле БЕЗ ОСОБОГО ПРИСМОТРА.
Я хорошо читала стихи, думаю, это благодаря отцу. Он учил меня этому, убеждал, что надо обязательно прочувствовать, что читаешь, и тогда всё само – собой получится. Меня отправляли на всякие конкурсы, где надо было что-то читать, я там занимала призо-вые места. Смешно вспомнить, но меня ещё зачем-то водили по классам, у нас в паралле-ли было несколько классов, водили как «слона на показ». Я там должна была читать сти-хи, как образец, чтобы дети слушали и подражали мне, учились, как надо читать. Глупо. Но, замечу, это было в начальной школе. Я любила читать стихи трагические, где можно было страху понагнать, побольше чувств и эмоций. В средних классах выучила прозу – «казнь Остапа» из «Тараса Бульбы». Там кости хрустят, кровь льётся. Столько прошло времени, а я и сейчас всё это помню, хоть сейчас на конкурс. В старших классах это был «Чёрный человек» Есенина.
Счастье, говорил он,
Есть ловкость ума и рук,
Все неловкие души
За несчастных известны,
Это ничего, что много мук
Приносят лживые
И изломанные жесты…
Французский
В пятый класс мы шли с некоторыми надеждами на более счастливую и содержательную жизнь. Но надеждам сбыться было не суждено, эксперименты судьбы продолжались. Мы в школе были единственным классом, который изучал французский язык. Да и в городе таких классов было немного. В наш пединститут были огромные наборы студентов на немецкий язык, немного поменьше на английский и, представьте себе, всего восемь человек на французский. Из нашего класса на этот факультет поступили две девочки. Правда, они потом устроились работать в библиотеку пединститута – отдел иностранной литературы. А моя несбывшаяся медалистка сделала карьеру, как парторг, на одном из городских заводов. Что случилось с ней в девяностые годы, не знаю. Тогда многие карьеры рушились и многие поднимались.
Когда нам предварительно сообщили о том, что мы будем учить французский, было с нашей стороны много шума. Вся школа учила немецкий язык, после войны это было естественно, и нам это казалось наказанием – какой-то французский. Глупцы. Я всю жизнь благодарна школе за этот странный эксперимент. Правда, пришлось потом ещё изучать и английский в МГУ, там был такой порядок. Но у меня и английский долгое время оставался с французским акцентом, так шутила наша англичанка. Француженка наша была худенькая, бледная, в огромных очках с толстыми стёклами. Она приезжала в школу откуда-то с другого конца города. У неё было очень мало эмоций и очень много семейных проблем. Она была нашей классной. Наше общение с ней носило очень формальный характер. Ей до нас дела не было.
Любимая литература
Мне страшно не повезло с учителями. Были в школе и спецы своего дела. Но к нам они как-то всё не попадали, за малым исключением. Учителя литературы – это душа всего воспитательного процесса в школе. Наша учительница была предпенсионного возраста. У неё был психически больной взрослый сын, который уходил из дома, его можно было видеть, например, возле входа в магазин. Здесь он просто стоял и открывал и закрывал двери и приветствовал посетителей. Над ним не смеялись, народ не был жесток, но чудака этого было жалко. И учительницу было жалко. Она приходила на уроки часто измученная, ей было не до высоких материй, и многое делалось формально и равнодушно. Я отводила душу только когда писала сочинения. Я писала не для нашей бедной Татьяны, я писала для себя. Мои сочинения, почему-то, были лучшими. Их часто зачитывали перед классом, с моего разрешения. Я оттачивала перо. Ко времени завершения школы их накопилась целая толстая зелёная тетрадь, которая, начиная с моего соседа, путешествовала по школе много лет. По ней готовились к экзаменам, с неё переписывались сочинения на экзаменах. Дальнейшая её судьба мне не известна.
Я любила бедолагу Лермонтова. Наизусть знала почти всего «Демона», как Ульяна Громова. А этого сочинения поэта по школьной программе не было. Я просто млела, ко-гда звучали строки:
На воздушном океане
Без руля и без ветрил
Тихо плавают в тумане
Стаи дремлющих светил.
Это было божественное торжество.
Лермонтовские мотивы и в моих стихах звучат, да и в творениях других наших авторов услышать можно:
Русалка плыла по реке голубой,
Озаряема полной луной.
И старалась она доблеснуть до луны
Серебристую пену волны.
Ничего вам не напоминает? Агузарова поёт что-то похожее о серебристой пене волны.
