Серега - танкист

Серёга – танкист

На этот раз мы целенаправленно приехали на ночную рыбалку на Озеро Койотов в Калифорнии. Я привёз Толяныча, поскольку его машина была такой «доходягой», что в горы ехать на ней было слишком рискованно. Вовка привёз Меира – гостя из Израиля, толстого и рыхлого молодого парня, а последним приехал Серёга-таксист, которого все звали «танкистом», поскольку в афганской войне он командовал танковой ротой. Я, как бывший моряк рыболовецкого флота, ловить «кильку» на удочку считал занятием неподобающим, поскольку на наших «рыбалках» мы поднимали рыбку тоннами, и фотографий с самой крупной пойманной рыбой никто не делал. А ездил я на рыбалки, в основном, чтобы пообщаться с народом, послушать истории под выпивку с закуской и гитарные переборы. Иными словами, на рыбалках я изучал жизнь и самую интересную её компоненту – людей.

Начинало смеркаться, поэтому рыбачки наши скоренько размотали удочки, вбили в галечный берег озера подставки, наживили крючки, забросили подальше в озеро, вставили удочки в подставки и навесили колокольчики. Только теперь начиналось самое для меня интересное. Все работали споро, только у Меира леска запуталась. Он разложил удочку на бережке и стал распутывать петли лески. Когда закончил свою работу, отступил шаг назад и страшно заорал – наступил на крючок и запрыгал на одной ноге. Вовка усадил его, стал помогать вытаскивать крючок из пятки, а Толяныч назидательно сказал:
-Ты – еврей, вам положено терпеть – судьба такая особая. Нам, русским положено пить и песни орать, цыганам – воровать, а евреям – страдать и терпеть.

Меир не стал возражать на эти сентенции. Поскольку был не только рыхлым, но и добродушным. Свои удочки он забросил в озеро последним. На этом собственно рыбацкую часть моей истории я заканчиваю. Добавлю только, что с рыбой нам катастрофически не повезло. То ли ветер дул не тот, то ли наживка была неподходящей – мне сказать трудно, но за всю ночь поймали только одну рыбу, и поймал её именно Меир. Он вытащил с радостным криком совершенно огромного карпа. Продемонстрировав гордо свою добычу, он насадил её на кукан, наживил крючок и забросил удочку снова. Мы занялись костерком, расправили вокруг него подстилки и спальники, разложили на столике хрустящие малосольные огурчики, маринованые помидорчики с чесноком, разлили по стаканам «столичную» и занялись привычными рабыцкими делами. Только Меир молча сидел около своей удочки, ловя своё еврейское счастье, жевал какой-то бутерброд и на наши призывы не откликался.

Толяныч достал свою двенадцатиструнку и начал с коронной «Во хмелю слегка...», что было вполне справедливо, потому что мы все ещё были «слегка». У Серёги коронные были две песни – «меня сегодня Муза посетила...» и «Про собачку Тяпу». Потом Вовка пел «Он капитан, и родина его – Марсель...». Правильнее сказать, он не пел её, а орал, потому что эту песню по правилам нужно именно орать, причём не раньше. чем примешь два стакана – иначе всю экспрессию этой песни правильно не выразишь.

Серёга по прежней армейской привычке пил крупными порциями и быстро надирался до полного остекленения. Мы все знали это по бардовским слётам. Но на этот раз пошла интересная тема, он так увлёкся, что проговорил часа три с небольшими алкогольными паузами. А началось всё с того, что я спросил:
-Как ты здесь оказался, Сережа?

Он слегка призадумался, как бы решая, с какого именно момента следует начинать свой рассказ. Вот этот рассказ, как я его тогда запомнил.

Рос я обыкновенным московским пацаном. Учился в школе ровно, но – как бы сказать – без особого энтузиазма. Я больше спорт любил. Начинал с плавания. Два раза в неделю посещал секцию в Центральном бассейне. Дыхалку правильно поставил, через пару лет уже стал перворазрядником. Потом пошли коньки здесь я уже выполнил норматив кандидата в мастера. Мы в одной секции начинали с Танькой, она потом олимпийской чемпионкой стала, а я начал пробовать совсем новые виды: летом – водные лыжи, а зимой бобслей. Так вот школу закончил, поступил в институт. АСУ тогда модные были, вот этому меня и стали учить. Только сначала нас отправили в колхоз, на картошку. Там было весело – ребята и девчата молодые, танцы-шманцы-обниманцы. Я отвечал за обустройство быта, размещение людей, организацию питания и отдыха. Занимался этим с огоньком, поэтому меня оставили на вторую смену.

