Лидия Девушкина-Соммэ, Франция
Через полвека в Марселе
Софья Петровна, приятно потрясенная, но и утомленная двухнедельным визитом во Францию, все откладывала свой рассказ о поездке, обещанный некоторым родственникам. Особенно было трудно подобрать слова для отчета кузине Наталье. Та требовала непременно посетить в Марселе некую Клару, свою бывшую школьную подругу. Сидели вместе за одной партой целых четыре года. Это что же, повод напомнить о себе? Да это ведь было почитай миллион лет назад!. Вечно эти старушки со своими гусями, хотя … не за горами ждут эти гуси и нас. Наташа была старше Софьи на 10 лет. В 1959 г., когда обеим подружкам было по 12 лет, Клара вдруг внезапно исчезла. Невиданное по тем временам дело, раскрывшееся во всей полноте гораздо позже: Кларкин папа-армянин уехал с семьей каким-то хитроумным путем во Францию, конкретно через Польшу. И даже стал там весьма небедным человеком, хотя в СССР по специальности был преподаватель научного атеизма. Кстати, логично: раз не молишься Богу, то молишься деньгам. Однозначно, как сказал бы Жириновский.
- С чего это вдруг? Что конкретно Натуське от меня надо, если она меня вдруг вспомнила? – крутанув худым плечом, бесцеремонно спросила вышеозначенная Клара, когда Софья Петровна после телефонного согласования появилась на пороге ее огромного дома под Марселем. - Хотя ладно, проходите уж. Удивительно, как Вы нашли нашу дыру на окраине. Хорошо, что я еще не уехала в свое второе имение. Летом я обычно даю отсюда деру, в городе же ж невозможно.
Клара немного пошатнулась, неловко опершись руками о кресло. После чего стала тихо ругаться матом. В остальном ее русский язык был почти безупречен, как у театральной актрисы с большим стажем. Не вполне симпатично было то, что, как и многие русские эмигранты, почти каждое предложение она завершала мяукающим bon . Софья Петровна несмело протянула нелепые в столь шикарной обстановке новосибирские гостинцы: конфеты с оперным театром и мишками на северах.
- Вот это классно, - снизошла наконец Клара. - Прям как из того гастронома на Красном под часами. Спасибочки! (Она опять ругнулась). Вас предупреждали, что я знаю много неприличных таких словечек?
Вопрос прозвучал риторически: кто бы мог предупредить? Полвека назад Клара еще как будто бы не умела материться. Волосы у Клары были как у Анджелы Дэвис эпохи высылки Солженицына на Запад. С такой шевелюрой и такой тонкой талией Клара казалась не по возрасту красивой и одухотворенной. Софья Петровна не могла удержаться от восхищения, хотя матершинников вообще-то не одобряла-с.
- Это у меня после химии. После химиотерапии, а не после химзавивки. Укатали Сивку крутые горки, - резанула Клара и снова выругалась, уже совсем шепотом. – Мой Гаршин от меня сбежал. Морозяка эдакий, гад, гад и на рубль собака. Предал меня! Вот я и заболела.
В этот миг сердце Софьи Петровны болезненно сжалось, хотя подсознание вдруг подсказало ей, что Клара не такая уж жалкая брошенка.
- Что удалось посмотреть в Париже, Софа, я вас правильно величаю? Или было как в том анекдоте: прекрасно провели время: то мы к Ивановым, то Ивановы к нам?
- Я была в Париже всего два дня, - растерянно произнесла Софья Петровна. – Вообще-то я всюду люблю ходить по литературным музеям или по литературным местам. На бульваре Осман, где жил Пруст, нет даже мемориальной доски. Меня поразило, что в Париже с литмузеями негусто. Работают только музей Гюго и Бальзака.
- И еще Тургенева в Буживале, - высокомерно-ворчливо обронила Клара. - Вот из этого сделали вообще какую-то частную лавочку. По-моему, русские вообще из всего сделают частную лавочку. Был царь, и того профукали: сначала капиталистам, а потом большевикам. Все профукают (тут Клара употребляла другой, более экспрессивный, но совсем не гигиенический глагол). Была в Париже газета «Русская мысль». Ее сколько раз пытался закрыть и вообще погубить КГБ. Ни шиша! Пришли русские олигархи, выкупили газету, все профукали, газеты нет. Сделали за год то, что весь СССР за весь послевоенный период со всеми со своими гэбистами не мог сделать.