Но среди любимых Лермонтовских стихов у меня - юной девочки были такие:
И скучно, и грустно,
И некому руку подать
В минуту душевной тревоги…
Или ещё печальней:
Что толку жить, без приключений
И с приключеньями, тоска
Везде, как беспокойный гений,
Как верная жена близка…
Приятно узнавать повсюду
Под важной маскою лица
В мужчине вечного глупца
И в каждой женщине иуду…
Это были мои любимые стихи. Странно, не правда ли? Это в пятнадцать лет.
Лермонтовские мотивы
Выйди в вечер на дорогу,
Ведь ещё не поздно,
Как когда-то наш поэт
Шёл навстречу звёздам.
Высоко они горят –
Чудные творенья,
И мерцают и манят,
Дарят вдохновенье.
Огоньков весёлый блеск -
Самолёт поспешный,
Лермонтов таких чудес
Не видал, конечно.
А немного постоишь,
Взгляд свой напрягая,
Спутник в небе разглядишь.
Мчит он, не мигая.
С неба звёздочка летит,
Гаснет, догорая,
Это лишь метеорит,
И ребёнок знает.
Нас теперь не удивить
Красотой и чудом.
В двадцать первом веке жить
И легко, и трудно.
И физика и лирика
Начитавшись детективов, ну и как бы по наследству, я долго мечтала стать следо-вателем. У Шерлока Холмса привлекала его логика, игра ума. Почти математический подход. Ещё мои желания подогревали друзья отца. Они обещали мне всякие рекомендации, характеристики, направляли меня на юрфак.
К девятому классу желание стать следователем как-то ослабло. Возникла ди-лемма - физики и лирики. «Нынче что-то физики в почёте, нынче что-то лирики в за-гоне». Эйнштейн на время победил Достоевского. Пётр Капица вещал с телеэкранов ка-кие-то фантастические вещи, в фильмах физики укрощали атом - «Девять дней одного года», журналы писали о НЛО, о волшебстве Джуны. ( Сегодня прозвучала новость – Джуна умерла, всему приходит конец). Вобщем, привлекало торжество разума над глу-пыми эмоциями. А на поэтическом Олимпе были молодой Рождественский, Евтушенко, Ахмадулина, Вознесенский. Сейчас из них остался только Евтушенко. Вчера в новостях весь день рассказывали о его приезде в Новосибирск с группой артистов. Показывали его, читали отрывки из его поэм, его стихи. Мне на душу давно уже пало его стихотворение «Идут белые снеги». Оно патриотическое, но меня больше привлекает его другая философская часть:
. «Идут белые снеги,
И я тоже уйду,
Не тревожусь о смерти
И бессмертья не жду,
Я не верую в чудо,
Я не снег, не звезда,
И я больше не буду
Никогда, никогда». И т.д..
В десятом классе было задание – выучить стихи любого современного поэта. Найти такие стихи можно было только в «Юности». Выбрала малоизвестного тогда поэта Р Рож-дественского. Там были такие строки «Так что цельтесь в поэтов, и вы попадёте в исто-рию». Прочитала я стихотворение на уроке и заявила, что его ещё страна узнает, пророче-ствовала опять. Были у него такие вирши про его маленькую дочку Катерину:
Катя, Катышок, Катюха-
Маленькие пальчики,
Слушай, человек- два уха,
Излиянья папины. И т. д.
Недавно я видела эту Катюху на экране телевизора. Пожилая уже женщина, она рас-сказывала что-то о своём отце. Жизнь идёт …Но лирика как-то отступила на задний план. Я, всё- таки, была дитя своего времени.