Но всё хорошее кончается. Возвращаемся в институт, начинаются лекции, семинары всякие, зачёты-экзамены – мутота, одним словом. На следующий год я сам попросился в стройотряд, там уже был командиром. Так вот незаметно пять лет пролетело, получил диплом. С этим особых проблем не было, потому что я постоянно по соревнованиям мотался – честь института защищал на областных и зональных соревнованиях, поэтому зачёты мне заранее ставили, поскольку некогда мне их было сдавать, нужно на следующие соревнования ехать.
Распределили меня в Институт автоматизации промышленного производства. Пришёл в лабораторию, там одни очкарики. Кто-то язык Кобол изучает, кто-то графики нудные чертит, а кто-то уже кандидатские экзамены сдаёт. Скукостища! Понял я, что наука – не для меня. Можно, конечно, какое-то время дурака валять, да уж больно зарплата скучная. Думал я, думал, а тут военкомат вызывает: «Не изволите ли долг Родине отдать?». Посмотрел подполковник мои документы, а в них только и положительного, что неоднократный чемпион области по пяти видам спорта. Оглядел мою фигуру и говорит:
-Может, армия, Сергей Николаевич, и есть самое правильное место для такого молодца?

В общем, уговорил он меня, и я поступил в танковое училище. Здесь ситуация была немного поживее, чем в институте. Армия в целом мне понравилась, выпустили лейтенантом, а тут как раз Афган подоспел. Приказы не обсуждают, и вот я уже в новеньком танке, лязгая гусеницами, качу по горам совсем не нашенским. Были и потери. Через полгода назначили меня командиром роты. Про Афган рассказывать не стану, всё равно вы этого не поймёте. Только пришлось мне из горящего танка вылезать. Ничего особенно трагического, но вот ожоги на ногах и на ладонях остались. Дембельнули, значит, меня по такому случаю. Легко, получается, отделался.
Вернулся в Москву, подлечился в госпитале, встал вопрос, чем заниматься дальше? Учёного из меня не получилось, военная специальность не кормит. Не в трактористы же мне идти. Вот тут афганское братство пригодилось, у нас своих не сдают. Ввязался в бизнес. Чем мы только не торговали: лес, стройматериалы, строительные подряды. Раскрутился помаленьку, сам стал хозяином фирмы. Тут ведь главное – нужно уметь делиться с компаньонами и научиться давать в лапу нужным чиновникам. Насчёт наездов чеченцев или своих бандюков сопливых пока бог миловал, да и ребята-афганцы помогали. Всё шло путём, страну продавали оптом и в розницу. Укоренялись в бизнесе, укрупнялись, обороты росли.

Только одну главную ошибку допустил, просмотрел момент. У всякого бизнеса есть свой масштаб. Скажем, фирма с оборотом в миллион зелёных – это первый этаж, 10 миллионов – это уже второй, и так далее. Для каждого этажа своего класса «стригуны», поэтому, переходя на следующий этаж нужно обязательно менять уровень службы безопасности и уровень финансового директора, чтобы всё соответствовало твоему этажу. Я же как-то расслабился. Деньги, как алкоголь, усыпляют бдительность. Шутка сказать, я на Рублёвке был единственным, у кого был частный дельфинарий. Выпендривался я, а ведь именно по таким штучкам «стригуны» и вычисляют, кого пора стричь.

Подсылают мне клиента. Тот говорит: «Есть 20 вагонов товара, по сказочно низким ценам. Выхожу из бизнеса, поэтому продать нужно срочно, вот я и демпингую. Только всё нужно провернуть за две недели». Деньги немалые, но и товар того стоит. Достанешь быстро деньги, за месяц их утроишь. Однако, срочные деньги – это всегда высокий процент кредита. Достать-то не проблема, вопрос только в проценте. А обычный процент в те лихие времена был 100-150% годовых. Срочный кредит, это уже 200% и выше.
-Была-не была, - думаю, - я же не собираюсь год отдавать. Я товар за месяц реализую без проблем.

