ГОСТЬ ИЗ МОГИЛЫ
… Ему казалось, что кто-то идет рядом – беззвучно, скользя, как тень. Кто это? Сама смерть? Но смерть не отбрасывает тени.
Чья-то холодная, как магаданский снег, рука стиснула его руку. Он почувствовал, что сухая кожа на ней шелушится, и сквозь нее проступают скользкие на ощупь кости. А вокруг - запах тления и могильная сырость, быстрый, неразборчивый шепот, подобный шуршанию палых листьев…
Несостоявшаяся рыбалка
Ночная рыбалка едва не закончилась жуткой трагедией. Лесное озеро оказалось с норовом, с омутами и перекатами, и Юра не справился с быстрым течением. Лодка перевернулась вверх тормашками.
Вода была ледяная – конец октября. От такой температуры погибают в два счета, буквально за несколько минут, сердце не выдерживает. А тут еще тяжелая амуниция, включая рюкзак, – и все это тянет на дно с твердолобым чугунным упрямством утюга. Но Юра все же сумел изловчиться. Отчаянным усилием он сбросил сапоги вместе с портянками, потом штормовку и кое-как догреб до берега. Было скользко, но он все же ухватился за ощетинившийся сухими ломками ветками куст неизвестно какого растения, которое рыбаки называют непоймичего, и только тогда перевел дух. Только тогда раскумекал: все-таки спасся! Слава Богу, не сахар, в воде не растаял.
Но сразу же возникла куча всяких проблем. Одежда моментально покрылась стекляшками сосулек. Костер бы развести, отогреться, просушить бельишко, да об этом приходится только мечтать: спички, завернутые в целлофан, остались в штормовке.
Он лязгал зубами, трясся, как овечий хвост, дул в озябшие ладони и не знал, что делать. Летом каждый кустик ночевать пустит, летом и босиком можно по шелковой травке прогуляться, а сейчас кое-где уже снег лежит. И тем не менее нужно было чем-то отвечать на брошенный судьбою вызов. А вариантов только два. Как говорится, либо в стремя ногой, либо в пень головой.
Юра вслушивался в безмолвие ночи. Был самый темный час – час перед рассветом. Скоро и солнце взойдет, разгонит пасмурь. Но какая от этого польза?! Сумрачный лес вокруг и дремучий лес его жизни не сделаются светлее. И он решил идти, хотя и не имел никакого представления, куда, поскольку в эти места он дважды добирался на лодке, которая, увы, благополучно утонула.
Незадачливый рыболов сначала двинул вдоль курящейся туманом речки, впадающей в озеро, но она запетляла и, в конце концов, потерялась в густом сосняке с юным березовым подлеском. И он долго кружил здесь, словно леший его водил, возвращая на то же самое место.
Он уже плохо понимал, что происходит. Босые ноги были сбиты в кровь. Хрустела под ними обсахаренная инеем, шершавая, как наждак, трава. Сознание мутилось, в груди завсхлипывало от кашля. Юра чувствовал: еще немного – и наступит ничто, из которого уже не выбраться.
К полудню он добрел до какой-то неприметной деревни, перехлеснутой нищими закоулками. Сил хватило лишь на то, чтобы постучаться в калитку дома на отшибе. Впрочем, сознание автоматически отметило немало странностей. Ограда представляла собой замет – доски были плотно пригнаны в пазы столбов. Да и не бревенчатая это была изба, а из сосновых четырехугольных брусьев, с резным теремом наверху. Так давно уже у нас в России не строят.
Но мысли его были заняты другим. Он искал спасения. И когда из калитки выглянула задерганная жизнью женщина в каком-то немыслимом одеянии, в платке, повязанном под подбородком, все стало глубоко фиолетово, и Юра рухнул на землю, как дерево с подрубленными корнями.
Экскурсия в Ад
Когда он открыл глаза, то не сразу понял, где находится. Увидел только, что горит свеча, повсюду висят пучки пахучих трав, скелеты летучих и просто мышей, и понял, что лежит не на кровати, а на двух деревянных лавках, приставленных одна к другой. Они были покрыты такой мягкой пуховой периной, что Юра был весь мокрый от пота.
Над ним склонилось незнакомое женское лицо с глазами темными и пустыми, как окна сожженного дома.
- Живой? – прошелестел, как ветер, голос, напоминающий стариковскую астматическую ворчбу.
- Живой маленько, - с трудом разлепил он пересохшие губы и снова провалился в жаркое никуда.
Все дальнейшее было полным бредом. Его кормили каким-то немыслимым варевом – наверное, если его плеснуть на собаку, то шерсть непременно облезет, растирали жиром, давали отвратительное на вкус питье из ковшика. И он снова забывался тяжелым сном.