Физика победила
Мне в руки попали варианты вступительных работ в различные физмат школы. Попробовала, что-то получилось. И началась игра мозга. Помочь мне было абсолютно не-кому. Попробовала что-то обсудить с математичкой, но наша Капочка смотрела на меня такими восхищёнными и подобострастными глазами, помочь она мне не могла, больше я с ней не советовалась. Она, кстати, задачки по геометрии решала по конспектам, не отсту-пала ни на шаг, было так скучно. Когда она вызывала меня к доске что-то решать, то она чуть не прыгала от восторга. Помню, дала мне из задачника по стереометрии какую-то заумную задачу, сказала, что если я её решу, то автоматом, без контрольной работы, ставит мне «отлично» за четверть. Я так думаю, что решения этой задачи у неё не было. Я её – эту задачу тоже не сходу одолела, очень она была объёмной, много я бумаги исписала. Но я её победила, и ответ, как мы тогда говорили, сошёлся. После этого Капа меня боготворила, а я к ней интерес совсем потеряла и варилась в собственном соку. Набрала в магазине книжек по математике. Среди них был автор П. Моденов. Когда я поступила в МГУ, мне повезло, на первом курсе П.С. Моденов вёл у нас семинары. Когда я познакомилась с расписанием и увидела мною почитаемую фамилию в списке наших преподавателей, меня прямо восторг охватил. Неординарная личность, в памяти моей он оставил значительный след. Возраст его был уже солидный, жизненный опыт богатый, рассказчик он был замечательный. Вот один маленький эпизод. Уточню, что был такой Новосёлов – автор учебника по алгебре для средних классов. Примерно со стороны Моденова звучало так:
- У меня вышел новый учебник по геометрии. Вы деньги не тратьте, не покупайте его. Но в библиотеке возьмите, посмотрите, полистайте и всё. У меня вот друг есть Новосёлов, слышали, наверное? Мы книжки друг друга не покупаем. А зачем. Он мои - в мусоропровод, а я – его книги.
Это он рассказывал в перерывах между вычислением на доске каких-нибудь инте-гралов или рядов. Контрольные работы он проводил по субботам. Собирал он все свои группы в Большой физической аудитории, писал текст на доске, и мы сидели, решали до потери сознания. Я, кстати, у него хорошо училась. Помню, первый экзамен в первом се-местре был мат анализ, я сдавала его метру и получила «Отлично». Это, конечно, окрыля-ло.
Но вернёмся к школьным временам, ещё домоденовским.
Наша Капитолина Ивановна вела математику в трёх параллельных классах. Контрольные работы мы писали в один день. Часто получалось так, что наш класс писал раньше других. Тогда на перемене возле меня собирались умники из параллельных клас-сов и расспрашивали, что за задачи в работе и как их решать. Особенно все трепетали от страха перед геометрией. Среди них были и будущие медалисты. Я щедро делилась ре-шениями с другими. Геометрию я просто обожала, это была игра ума, не хвалюсь, но не было в задачнике ни одной задачи, которую я бы не одолела, причём решение знала сразу после чтения текста, большинство задач решала устно. Ну что уж кому дано от Бога.
Был курьёз на экзамене по геометрии.
Стереометрию устно мы сдавали в десятом классе Для многих это была пытка.
Билет мне достался простейший, даже было обидно, о чём рассказывать – длина окружно-сти. В моей же группе вошла сдавать девочка, ну совсем слабенькая, ну как бы ей выка-рабкаться на троечку. И вдруг ей сюрприз – самый трудный билет (объём пирамиды). Вы-водилась формула объёма каким-то иезуитским способом – через ступенчатое тело, потом пределы. Она сразу заговорила про второй билет. А я стояла тут же рядом и ныла, что мне не повезло с простым билетом. Ассистенты в этот момент куда-то удалились, и наша Ка-почка быстренько предложила нам поменяться билетами. Я это сделала с превеликим удовольствием, а уж про одноклассницу и говорить нечего. Вот так – обмен простого на сложное. Такого в моей учительской деятельности не было. Я получила свою блестящую пятёрку, а Лена, которую я спасла – заслуженную тройку. Все были счастливы.
Химичили
Химию я как-то сложным предмет не считала. Химические задачки были для меня лёгким развлечением. Была у нас девочка Леночка Морзова, она в выпускном классе как-то прибилась ко мне на химии. Я помогала ей, решала ей домашние задачки, помогала на контрольных работах, ну, думала, трудно человеку химия даётся, чего не по-мочь. А, оказывается, это у неё был такой способ подготовки к институту. Она поступила на химический факультет нашего пединститута и стала учителем химии. Наша химичка, пожалуй, единственный учитель, которого я уважала. Предмет она хорошо знала. Но была она немного такой подковыристой. Это ей было от природы положено, потому что она была жутко рыжей и вся в рыжих пупырышках. Меня на своём предмете она посадила с мальчиком – Чудакиным. Толик был приезжий. Он был высокий, здоровый боксёр. Спортом занимался серьёзно. Я ему помогала, как и всем по химии. Она над нами часто подшучивала, как бы стараясь нас сблизить. Но меня этот мальчишка не интересовал, не смотря на его успехи в спорте и большие габариты. Интересно, что всегда, даже в школе, даже на перемене, у него была какая-то боксёрская стойка, руки были готовы к борьбе. Наша Зина вскоре после нашего выпуска поехала работать в Африку, кажется, в Конго, где были колонии – поселения русских и французов. Я видела её фотографии рядом с чернокожими подростками. Наша Зиночка оказалось большой авантюристкой. Хоть какое-то разнообразие.