В общем, взял я кредит, сроком на 3 месяца. Была бы у меня служба финансовой разведки, она бы сразу вычислила, что этот мой клиент и банк одному хозяину принадлежат. А потом началось самое интересное. Кредит уже взят, время тикает, а состав где-то задержан на таможне. В общем, дальше вы и сами догадались. Проходит три месяца, товара у меня нет, зато являются вежливые такие мальчики в галстуках и начинают совать под нос бумаги, по которым я должен погасить к этому моменту кредит. Я говорю: «Даёте ещё месяц отстрочки – всё верну», а они мне: «Можно, конечно и месяц, но Вы, уважаемый, создаёте нам форс-мажорные обстоятельства, поэтому процент теперь удваивается». Я уже начал продавать кое-что, но нужной суммы набрать не смог.
Теперь уже являются другие фигуры. Шеи у них нет совсем, голова переходит прямо в плечи. И говорят мне эти братки фразы совсем из другого словаря:
-Мужик, ты понял, что поставлен на счётчик? Теперь за каждый день тебе тикает по миллиону.
-Да вы обалдели, ребята. Где это вы такие цены взяли, чтобы по миллиону рублей в день?
-Ты, козёл, ничего не понял. Мы в рублях никогда не работали. Это в баксах, милый.

Я говорю партнёру, чтобы ликвидировал наш бизнес, как можно скорей, а сам залёг на дно. Только вот недооценил я этих ребят. Вышел ночью подышать свежим воздухом, меня тут же трое упаковали и засунули в машину, напялив на голову мешок. Впрочем, не пыльный, чтоб я не чихал зря. Привезли в милую такую берёзовую рощицу. Птички не чирикают, потому как ночь, но запахи волшебные. Посветили они фонариками, залепили мне рот скотчем, растянули меня на верёвочках между двумя берёзами и вынули из багажника бейсбольные биты.
Очнулся я в Склифе. Весь как есть в гипсе. Хирург сказал, что таз пришлось склеивать из двадцати кусочков. Вспомнил я пророческие слова Высоцкого: «И лежу я на спине весь загипсованный. Каждый член у мине расфасованный...». Но петь не хочется, потому что наркоз отходит, а слёзы, наоборот, приходят. И кажется мне, что ни одной целой косточки не осталось во всём моём грешном организме. А через два дня снова делегация. На этот раз опять новые дяди, чтобы не светиться зря одним и тем же. Дяди эти говорят короткими словами, потому что длинные мне в таком состоянии не уразуметь:
-Эх, Серёга-Серёга. Мы ведь к тебе со всей душой. Трижды предупреждали, а ты всё никак не хочешь понимать. Не надо было бегать. Да теперь ты долго еще бегать не сможешь. Потому последний срок тебе – неделя. Отдашь нам свой бизнес, и мы в расчёте. Да и тебе никакие деньги не нужно будет искать, суетиться. Вишь, как всё просто.

Я только глазами помигал, мол, согласен, всё отдам. Сразу после ухода, позвонил по мобиле брату:
-Машину под окно. Срочно.

Как я в гипсе через окно слез со второго этажа, обнимая обеими руками водосточную трубу, этого я и сам не смогу объяснить. Но как-то слез и упал на рученьки брата, который с каменным стуком положил меня на пол своего мини-вэна. Долго ли, коротко ехали, сказать не могу, потому что просто лежал и бредил. Брат меня напоит чаем из термоса, вколет омнопончика и дальше едем.

Окончательно очухался через три дня. Лежу в какой-то крестьянской избе на деревянной кровати. Стены закопчёные, в центре комнаты дубовый стол, лавки вокруг, рукомойник, занавесочки на окнах. Но печка весело горит, дровишки потрескивают, тепло разливается по избе. Рядом брат сидит. Сварил мне каши гречневой, залил молоком:
-Сам сможешь поесть, или с ложки покормить?
-Сам. Надо заново учиться всему.

Пожил он у меня два дня, понаблюдал, как я начинаю понемногу себя обслуживать и говорит:
-Обстановка такая. Отдельный хутор, соседей нет. Домик сторговал у старика недорого, печку поправил – жить можно. Слева лес лепролазный, буреломы; справа поле голое – далеко всё видать. Оружие на первый случай прихватил – в чулане. Продуктов у тебя на 2 недели. Я буду здесь через неделю. Нужно дом продать, документы новые выправить. Договоримся о сигналах. Я приезжаю со стороны поля. Мою машину ты знаешь, я два раза мигну фарами – значит свой. Если нет – беги в лес.

Неделю я прожил спокойно, только ночами вслушивался в звуки, но ничего подозрительного не услышал. Однажды устром вдалеке заворчал мотор. Я выглянул в окно. На дороге стоял чёрный «Джип-Чероки», а у брата был красный «Круизер».

-Нашли, гады, - подумал я, - ну что ж, последний бой – он трудный самый...

