ДЕД ФРОЛ
Забегая вперёд, расскажу историю, которую поведал мне дед в один из моих приездов, когда мы жили с ним в небольшой таёжной избушке.
Когда-то, в давние времена, два охотника-соседа пошли в тайгу на охоту. Молодого охотника звали Степаном, старого – Ташлыком, из рода Таясов, он был шорцем.
Во время охоты на них напал медведь-шатун. Убежать от него уже не было возможности, нападение было внезапным. Ташлыка медведь сбил с ног первым ударом лапы. Степан вступил с ним в неравную борьбу, он успел выхватить нож и нанес ему несколько ударов в грудь. Раненый, умирающий зверь в агонии очень сильно помял Степана.
Придя в сознание, Ташлык сделал из веток волокушу и притащил Степана домой.
Степан пролежал дома три дня и умер от ран. Осталась его молодая жена Евдокия вдовой с малолетним сыном на руках.
После смерти Степана Ташлык стал часто приходить к Евдокии. Он помогал ей выполнять тяжелую мужскую работу по хозяйству. Ташлык был уже стар, ему было за семьдесят лет, но физически был еще крепок. Ходил-ходил, а потом и говорит:
– Что я буду ходить туда-сюда, я один, ты одна, давай жить вместе.
Стали они вместе жить. Через год у них родился мальчик. Нет, это был не Фрол, это был его отец. Мальчик вырос, женился. Вот у него-то и родился сын, которого назвали Фролом.
Ташлык жил долго. Он вырастил сына, дождался рождения внука Фролки. Часто играл малышу на шорском инструменте темир-комузе. Умер Ташлык, когда Фролке шел шестой год. Комуз достался Фролу в наследство от его деда.
Мы впоследствии с моими племянниками попытались посчитать, сколько же лет прожил его дед. По нашим подсчетам получалось, что лет сто десять или сто двадцать, а может больше. Невероятно, но это была правда.
Вечерами, сидя у костра, дед частенько играл нам на комузе. А в конце лета, когда я уезжал домой в Новосибирск, дед Фрол подарил этот комуз мне. Я играю на нём до сей поры.
Ещё меня удивляла его манера разговора. Он говорил певуче, плавно. Его речь, как-будто, рождалась из окружающего его мягкого, плавного сибирского пейзажа. Слова зарождались из природы и снова возвращались в неё, рассеиваясь по лугам, речкам и горам. Такие же ощущения появлялись у меня в дальнейшем, когда мне приходилось общаться с коренным населением, шорцами. Когда разговаривал с ними, то ловил себя на мысли, что говорю не просто с человеком, а с представителем матушки природы по имени Горная Шория. Когда дед говорил, то часто слышно было рифму. Порой казалось, что говорит он стихами. И люди, когда с ним начинали общаться, неожиданно для себя, вдруг тоже начинали разговаривать, так же как и он, в такой же форме.
Мне сразу вспомнилась наша школьная игра с моим одноклассником Васей Панченко. Начали играть мы в эту игру в классе пятом. Не помню кто из нас её начал. Игра состояла в том, что общались мы друг с другом только стихами. Во время скучных длинных уроков один из нас писал другому записку с одним или двумя четверостишьями. Отвечать нужно было тоже стихами и на ту же тему. В дальнейшем мы даже разговаривать между собой стали только стихами. С другими ребятами мы общались прозой, но стоило нам заговорить с Васей, мы сразу переходили на рифму. У нас это превратилось в какое-то соревнование.
Однажды я выиграл партию у Васи с крупным счётом. Случилось это, по-моему, в седьмом классе. На уроке литературы нам было задано сочинение на тему весны. Я взял и написал это сочинение в стихах. Учительница была приятно удивлена и поставила мне пятёрку. А мой друг Василий сильно расстроился оттого, что он первый до этого не додумался.
Сейчас при общении с дедом были те же ощущения, что когда-то в школе. При разговоре с ним хотелось говорить высоким, почти рифмованным слогом.
Комментарии