Дублёрша
Странно у нас шёл процесс обучения в старших классах. Приходили мы в школу и мои дорогие одноклассницы начинали тут же плакать, что они ничего не поняли по како-му-нибудь очередному предмету. Всё они читали – читали и ничего не поняли. Это могла быть география, история, литература или всё, что угодно. И что тут происходило. Мы вставали группкой и начинали ходить по длинному школьному коридору туда – сюда, и я рассказывала девчонкам содержание домашнего задания. А потом они отвечали на уроках. Я была им переводчиком со сложного книжного языка на простой общечеловеческий. На слух они хорошо запоминали мой пересказ.
Позже, когда я работала в школе, я заметила, что уровень написания наших неко-торых учебников трудноват для отдельных ребят. Когда мне надо было подтянуть своих неуспевашек по другим, не своим предметам, были такие слабые дети, то я оставляла их после уроков и своими словами рассказывала им, что такое айсберги, параллели и мери-дианы и т.д.. Они прекрасно всё запоминали на слух и сдавали другим учителям свои за-чёты. Смешно, не правда ли, смешно…
Под контролем
Хочу вспомнить одну девочку по имени Светлана. Она пришла в наш класс после восьмого класса из восьмилетки, которая находилась где-то на краю города. Их тогда вли-лось к нам сразу несколько человек.
Было два новеньких из детского дома. Там дети в девятый класс шли редко, это было исключение. Там они уже считались взрослыми людьми, их заставляли делать многие хо-зяйственные работы, персонал за это угощал мальчишек брагой, и поэтому они часто про-пускали занятия. Мы ходили в это убогое учреждение и устраивали там настоящие скан-далы со взрослыми, отстаивая своих одноклассников. Мальчишки собирались дальше учиться на историческом. Мы старались им помочь.
Так вот вернусь к Светлане Тычикиной. Девочка она была умной, старательной, ти-хонькой, прилежной. Пришла она почти с одними пятёрками. В классе, где она училась, она был лучшей, ей все лавры доставались. И вот она увидела меня во всём моём блеске, шучу, конечно. Ну, поразило её, что кто-то знает, может и делает лучше, чем она. Она как открыла от удивления рот, так до конца десятого класса так и сидела. У нас она была обыкновенная средненькая хорошистка, не блистающая особенно своими способностями. Нет, она не завидовала мне, я бы это поняла быстро, она смотрела на меня с каким-то обожанием. Мне иногда было как-то неудобно даже, иногда немного приятно, не скрою. Но я постоянно была под прицелом чёрных бусинок глаз и, естественно, должна была со-ответствовать. Светка мне нравилась своим обличием. Нет, она не была красавицей, но у неё был такой тип лица, как у женщин итальянских художников 16 века на полотнах. Та-кой тип встречается у нас редко. Кожа у неё была белая, и от смущения на щёчках вспы-хивал нежный румянец. Душечка. После школы она начала работать на каком-то тор-фопредприятии, поступила заочно учиться в институт, кажется, строительный. Потом как-то неудачно вышла замуж. Больше ничего о ней не знаю. Но, по-моему, моя Светка выдохлась.
Загадки генетики
Приходили к нам учиться дети и из небольших посёлков , там добывали торф. Больших школ не было. Ребят возили на автобусе к нам учиться. Это как сейчас к нам привозят детей из соседних деревень. Недавно в Прямом эфире рассказывали о людях с редкими генетическими заболеваниями. В частности, о тех, кто быстро стареют. И тут у меня быстро сработало в мозгу, что вероятно, не подозревая об этом, я с таким явлением сталкивалась в жизни. Только никто этого не понимал, и объяснить не мог. Где-то в 7-8 классах учились у нас брат и сестра Тарарыкины. Надо же такая фамилия странная. Брат был совсем оторвяга, учиться не хотел и не мог. На него рукой махнули. Девочку звали Надей. Вот она была очень странная на вид. У неё была гусиная кожа, тусклые глаза. На взгляд ей можно было дать много лет, не берусь сказать сколько, что-то после сорока, она выглядела как маленькая старушонка в школьной форме. У нас встречаются в селе такие женщины в годах, измождённые трудом, усталые, какие-то бесцветные. Тусклые волосы были собраны в маленький пучочек. Под школьной формой была нижняя юбка, которую она использовала как носовой платок. Никто из девочек не хотел с Надей сидеть. Учителя крутили этот вопрос и так, и сяк. Остановились на мне. Я была не брезгливой и умела объяснить самые трудные вещи. Так мы с Надюхой оказались за одной партой. Я писала ей контрольные работы на разумную тройку, давала списывать домашние работы, учить её чему-то было бесполезно. Мы с учителями вытянули её правдами и неправдами, Надя закончила восемь классов. Мы с ней распрощались и больше о её судьбе я ничего не знаю. Я тогда не задумывалась над Надиным феноменом. Люди разные бывают, что тут такого. Лишь позже стала понимать, что что-то у неё с генетикой не в порядке.