За эту неделю я постепенно срезáл ножом гипс, и подвижность моя с каждым днём увеличивалась, хотя и не настолько быстро, чтобы бегать по лесу. За сараем был насыпан земляной вал, поросший травой – отличный бруствер, и не так светится, как окна дома, куда у правильных воинов прежде всего будет прикован взгляд. Я вытащил из чулана «калаш», три рожка, гранату для подствольника, две «лимонки», «макар». Разложил всё своё оружие аккуратно, чтобы было под рукой и приготовился к бою. Знаю уже вашу хватку, бульдоги. Хрен теперь возьмёте живым капитана Терпенёва! Передёрнул затвор автомата.

В это время от машины отделилась фигура человека, который махал беспорядочно руками и орал:
-Серёга, не стреляй! Это я.

Стёр рукавом со лба выступивший холодный пот: чуть брата не положил.
-Ты что, Колян, сдурел? Где твои сигналы фарами?
-Прости, забыл впопыхах.
-А машина чья?
-Машину сменил для маскировки. Мою они уже хорошо знают.

Брат вернулся к машине, подогнал к дому. В дом вошёл с приличных размеров рюкзаком за плечами. Сбросил рюкзак, выташил из кармашка документы:
-Меняем базу. Немедленно. На сборы полчаса.
-Куда теперь? Неужто в Тверь? – скаламбурил я.
-Нет, брат. Тебе нужно не город менять и даже не страну, а континент. Если ближе, то найдут. Достанут из-под земли.
-Не паникуй, братан!

Брат молча выложил на стол «Вечернюю Москву». Я пролистал. На последней странице бросился в глаза заголовок «Смерть бизнесмена». Читаю: «Известный московский бизнесмен Сергей Терпенёв застрелен вчера неизвестными на пороге своего дома...». Брат прокомментировал:
-Квартиру твою я продал через сутки, как вернулся от тебя в Москву. Продал за полцены каким-то армянам, потому что срочно надо было. Адрес твой браткам давно был известен. Пришли двое, позвонили. Когда им открыли дверь, расстреляли в упор новых хозяев прямо на пороге, тут же смылись. Такие вот дела. Конечно, через несколько дней могут сообразить, что убили не того. Эти репортёры из желания побыстрее выдать материал сами ничего толком не сообразили, поэтому у нас и появились эти несколько дней, чтобы унести ноги. Но через 3-4 дня будет уже поздно. Я взял тебе круизную путёвку в первой попавшейся турфирме, билет, за день оформил визу за очень неслабые деньги. В рюкзаке палатка, одежда. Всё самое необходимое. На руки 10 тысяч баксов. Это всё.

-Но это же мало. Что такое 10 тысяч? 2-3 месяца продержаться.
-Больше вывозить нельзя по правилам. Прятать же – слишком риск велик завалить всё разом. Тут, брат, штрафом не отделаешься.

Мне много времени не потребовалось. Срезал остатки гипса. Брат вколол омнопон, и я со слезами тащил из ягодиц оставшиеся нитки швов.

До Шереметьево домчались мигом. Напряг был, конечно, на паспортном контроле: а ну как братки оформили меня в розыск? Но всё обошлось. Расслабился только когда колёса оторвались от полосы. Попросил у стюардессы водочки. Спросил:
-Куда летим, сестричка?

Стюардесса удивлённо посмотрела меня:
-Мы в Сан Франциско, а Вам куда?
-Тогда и мне в Сан Франциско. Куда же я без Вас?

Билеты я, конечно, смотрел, но ни черта там не понял, а брат сказать не успел. Как же я там жить буду, если мой английский включает только «Хелло» и «Гуд бай»? Впрочем, не ссы, танкист – прорвёмся. Там, поди, русские тоже есть. Они теперь везде есть. Как-нибудь разберёмся.

Кормили сносно, даже вино давали к обеду, хотя и смешными порциями. Я прикупал на свои, поэтому долетел, не заметив как. Самолёт прокатил по полосе, свернул на стоянку и ещё через 10 минут я выходил из аэровокзала. Сел в автобус. Мне всё равно было куда ехать. На входе спросил негра-водителя:
-Сколько?

Он показал пятерню, я сунул ему 5 долларов. Взаимопонимание налаживалось. День уже катился к вечеру, я с любопытством вглядывался в окружающий меня шумный и незнакомый мир. Когда проехали какой-то мост, я увидел под мостом ряды палаток, сорвался с места и заорал:
-Сто-ой!

Шофёр притормозил. Это логично. Негры должны знать русский язык, особенно если шофёры. А я их собачий язык потом как-нибудь выучу. Слез я с автобуса со своим рюкзаком и захромал к палаточному городку. Там всё как у нас: парни девок тискают, пьют их горлá, травку покуривают и песни орут. Если в слова не вслушиваться, и не поймёшь, что ты в Америке.