Однажды он очнулся от тишины и ужаса. Тишина была невыносимой. Юра вдруг понял, что идет по анфиладе комнат с высокими потолками, где таится зловещий сумрак. Двойной ряд колонн из зеленоватой меди, каждая из которых изображала двух свившихся змей, поддерживал своды; у колонн стояли курильницы на тонких точеных ножках, в них трепетали языки пламени, и клубы белого дыма наполняли зал.
Он увидел людей в черном. Это были вечерние тени, тени смерти. Они держали в руках странные музыкальные инструменты – что-то вроде серпов. В них были вставлены струны, звеневшие от малейшего прикосновения. И звон этот был жалобный и неизмеримо далекий.
Кто-то приблизился к нему сзади и, завязав глаза, напутствовал:
- Иди! И не бойся. Ни воды, ни огня, ни жизни, ни смерти!
И он пошел, повинуясь приказу. Кто его отдавал, Юра не знал, он знал лишь одно: отныне он лишен своей воли и намерен выполнять приказы Хозяина. Во всяком случае, надо показать, что все будет именно так.
Тем временем с ржавым скрипом открылись железные двери, и Юра почувствовал сырость подземелья. Сначала он считал ступени, которые вели его вниз, но сбился со счета, когда босые его ступни коснулись воды. Она все прибывала, превращаясь из тоненького ручейка в мощный поток. Через пару минут уровень ее достиг груди.
Но он преодолел страх – вернее, кто-то помог ему его преодолеть. И вода отступила. Но зато в лицо дохнул нестерпимый жар – не сухой, как в сауне, а влажный, как если мясо, обильно сдобренное жиром, поджаривают на сковородке. От этого жара не выдерживало сердце. Оно то колотилось в бешеном темпе, то, наоборот, замирало, словно собиралось остановиться.
Но Юра прошел и это испытание. Его ждало еще одно, самое последнее и, наверное, самое страшное – испытание смертью.
С глаз его сняли повязку, и он увидел, что попал в царство мертвых. Юру со всех сторон окружали выбеленные дождями и снегами скелеты, гниющие тела, гробы, раскрытые могилы. И вся эта загробная орава, все, что двигалось, ползло, тянулось к нему, хватало за руки…
Его заставили выпить какое-то зелье, напоминающее рыбий жир, и в ту же секунду мгновенный паралич сковал его тело. Значит, скоро и он тоже превратится в мертвеца, лишенного души и разума.
Юра понял, что лежит в гробу, что на него чудовищным многотонным прессом давит земля, и нет никаких сил выбраться из могилы. И это не было сном – он вспоминал то, что случилось несколько раньше.
Цельной картины не складывалось. Память сохранила только фрагменты. Красноватое пламя поднимается длинным языком из белого дыма, выхватывая из темноты лицо незнакомой женщины в платке, повязанном под подбородком. Кажется, она играет на дудочке, и под эти звуки, напоминающие похоронные песни, пламя желтеет, меркнет. Откуда-то появляется змея, тело которой отливает зеленым блеском, она медленно обвивается вокруг Юры и, ласкаясь, приближает к его лицу свою плоскую чешуйчатую головку с глазами, сверкающими, как изумруды. Длинное раздвоенное жало впивается в него, и Юра бесстрастно констатирует: змея овладевает его душой, высасывает ее, чтобы потом отрыгнуть в бутылку…
Пламя опять наполняет комнату белым одуряющим дымом и сразу гаснет. И вот он в могиле. Он мертвец и не совсем мертвец. Так, где-то посередине. Потому что слышит, как могилу его кто-то разрывает. Свинцовый свет дождливых сумерек проникает в гроб.
- Как твое имя? – спрашивают его.
Но Юра не может ответить. Он – мертвец, к тому же его рот забит могильной землей.
Это кому-то не очень нравится. К его лицу подносят бутыль с его душой, и он начинает дышать ею и не может никак надышаться…
Все. Теперь он не принадлежит себе. Он исполняет чужую волю. Но кто-то другой в нем – и это, похоже, он сам, прежний, этому сопротивляется. Он хочет былой свободы, рабство не для него.
Хозяин
Юра чувствовал его присутствие. В белом дыме проступали контуры исполинских крыльев. Они были такие большие, что грифы и кондоры покажутся рядом с ними букашками.
- Ты веришь в Него? – последовал вопрос.
А как не верить в Создателя мира? Все мы – частички Его, все мы отдаем Ему и друзей, и родных, и родину, и небо, и землю, и себя самого. Он выше жизни, и если придется оставить этот мир, не надо печалиться, потому что душа останется с Ним.
Так думал Юра, но Хозяин прочитал его мысли.
- Отрекись! – приказал он. – Я равный Ему, и ты будешь служить мне, как служат другие.
Юра молчал - его рот все еще был полон землей. Он молил о помощи, но она не приходила. «Зачем Он бежит от меня и не хочет услышать?» - этот немой вопрос, наверное, можно было прочитать в его глазах, но он исхитрился их не открывать.
