Командир каждое воскресенье устраивал кросс на пять километров. Бежали кросс и солдаты, и офицеры. Сам командир стоял на пригороке, рядом играл духовой оркестр.
Было время - я любил духовой оркестр. Помню, аж слезы навернулись на глазах, когда у военкомата в Свердловске оркестр грянул марш «Прощание славянки» и мы, призывники, стали грузиться в машины.
И если в поход
Страна позовёт
За край наш родной
Мы все пойдём в священный бой...
А после воскресных кроссов даже вспоминать неохота про духовой оркестр. Жара или промозглый холод, в песке увязают ноги в сапогах, а оркестр бубнит и бубнит одно и то же, сердце колотится, сил нет уже, прямо тягомотина... Да что говорить! Ведь в голове одна - единственная мысль - добежать до финиша! Мы - как муравьи. Бегу, а сам пытаюсь понять, зачем тут обязательно надо еще и оркестру играть...
"Вот выдался же денек! Такая жара, - думаю, - не кросс - маета. Скорей бы финиш, что ли?"
Круг, еще круг - и вот он , наконец, финиш. Командир разрешил передохнуть малость. Я прилег на траву, закинув руки под голову. Тут кто - то потрепал меня по плечу. Я открыл глаза и увидел, что это Женька, мой друг, по прозвищу - Балалайка, он играл в том оркестре на трубе. Тоже - деревенский, любил в свободное время тренькать на балалайке. Слух был среди ребят - он, якобы, на гражданке в филармонии работал, но когда его девушка вышла замуж - ушел, мол, с горя в армию. Я его никогда не расспрашивал о личной жизни.
"Не говорит, значит так надо", - рассудил я...
Женьке хорошо, стоит сейчас со своей трубой в обнимку и зубы надо мной скалит:
- Вижу, кто - то у гвардейцев слюни распустил? Сочувствую... Давай, Леня, вставай...
- Не - е, не скажи... Побегал бы ты с мое, - огрызнулся я, - Тебе, Женька, хорошо - дуешь в свою трубу, никаких кроссов, марш - бросков.
- Во - во! - усмехнулся он, - По мне хоть и беги целый день. Кому - то надо и потеть, а мне - на дуде дудеть. Тоже не велика радость, я скажу, - под солнцем навытяжку стоять. Музыканты что - не люди?
Он оглянулся и сказал шепотом:
- Знаешь, мне цены тут нет, как - никак закончил музучилище, да еще ефрейтор. А ефрейтор в духовом оркестре, говорят, поважнее, чем полковник в пехоте. Слышал об этом?
- Так говорят артиллеристы, это я слышал... А в оркестре с ефрейтора какой спрос?
- Ничего - то ты, Леня, в музыке не смыслишь, - обиженно сжав губы, ответил Женька.
"Стройся!" - раздалась команда на построение.
- Когда - нибудь и ты испробуешь, как в жару бежать в полной аммуниции и с автоматом, помяни мое слово! - подмигнул я Женьке и стал подниматься с земли.
- Ну уж, ты скажешь. Это мы еще посмотрим - где это видано, чтобы музыканты кроссы бегали? Мне тогда не автомат, а трубу с собой придется тащить, - хохотнул Женька. - Зря ты, Леня, так... Нас, музыкантов, за один только марш "Прощание славянки" все готовы на руках носить...
Меня вдруг осенило:
- Женька! Если на то пошло - сыграйте и нам его сейчас, а?
- М - м... Как тебе сказать... - почесал затылок Женька, - начальство надо просить...
- Женька! Друг! Когда слышу эту музыку, о многом вспоминаю: отчий дом, родителей... - я положил руку на его плечо. - Честное слово! Ну, как ты этого не понимаешь?
- А что? Один момент. Я попробую... - Женька пошел к оркестру, а я - в строй. Тут же мне вспомнились другие слова этого марша:
Не грустите ж о нас, наши милые,
Там, далеко, в родимом краю!
Мы все те же — домашние, мирные,
Хоть шагаем в солдатском строю...
Дивизион отошел всего - то метров сто, как грянул марш:
Не грусти ж ты, моя ненаглядная,
И бровей своих темных не хмурь!..
"Подумать только!.. Молодец, Женька! - обрадовался я. - Настоящий друг!"
И надо же было случиться такому, что и Женьке спустя пару недель тоже пришлось выйти на дистанцию в пять километров. Приехал в часть полковник из штаба армии и заставил всех бежать, в том числе командира, и даже оркестрантов. Нам - то «бывалым» хоть бы хны – привыкли к кроссам и марш - броскам, а вот Женька спекся, не пробежав и половины.
Жалко очень всем было командира. Ростом он маленький, да грузный. С непривычки ему было очень тяжело.
Новые комментарии