С классными совсем не везло. От них много зависит в жизни класса. Вспомнить нечего – бесцветная пустота. Когда я сама вела классы, всегда старалась помнить об этом и быть достойным человеком и учителем. О себе писать не буду, о своих классах могла б ы рассказать много, ну это как дальше получится.
Физик у нас был с простой фамилией Воробьёв. Он любил рассказывать о своём обучении в пединституте заочно. Как он проездом, на дурака, сдавал экзамены. Он думал, что это у нас вызовет к нему дополнительные симпатии. Мне было грустно всё это слу-шать, так как я физикой уже серьёзно заинтересовалась, и я понимала, что от нашего лег-ковесного педагога помощи мне не будет. Я училась по этому предмету самостоятельно. Вот так большинство предметов я самостоятельно и изучила. Слово САМООБРАЗОВА-НИЕ было давно в моём лексиконе. Сейчас вспомнила эпизод не очень приличный для девочек. Но расскажу, покаюсь. Физик имел привычку подходить к нашей парте, а она была первой, опираться на неё рукой и вести свой рассказ. У нас были автоматические ручки, в которые набирали чернила, сжимая и разжимая резиновый колпачок. Моя сосед-ка накапала чернила на то место, где обычно наш учитель прикладывал свою руку, ну, разумеется, это всё при моём участии. Ну и произошло то, что должно было произойти. Он влип. Но человек он был бесконфликтный, добрый. Он сделал вид, что ничего не заметил. Пошёл и вытер руку. Стыдно нам не было, но мы оценили его поступок.
Забавными были у нас трудовики: один по столярному, другой по слесарному делу. Их мастерские находились рядом в цокольном этаже школы. Они часто ходили друг к другу в гости и играли в шашки. Вместо шашек у них на доске стояли гайки двух цветов. Когда они отлучались ненадолго, мы любили перепутать им положение гаек. Они возвращались и ничего не могли понять, и начинали играть заново. Нас это веселило.
Остальные учителя, меня обучавшие, менее интересны, может быть, я ещё расскажу что-нибудь интересное потом, если вспомню.
Медаль
Я ВЕДЬ КО ВСЕМУ ЕЩЁ и МЕДАЛИСТКА.
Правда это было серебро, но я и на это виды не имела. Что бы получить медаль, надо было оценки отличные иметь и написать на хорошем уровне сочинение. Это должно быть сочинение медалиста. Ну, казалось бы, при успехах по математике трудно рассчиты-вать на отличное сочинение. Но, когда на выпускном мы сидели за длинными столами с родителями и учителями, а я оказалась рядом с нашей литераторшей, она мне, немного расслабившись, под каким-то секретом раскрыла тайну, что моё сочинение было взято в ГОРОНО за образец для сочинений на медаль. Я не очень понимала, что это такое, но всё равно было приятно. Кстати, во время учёбы я писала сочинения по разным предметам для городских конкурсов. Вот по истории, помню, заняла первое место.
У меня была подруга, вернее одноклассница, с которой мы на многих предметах си-дели за одним столом, ходили часто вместе домой, но душевного родства не было. Её зва-ли как меня. Она всегда хорошо училась, по оценкам иногда меня опережала. Но всё это ей давалось с великим трудом и часто благодаря близости со мной. Я помогала ей на мно-гих предметах. Это и удерживало её около меня. Успешно она справлялась с русским язы-ком, была достаточно грамотна и с французским. У неё была хорошая автоматическая па-мять. У меня память была логической. И вот с большими трудностями она умудрялась дойти до завершения процесса обучения в школе с хорошими оценками. Дома у неё все были нацелены на медаль, жили в её ожидании. Отец у неё был жутко строгий, препода-вал в педучилище игру на баяне, а дочь родную на горох в угол ставил. У меня, сколько я помню, о медали дома не было ни одного разговора. Маму это не интересовало, лишь бы хорошо училась, и её не беспокоили в школе. Потом и техникума будет достаточно - рас-суждала она. Были материальные трудности.
