Сергей Серпанов. Что, мой друг, всего милее?..

ЧТО, МОЙ ДРУГ, ВСЕГО МИЛЕЕ? ЭТО ТРАВКА ЭЛОДЕЯ

Всем нынче нелегко, особенно людям пожилым и одиноким. А еще и тем, кто по каким-то причинам лишился крыши над головой. Сейчас мы живем не в дореволюционном Сормове, где чугунолитейщики, например, получали по 5 рублей в день – большие по тем временам деньги. На свою месячную зарплату сормович мог приобрести 220 бутылок водки или 7 пудов мяса. Впрочем, много бабок никогда не бывает. Всегда хочется еще больше. Вот, наверное, одна из причин баррикадных боев в 1905 году.

Сегодня все не так. И потому приходится шевелить извилинами, заниматься тем, что раньше и в голову не приходило.

Бомж с металлоискателем

Я увидел его на берегу одного из озер, которые находятся в городской черте. Сначала думал, что рыбак – их тут всегда много. Озеро стало чище, здесь даже раков ловят. Но меня смутило то, что человек этот все время находился в движении. Он медленно шел по тропинке, то и дело наклонялся. А самый главный вопрос заключался в том, зачем ему наушники. Неужели он еще и музыку слушает?

Но музыка была ни при чем. Незнакомец держал в руках металлоискатель.

Но я его сразу узнал. Мы снова встретились с  Майором, как его зовут в кругу таких же бездомных, как он.

Узнал меня и Майор, с которым мы познакомились, наверное, лет десять или даже больше назад. Он был тогда моим проводником в путешествии по нижегородским подземельям. Но профессионального диггера из него не получилось. Городские власти в связи с угрозой терроризма наглухо замуровали подземные ходы. Хотя и не все. О некоторых они до сих пор не знают.

Майора (на самом деле он был капитаном) раньше мотало по всей стране. Служил и на Дальнем Востоке, и на Чукотке, и на Балтике. Из армии уволили за пьянку. Перебрался в Нижний – к матери. Но мать умерла, жилье ее Майор, как он говорит, профукал. Его как следует напоили, и он подписал документы, которые вовремя подсунули. А проснулся без крыши над головой – квартира ему уже не принадлежала.

- Еще хорошо, что не грохнули, - так прокомментировал он свой залёт.

Раньше Майор занимался поиском кладов. Нашел дореволюционный орден, полтора десятка серебряных монет и какие-то бумаги, которые сильно попортились от сырости. Весь расчет был на них, но оказалось, что они не представляют ценности. Хотя не исключено, что, наоборот, представляют. Совершенно непонятно, почему в подземный ход попали бухгалтерские отчеты Бурнаковской пристани за 1908 год.

- Давай посмотрю эти бумаги, - предложил я свои услуги.

Но поезд уже ушел, шпалы разобрали. Финансовые документы бесследно исчезли. Как и страсть к кладоискательству.

А жить Майору по-прежнему было негде. Подвалы и чердаки теперь не дают приюта бомжам. Везде замки, домофоны. Но он, в конце концов, нашел заброшенное строение на берегу озера. Да так здесь и остался, прирос, как пересаженный куст. Обшил потолок и стены картоном и железными листами, утеплил, печку-буржуйку раздобыл и теперь здесь зимой маленькие африканские тропики, можно и чайком побаловаться.  А еще посудой обзавелся, кроватью с матрацем и злющей-презлющей собакой, чтобы нажитое добро охраняла. В общем, зажил совсем по-буржуйски, как считают другие, менее обеспеченные бомжи. Но у них еще все впереди.

 Теперь эта халупа - его дом. Пока на нее никто не покушается. Но береженого, как говорится, Бог бережет, вот почему я точные майорские координаты не указываю.

Не так давно Майор переквалифицировался в металлиста. Нет, ничего общего с havy metal он не имеет. Просто ищет и сдает металлолом. И это приносит неплохой доход: берега озера буквально нашпигованы самым разным строительным мусором. В годы застоя, когда возводились девятиэтажки в этом микрорайоне, вывозом отходов на свалку строители себя не утруждали – выкидывали куда поближе.