- Клара, да просто же печатное слово в твердом виде перестали покупать! Тут олигархи вроде не при чем, - решила восстановить справедливость Софья Петровна, хотя, как педагог муниципальной школы, олигархов не могла сильно любить.
- Не при чем!? Нефтяные богатства качают - не перекачают, а с народом не делятся. Выпускайте хоть «Русскую мысль» тогда бесплатно, потому что обворованный народ ничего уже покупать не может, кроме еды! А сытый и ворующий в принципе не читает. Разве что в пробках слушает си-ди! Ему же некогда. Абрамович… я знаю его по Монако. Кроме своего здоровья и своих украденных Березовским денег, его уже ничего не интересует. На русский народ ему наплевать, если не считать этих чукчей, да он и тех кинул.
- Может быть, еще не кинул… Их же мало, можно всем зубы бесплатно вставить. Я читала, он…
- Вы, я вижу, идеалистка!
Софья Петровна не любила, когда над ней иронизируют.
- Нет, давайте вернемся к литературным музеям. Я успела побывать только в музее Гюго. Меня удивило, что вся экспозиция посвящена подруге Гюго – актрисе Жюльетте Друэ. Их связь длилась 50 лет. Я там толстую книгу купила под названием «Мое сердце навсегда отдано тебе», там вся их переписка.
- Ах вот как? - почти безучастно прошелестела Клара и снова выругалась, наверное, – в адрес русских олигархов. Бедная Жюльетта, размышляла Софья Петровна. Ведь он изменял не только своей жене Адели, которая имела к тому времени связь с писателем Сент-Бевом, но и самой Жюльетте. Адюльтер в те поры карался тюремным заключением, если не простит супруг. Гюго , естественно, все прощали, то есть законная супруга все прощала, потому как рыльце в пушку, а вот бедная Жюльетта получала подметные письма от отсидевших свое чужих жен. Туда же присоединялись любовные письма самого Гюго. Он постоянно увлекался и был неисправим. Только однажды… Клара прервала эти раздумья:
- Мама мне постоянно говорила: мы не обязаны отчитываться о своих изменах супругам. И ни один мужчина не заслуживает верности. В таком духе она меня и воспитывала. Еврейские девочки выбирают жениха сами! Почему еврейские? Никакая я не армянка! Мама у меня еврейка. А папа чисто русский, то есть вообще варварская смесь, затерялась русь в мордве и чуди. Почему-то немножко косил под армянина, он вообще по жизни артист. Здесь, в Марселе, когда мне было под тридцать, когда пора было уж определяться (женихов было немерено, я ведь до сих пор красивая, а что вы думаете про меня молодую? ), папа приказал мне: «Выйдешь за русского». Им оказался боковой потомок писателя Гаршина. Ну, как тот кончил жизнь, вы знаете, раз вы училка по литературе. И мой Толик чисто генетически оказался склонен к маниакально-депрессивному психозу.
- Он писал? Это ведь тоже чисто генетически…
- Вот именно! Я ему жужжала: пиши рассказы, , дурень, чудак на букву м. Это снимет в тебе тревожность и страх! Даже подарила ему домик с письменным столом на берегу моря! А он все равно всю жизнь прожил, про… как присяжный переводчик. Я любила все-таки его, да. Мы были счастливы, и не только первое время. Вот вы говорите Гюго, 50 лет параллельной жизни. А я 32 года прожила с двумя мужчинами. Еще до свадьбы в меня был влюблен один француз. Говорил, брошу жену ради тебя. А мне таких подарочков отродясь не надо. Чтобы потом быть проклятой? Сошлись чуть позже, после моей свадьбы. Да весь Марсель знал о нашей связи! Кроме наших двух лохов-супругов. А его жена вообще психотерапевт. Да какая она к шутам психотерапиня, если за 32 года не догнала, что ее муж ведет параллельную жизнь? Шарль предлагал мне уйти с ним и свить семейное гнездо. Это мне надо? Да ни за какие ковриги! Дома Гаршин воспитывает дочь и хлопочет по хозяйству, а мы с Шарлем каждое воскресенье в ресторане. Это называется я ушла к подружкам. Веселимся, шутим. Подкалываем друг друга. Шуточки начинаются еще загодя, по телефону. То, на что Гаршин был неспособен. Он постоянно в депресняке, говорил про самоубийство. А Шарль, он веселый, он остроумный! Он директор маленького завода запчастей для самолетов. Умеет с людьми, чувствует юмор. По-настоящему я любила только Шарля. Что такое любовь? Русские мужики, кстати, не умеют любить. Любовь… это же не обязательно половой акт, хотя и он не повредит. Любовь – это когда ты хочешь обсосать своего любимого мужчину как эскимо. В России еще есть эскимо?