От выпускного я ничего не ждала. Не было юношеской влюблённости, чтобы лететь на волшебный бал, а жаль, через всё в этой жизни надо пройти. Белое платье, по мами-ным возможностям, причёска, придуманная сестрой, даже туфли на шпильках, их сестра один раз надевала на свою свадьбу. Хотелось скорей получить аттестат и ехать в Москву подавать документы.
Выпускалось сразу три класса.
При входе в школу после длинной широкой лестницы установили стол, где лежала книга аттестатов, в которой надо сразу было расписаться. Там были указаны все оценки. Я по рассеяности своей, слепоте и по неопытности расписалась, даже не поинтересовавшись за что. Ну, аттестат и всё, что тут нового узнаешь. Что выставили – то выставили. И тут вдруг на меня набросились с радостными криками наши девчонки. Они начали меня с чем-то поздравлять, обнимали меня, даже целовали, немного подпортив мне причёску. Я ничего не могла понять. Потом выяснилось, что меня поздравляют с медалью. Это была единственная медаль в нашем классе. Все были рады за меня, по заслугам, что тут скажешь. А где моя тёзка – подружка? Я начала её искать. Девочки сказали, что она в туалете – плачет. Я по наивности своей не могла ничего понять. Чего она плачет, что за горе. Я пошла, чтобы её утешить. И тут на меня полились такие обидные слова, столько горечи выплеснула бедная девочка. Вобщем, я оказалась виновата в том, что ей медаль не дали, а мне повезло - дали. Обиженная девушка развернулась и ушла с выпускного. Целый год она со мной не разговаривала. А потом мы с ней помирились по моей инициативе, но наши дороги как-то совсем разошлись. Больше нас с ней ничего не связывало, кроме воспоминаний. Раньше в школе висели полированные доски с фамилиями выпускников, закончивших школу с медалью. И моя там красовалась. Но теперь всё поменялось, возможно, и досок этих нет. Всё течёт – всё меняется. В родных пенатах я не была много лет. Была как-то мысль заглянуть на «одноклассники», но передумала.
Сейчас прозвучала песня Пугачёвой «Королева». У меня с ней тоже связаны неко-торые ассоциации. Я всегда, когда слышу эту песню, вспоминаю свою подружку по школе Катюшку. Мы с ней ещё в садик ходили. Потом она всегда заходила за мной в школу, нам было по дороге. Иногда мы бегали друг к другу в гости. Катюшка жила с мамой и бабушкой. Очень интересный экземпляр эта Татьяна Петровна. Она меня встречала доброжелательно. Дома у них всегда стоял сладковатый запах лечебного гриба. Они меня им угощали. Баба Таня очень за ним следила. У них было две комнаты в большой коммунальной квартире. У Катеньки были ну очень густые волосы, я такие больше не встречала. Косища была толстенная. Когда она по глупости остригла свою косу в восьмом классе, то казалось, что на голове у неё грива . Добавим сюда синие лучезарные глаза, красивую улыбку. Вобщем, девчонка, что надо. Мне далеко было до этого солнышка. Но я как-то не завидовала, таких чувств я не знала. Мальчишки к ней липли, а она их не очень-то и отгоняла. На этой почве мы с ней и разошлись как-то уже в восьмом классе. Катюха завлюблялась, задружила, закружила. В конце восьмого класса она вдруг пропала. Потом её нашли в объятьях местного молодого человека. И пошло, поехало. Её жизнь была – сплошная любовь. Но в нужный момент она успела выйти замуж и даже родить дочь. Она нашла себе мужа, который терпел все её романы, носил её и дочь на руках, всё ей прощал. Катюха стала пить, опускалась всё ниже и ниже, это со слов моей мамы. В последний мой приезд в родительский дом мама мне как-то сказала:
- Хочешь свою Катьку увидеть, сходи в шестигранник (магазинчик), она там пивом торгу-ет.
Я нехотя заглянула в это заведение. То, что я увидела - прямо по Пугачёвской песне. Что стало с моей Катей – «королевой». Это была полная, расплывшаяся, с красным лицом женщина, от косы её роскошной ничего не осталось, один вульгаризм. Я не стала тревожить бывшую подругу ненужными воспоминаниями. Да, и сама боялась расплакаться. Долго я это всё переваривала, переживала. Так что с песней «Королевой» у меня теперь связаны свои мысли и чувства.
Новые комментарии