В школьном драмтеатре предложили мне роль Елеси играть по пьесе А.Н. Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын».
- Соглашайся, - говорят. - Ты, Леня, - парень решительный. Не каждому доверят такую роль. Елеся - дворовый парень веселого нрава, выпадает ему в финале счастье в судьбе.
- Об чем разговор! - обрадовался я, не читая пьесы и не вникая в нюансы. - Конечно, согласен!
А вот когда началась первая читка пьесы, то обнаружил казус - по ходу пьесы Елеся должен целоваться с невестой своей, Ларисой. Причем, дважды. Лариса же та - блудница. Богатая,а замуж никто ее не берет.
Николай Андреевич, режиссер наш, на этом месте остановил чтение - все разом повернули головы в мою сторону. Тишина воцарилась, слышно, как муха по классу летает. Не заметив какого-либо моего замешательства, продолжили читку дальше.
Слушаю текст, а в голову мысли полезли разные - ведь не приходилось в жизни с кем - либо целоваться... Шел из школы домой, а думал все про одно: «Что же я натворил, зачем согласился?»
Предстояло одно из двух: или срочно отказаться от роли, или же начинать ее учить. Всю ночь не мог заснуть, на полатях ворочался с бока на бок.
Утром пошел к Николаю Андреевичу с твердым намерением отказаться от роли Елеси. А он, как назло, в город уехал на курсы какие - то. Деваться некуда - пришлось учить ту роль, сроки поджимали. Время шло. День премьеры приближался.
...И вот генеральная репетиция на сцене клуба. Я облачился в сюртук, шелковую рубаху, хромовые сапоги, собранные в гармошку.
Стою у крыльца овощной лавки купца Епишкина. Скрипнула дверь лавки. я обернулся:она!
Действительно, это вышла Лариса: ямочки на розовых щечках, светло - голубые глаза, в цветастом шелковом платье, в лакированных туфлях, косы на макушку накручены.
"Надо же!" - стушевался я, замер, как статуя, когда увидел ее. Она посмотрела на меня испытующе с крыльца - сверху вниз и улыбнулась.
Спрашивает:
- Елеся! Вы умеете целоваться?
Чувствую, как щеки мои огнем враз полыхнули, отвечаю ей:
- Само собой. Похвастаться против вас не смею, а так думаю, что занятие это немудреное.
Она говорит:
- Поцелуйте же меня...
В прищуре ее глаз я отчетливо увидел насмешку. Мне тут надо ей по ходу пьесы ответить: "Даже очень приятно" Но молчу, как немой ровно - все слова забыл начисто. Ноги стали каменными, два шага пройти,а не могу… Грим с лица на сюртук потек, шум в голове. Суфлер из - за занавеса губы дудкой вытягивает… Бесполезно, я совсем растерялся. Не могу даже глаза поднять.
Заметив мое замешательство, она не растерялась, упустила часть диалога и продолжила далее по тексту пьесы:
- Нет, вы не умеете. Я Вам позволяю, вы забудьте свое звание и целуйте не взирая...
Далее Елеся должен со словами: "Только за смелостью и дело стало?" - снова поцеловать ее. Причем, в тексте пьесы черным по - белому было написано "Крепко целует Ларису".
- Николай Андреевич, извините, но ничего у меня не получится, - опустив глаза, сознался я и, махнув рукой, присел на крыльце лавки. - Будет столько народу... Стыдно мне перед всей деревней целоваться. Честное слово!
Ох, и досталось мне в тот вечер от кружковцев! Чего только не услышал в свой адрес.
- Этого еще не хватало! Ты что,оробел? - стыдили одни. - Людей не смеши! Ведешь себя, как первоклашка... Где - то бойкий на язык, а тут не можешь девушку поцеловать. Ну что здесь трудного? Чего проще?..
- Да уж, не повезло так не повезло нам. Негоже так... Нам таких чудиков в драмкружке не надо!- возмущались другие. А кое - кто даже пообещал и бока мне намять, если сорву премьеру.
"И, правда, накостыляют... Что же мне делать? - лихорадочно рассуждал я. - Вот влип в историю, так влип".
Лишь один человек защитил меня - Миша Сорокин, мой друг. Всегда добрый, великодушный. Он роль купца Епишкина играл.
- Охолонитесь! Чего цыпляетесь? Видали мы таких смелых! - сказал он, - Тут ничего зазорного нет. Целоваться принародно - это вам не баран чихал!
Он шлепнул пятерней по своему колену и обвел всех взглядом.
- Думаю, что он не глупый, успокоится. Аль не так?
Подошел ко мне.
- Ну, Леня, успокоился, что ли?
На сцене воцарилась тишина... Все глаза смотрели на меня. Растерянность, укор, обида - все было в этих глазах. Кружковцев можно было понять: премьера - то срывалась - дублера у меня не было. Ведь на улицах уже были расклеены афиши, которые приглашали всех посмотреть пьесу"о несчастной любви и чванливой глупости, о горькой бедности и скупости"...
Миша прервал тишину:
- Все обойдется, Леня! Вот увидишь!
Куда мне деваться? Генеральная репетиция продолжилась.
Назавтра почти вся деревня в клубе собралась, а я опять, как заколдованный:не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Направо посмотрел – мне Николай Андреевич знаки делает руками, мол, успокойся, Леня, все будет нормально...
Этот спектакль потом возили по деревням, и благодарные зрители очень тепло нас встречали. Праздник был и для них, и для нас. Мы сами делали себе праздники.
Комментарии