- Именно для этого мне и металлоискатель понадобился, - говорит Майор. – Где-то все на поверхности лежит, а где-то в землю вросло. Вот и приходится выковыривать. А попутно собираю то, что из карманов рыбаков выпало. И это даже куда прибыльнее. Рыбалка ведь никогда без возлияния не обходится. А пьяный – себе не хозяин. Вот я и подбираю то, что потеряно.

- Извини, - сказал я, - но ведь металлоискатель, наверное, денег стоит. Где же ты их раздобыл?

- Самый дешевый обошелся бы мне в полторы тысячи. Самый навороченный – в десять. Но я собрал его сам. Вспомнил, как когда-то собирали радиоприемники. И все – практически из того, что здесь нашел. А нужно-то и немного: несколько сменных катушек, эталонный генератор, источник питания, телефоны... Конечно, кое-что и прикупить пришлось.

- И что – теперь нет проблем? – спросил я.

- Да нет, проблем – выше крыше, - вздохнул Майор. - Озеро не только меня кормит. Тут конкуренция – будьте-нате!

Подводная жатва

Похолодало, и любителей купания как ветром сдуло с берегов озера. Только один заядлый рыбак брел по колено в воде, размахивая удочкой.

- Приглядись, это не удочка вовсе, - сказал Майор.

Я пригляделся. Это действительно была не удочка, а коса. Мужик срезал траву, которая росла под водой, и аккуратно раскладывал ее на берегу. Она привлекала внимание чаек, которые хотели ею полакомиться.

Мы подошли поближе.

- Привет, Вано, - сказал Майор. – Как жив-здоров?

- Да жив пока, - ответствовал подводный косарь. Вот – благодаря всему этому, - и он показал куда-то под воду.

Тут настал мой черед.

- А что это птицы к вам, как мухи на мед слетаются? – спросил я.

- Такую травку любая скотина любит, - ответил он и срифмовал: - Элодея, телорез, вызывают интерес.

Действительно, поглощают подводную травку с аппетитом и коровы, и свиньи, и овцы, и даже гуси и куры. И все правильно: в ней и каротин, и протеин, И кальций, и другие необходимые минеральные вещества.

Иван Григорьевич Липатов вычитал все это из книг. А раньше и знать не знал, что подводная трава обладает такими полезными свойствами.

Он уже пять лет на пенсии. На здоровье не жалуется, крышу перекрыл, дом отремонтировал, баню построил новую. Все свои сбережения в это вбухал, да еще и кредит в банке через дочку оформил, и остался, как говорят, на бобах.

Что делать? Пенсия невелика. И подрядился Иван Григорьевич пасти коровье стадо – живет он в поселке, где скотина еще водится.

Но со временем заметил Липатов такую особенность. Стоит только забрести буренкам в болотце – уходить не хотят оттуда, за уши и рога не оттащишь. А виной всему – телорез и элодея.

Порубил Иван Григорьевич эту траву, - свиньи, которых он содержит, с жадностью на нее накинулись. Все подмели. И решил Липатов траву экономить, сдабривает ее молочным обратом, смешивает с картофельными очистками. И – ничего не изменилось, хавроньи едят с удовольствием.

Такой подводной травки, по оценкам Ивана Григорьевича, только на дне одного городского озера – десятки, а может быть, и сотни тонн. Но, увы, она никому не нужна. А, к примеру, в Японии с одного гектара водоемов собирают по 27 тонн. Вот и посчитать нетрудно. Площадь озера, где косит элодею и телурез Липатов, - 22 гектара.

В кормопроизводстве эти травы в Нижегородской области не применяются. Да и во всей России, за исключением Псковской области, где их добавляют в силос. А мы, нижегородцы, живем в каком-то другом измерении. За исключением Липатова, который имеет небольшой, но все же приварок к пенсии...

Гроза ворон

- А хочешь еще одного приколиста увидеть? – спросил меня Майор.

- Конечно, хочу, - сказал я. – Тут у тебя действительно музей приколов.