Выбрал место, начал устанавливать палатку. Подходит какой-то щупленький паренёк, начинает лопотать быстро-быстро. Понимаю так, что он предлагает помочь мне с палаткой. Сунул ему клинья. Вдвоём мы быстро справились. Сам-то я ещё не очень разворотлив, кости болят. Потом присели, я достал бутылку «Смирновской», отхлебнул добрый глоток, протянул парнишке:
-Будем знакомы, Серж.
-Джим.

Чувствую, понимает. Потом мы пили ещё, он протянул мне сигаретку. С каждым глотком и с каждой затяжкой я чувствовал, что понимать мне его становится всё легче и легче. Когда мы освоились, я говорю Джиму:
-Русские где?

Он куда-то убежал, вернулся с картой, ткнул пальцем:
-Рашн Хилл.
-Мы где?

Он ткнул пальцем в другое место. Я достал шариковую ручку и потянул карту к себе:
-Дай!

Он показал пятерню. Я дал ему 5 баксов. Потом узнал, что карта стоит доллар. Сообразительные черти. Капитализм, одним словом. Но я не в обиде. Обвёл шариком место, где мы находились и провёл жирную стрелку в то место, куда Джим указал в качестве места обитания русских.

Часам к трём все понемногу угомонились. Я спал до полудня. Мне теперь не нужно было торопиться на работу, потому что работы никакой у меня не было, и непонятно было, когда она появится. Проснувшись окончательно, подошёл к костру, вскипятил себе чайку. Какой-то китаец копошился у своей машины, засовывая сумку в багажник. Я подошёл к нему и протянул свою карту:
-Подвези, друг.

Он показал пятерню. Я стал понимать, что меньше,чем за пять долларов в Америке не удастся даже поссать. Высадил меня китаец прямо посреди бурлящего и гудящего «Вавилона», ткнул пальцем в табличку на здании:
-Рашн Хилл.

Я вылез из машины, поставил рюкзак на обочину и стал обозревать окрестности. Столько китайцев, как в этом месте, зараз я никогда не видел. Даже на крохотных магазинчиках, которые лепились друг к другу в первых этажах высотных зданий, все вывески были по-китайски. Обманул, косой чёрт!

Через некоторое время я услышал родной российский мат. Два мужика спускались с горки, ругая друг друга почём зря. Я рванул к ним:
-Ну, наконец-то, родные мои. Я тут первый день в Америке, объясните христианину что почём.

Минут десять я рассказывал им, как я здесь очутился, и что хочу пристроиться к своим хоть на первое время, чтобы осмотреться и понять, что делать дальше.
-Значит так, - сказал один из них, Николай, - садись на этот автобус и поезжай до улицы Гири. Там много русских живут. Увидишь высоченный храм. На входе спроси Дайану. Она вообще-то американка, по профессии адвокат. Она всем помогает вновь прибывшим. Дальше сам сообразишь.

Ну, что сказать? В целом, я не пропал. Люди помогли, люди научили. Сначала снимал квартирку на двоих с одним таксистом. Он мне и посоветовал не валять дурака и становиться таксистом, как и он сам. Потому что профессия востребованная, без работы не останешься. Правда, и опасная в Сан Франциско, поскольку клиент разный попадается, в том числе и обкурившийся. И потом, оружие есть у каждого второго. А в район Окленда ночью ездить не стоит. Туда и днём ездить не стоит, а уж ночью и подавно. Потому как  порт, и народ там крутой. Каждые сутки один-два трупа, это точняк.

Так постепенно я и выгреб. Потом квартирку купил, женился на русской. Сейчас свой домик на природе есть в районе Шасты. Там неплохие горы для катания на лыжах. А после катания заходи в гости. Банька у меня замечательная. Попарю, как полагается: хочешь берёзовым веничком поглажу, хочешь – дубовым отдубасю. А то и эвкалиптовым можно.
 
P.S. В последний раз я видел Серегу в 2010-м году на бардовском слёте. Он был чисто выбритым, посвежевшим и необычайно деловитым. Он всё суетился, развешивая баннеры и устанавливая микрофоны на площадке. От других я узнал, что он не просто вылечился от запоев, но и сам организовал курсы для лечения алкоголиков. Не пьёт ни капли. Может, это и хорошо, спорить не буду, только показался он мне похожим на перетянутую струну гитары, готовую в любой момент лопнуть. Боюсь, разговора по душам с ним теперь уже не получится.
 
Валентин Иванов. Академгородок, 13 августа 2013 г.