- Не эскимо, а эскимосы, то есть чукчи…- Софья Петровна была ошарашена услышанным. Она решила ничего не говорить по существу вопроса. Умный рассудит, а глупый осудит.
- После 32 лет брака Гаршин меня предал: ушел к какой-то 40-летней бабенке из своего же суда, она ловила последний шанс, хотела родить без мужа. Потомки писателей любят отдавать свою семенную жидкость. Дети, кстати, умные получаются. Например, наша дочь! Окончила 2 вуза, медик и журналист, пишет, кстати, прекрасно. Отдавай уж ладно свои половые клетки, но не в 60 же с хвостиком лет! Он мне честно во всем признался, но в итоге захотел остаться со мной. Пошел ты на все три буквы, вот был мой вердикт. Бракоразводный процесс привел меня к онкологии…
- Гаршин расписался с ней?
- Меня это не интересует, я поставила на нем крест, зато вся недвижимость осталась за мной. И тот домик на берегу моря. Шарль приходит почти каждый день, просится опять в мужья. Нетушки. Я уже привыкла жить вот так. Устраивать ресторан для нас двоих мне теперь легче у меня на дому.
- Клара, побойся Бога, ты опять ругаешься, - в дверь степенно вошла полная русская дама с двумя большими сумками, давняя подруга Клары, именем Муза, уехавшая из СССР после бульдозерной выставки художников. Вскоре выяснилось, что она истово верующая католичка, предпочитает ходить в приход святой Риты, ну той самой, которая помогает всем в безвыходных ситуациях. А в православную церковь пойдешь, нарвешься на одни скандалы. Клара и Муза были полные противоположности и прекрасно, видимо, ладили друг с другом. Такое парадоксальное явление встречается в среде эмигрантов любой национальности, а вот многолетняя дружба встречается в русском землячестве чрезвычайно редко.
- Бога нет, - громко проскандировала Клара. Ее г было вовсе не раскатистым. – Бога нет. Слышите, девчонки! Папа мне рассказывал: евреи шли строем в газовые камеры. А раввины вместе с ними , потом их же останавливали и кричали в толпу: «Евреи, Бога нет!». Папа был умнейший человек. Может быть , он прав был, что мне надо было замуж за русского. Велел мне читать «Майн кампф». Часто говорил: хочешь понять научный атеизм, пойми другую точку зрения, читай Библию и Талмуд. Хочешь понять антисемитизм – читай Гитлера.
Некоторые ученики Софьи Петровны тоже читали «Майн Кампф», и она решила поохотиться за этим текстом по Интернету. Она смогла осилить только некоторые отрывки. Например, описание чувств безработного . Она помнила жуткие 90-е годы, когда сама стала безработной и поняла, что богатый искушен единожды, а бедный искушен дважды. Пусть бы наши олигархи зарубили это на носу, может, и права Клара. Впрочем, атеист может понять христианина или иудея, нашист ( с большим напрягом и сбольшим опозданием, если вообще поймет) – идущего в газовую камеру раввина, а может ли понять олигарх бедняка и что бедняк именно искушен дважды? А супруга-обманщика - обманутый супруг? У Софьи Петровны муж тоже 20 лет вел параллельную жизнь, пока не слег с инфарктом. Самое обидное, что он никогда не ставил ее ни в грош, даже когда Софья Петровна выхаживала его. Поздоровел и сразу к той разлучнице – уже навсегда… Она была нянькой их сына и была старше Софьи Петровны на 12 лет. Стало быть, ему нужна была нянька, а не жена. Навсегда ли он ушел к ней? Будущего нам не дано знать! Главное – это простить его, простить его, простить его. Или начать принципиально новую жизнь… Начать рисовать картины, научиться танцевать танго или арабский танец живота. Стопудово выучить французский язык. Или – для тождественности или симметричности случая, как там говорят математики, встретить молодого, которому тоже нужна будет няня. В любом случае – отпустить его с миром…
Новосибирск , 2012 г.
Комментарии