- Тогда нужно ждать. Он раньше трех часов ночи не появляется.

Но я все-таки прикемарил. Разбудил меня громкий вороний ор.

- Вперед! – сказал Майор, и мы двинулись по направлению к жилому массиву.

Первое, что я увидел, - ботинки, оставленные под деревом с раскидистой кроной. Какой-то мужик весьма неопрятного вида взбирался по стволу к вороньему, такому же неопрятному, как он, гнезду, а его квартиросъемщики нападали на диверсанта, стараясь клюнуть в самое незащищенное место.

Лазутчик обшарил гнездо и слез с дерева.

- Яйцами, что ли, птичьими питаешься? – поинтересовался я.

- Отстань, - сказал мужик, обуваясь. – Лучше бы закурить дал.

Но потом все-таки раскололся.

- Майор, надеюсь, это не мент? – спросил он. – Так вот, любознательный. Вороны, как сороки, все блестящее любят. Кольца золотые находил в их гнездах, ложки серебряные, монеты. Одну из них – испанский талер начала восемнадцатого века – продал. Утащили его, похоже, эти пернатые воровки у какого-то коллекционера.

Он даже назвал его фамилию, но я этого коллекционера хорошо знаю.

Кушай мальву, Яша, молочка-то нет...

Дом этот бревенчатый, крепкий. Находится он в Ситниках, что в Борском районе, а запах здесь просто обалденный. Повсюду сушатся подвешенные к потолку пучки трав, источающие какой-то особый аромат.

Хозяин дома, Яков Лопатин, практически полностью перешел на... подножный корм. Ест все, что растет в огороде, да и не только там. Лес - тоже его кормилец.

- Сейчас я тебя своим фирменным салатом угощу,- сказал он.

И стал крошить в миску все подряд: лопухи, гусиный лук, подсвирник... Посолил, сдобрил растительным маслом. Попробовал я - действительно вкусно.

- Это еще не все,- предупредил хозяин. - Я и мальву молодую в пищу употребляю. Гусиный лук в порошок мелю, в тесто подмешиваю. Испечешь пироги - два месяца не черствеют. Чтобы пиво не скисло, добавляю в него траву под названием бадан. Оладьи делаю из травы чистеца. Они пышные, воздушные получаются. Прямо во рту тают. Желуди поджарю, в кофемолке проверну, добавлю такого же порошка земляной груши, топинамбура иначе, - кофе не хуже бразильского.

 Клубни лесной лилии саранки, по его мнению, – та же картошка. Как, впрочем, и клубни стреколиста.

- Сейчас вот сварю – попробуем, - говорит он. - А взять папоротники...

Я примолк. Боялся, что желудок такого не выдержит.

- В пищу можно употреблять три вида папоротников: орляк, многоножку и древовидный, - не унимался Лопатин. - Все съедобные, растут в лесах. Только нужно выбирать молодые, еще не завившиеся побеги, по вкусу напоминающие спаржу.

Дальше я уже не воспринимал свалившуюся на меня информацию. Хорошо, что диктофон был включен.

- Практически все корневища съедобны, - говорил Лопатин. - Их едят сырыми, вареными, печеными и жареными. Из них делают муку, варят кашу, применяют как заменитель кофе. Это рогоз, камыш, водяная лилия,  лопух, сусак...

Возникла некоторая пауза. Яков откуда-то извлек что-то непонятное, похожее на пергамент.

- А теперь о коре деревьев, - сказал он. – Я предпочитаю только подкорковый зеленый или белый слой березы, ольхи, ивы, тополя, дуба. Весной особенно питателен внутренний слой коры хвойных деревьев, прежде всего, сосен. Кора деревьев безвредна, однако обладает небольшим слабительным действием. Предварительно перед употреблением ее надо измельчить, промыть в нескольких водах, после первого вскипания воду слить и затем варить, как кашу...

Дальше я продолжать не буду. Лопатин полностью перешел на подножный корм. Как он считает, это не только большая экономия, - это еще и здоровье.

Я и не знаю: сомневаться или не сомневаться.