И тут налетел страшный вихрь. Огни пригнуло к земле, все закружилось в бешеном хороводе…
Лишенный памяти
Осенью позапрошлого года в Нижнем Новгороде появился странный бомж. Босой, он шлепал по грязи в районе Московского вокзала, не понимая, что может обморозиться. Он не мог говорить, только мычал. Он ничего не ел и не пил и ничего не просил. Он никого и ничего не слышал, но все же прислушивался к чему-то, что, вероятно, было частью его особого мира.
Но что ждать от него в следующий момент, транспортная милиция не имела никакого представления. Глядеть в глаза ему никто не отваживался. Это были глаза мертвеца – не слепые, но невидящие. И бомжа на всякий случай отвезли в психушку. Здесь выяснилось, что его память стерта. Складывалось впечатление, что он стал жертвой какого-то непонятного эксперимента.
Бомжа отправили в Институт имени Сербского. В сопроводительных документах он значился, как «Неизвестный». А его тем временем безуспешно искали родные.
- После того, как Юра пропал, мне приснился кошмарный сон, - рассказывает его сестра, Жанна. – Как будто глубокой ночью его ведут мимо нашего дома какие-то странные люди. Среди них – женщина с повязанным под подбородком платком. Мне показалось, что она из староверок. Так вот, я смотрю на него и не узнаю. Вроде бы, это мой брат, и вроде, не он. Походка неуверенная, в лице – ни кровинки. Даже глаза белые, мертвые, словно замороженные, а веки как будто сожжены кислотой. Я бросаюсь вдогонку за этой процессией, кричу: «Юра! Юра!». Но он не слышит. Он слушает только ту самую женщину. А она говорит ему: «Забудь про этот дом навсегда, ты здесь никогда не жил».
Потом, кстати, Юра вспоминал, что все это действительно было в том мире, в котором он находился. Но, выходит, тот и наш миры соприкасаются, просачиваются один в другой. То есть это как бы сообщающиеся сосуды…
Но вернемся к хронике событий. После всестороннего обследования Юры Г-на были выдвинуты две версии: либо пациент подвергся облучению импульсным сверхвысокочастотным полем, либо он зомбирован при помощи целого комплекса психоэнергетических средств, причем таких, какие в медицинской литературе не упоминаются.
Когда Юру все-таки идентифицировали, он не узнал ни сестру, ни отца. Промычав что-то невразумительное, отвернулся к стене. Так и сидел, пока не остался один.
Но как вывести его из этого состояния? Дело в том, что среди психиатров бытует мнение, будто раскодировать человека может лишь тот, кто его закодировал. А если за дело возьмется кто-то другой, кто не знаком с методикой кодировщика, он может и навредить ненароком.
Все это так, однако тут был случай особый. Юру превратили в зомби явно с какой-то далеко идущей и, скорее всего, криминальной целью. А что если его готовили как террориста?
После долгих консультаций было решено ввести Г-на в гипнотическое состояние. С тем, чтобы он совершил путешествие в прошлое – в тот момент, когда над ним было совершено психическое насилие. Чтобы по-другому решить вставшую перед ним задачу, исправить допущенную ошибку. Если она, разумеется, имела место. Медики надеялись, что после этого память к нему вернется, и он придет в себя, перестанет быть чьим-то рабом, послушным исполнителем чужой воли.
Ветер иного измерения
Проводя свой эксперимент, психиатры не знали толком, чего от него ждать. Родных Юры предупредили: может случиться все, что угодно, не исключен и летальный исход. Состояние его было критическим. Если он запрограммирован на саморазрушение, а «живых мертвецов» «заряжают» обычно именно на это, остановка сердца случится в любую минуту. Если же Юру удастся «выключить из программы», тогда появится надежда на благоприятный исход, на возврат его к нормальной жизни.
Но не все проходило гладко. Прежде всего, никак не удавалось ввести Юру в гипнотическое состояние. Словно кто-то внутри его яростно сопротивлялся. Юру корежило, он хрипел, виртуозно ругался, лицо его покраснело, голова запрокинулась, на висках вздулись жилы. Сеанс гипноза уже хотели прекращать, но неожиданно пациент погрузился в глубокий сон. И сразу же магнитофон зафиксировал какой-то посторонний звук. Это был шум налетающего вихря.
Никто ничего не понимал. За окном бесшумно планировали крупные мохнатые снежинки. Чистота, стерильность, как в больнице, запах йода. Силы ветра хватило едва, чтобы пошевелить штору… И только тогда до участников эксперимента дошло, что они слышат ветер иного измерения.
И не только ветер. Где-то далеко-далеко забили тулумбазы-барабаны, заиграли трубы, загнусавили сопилки, а потом прогремели гром и такой же громоподобный голос:
- Ты же отрекся от Него! Я спрашиваю: отрекся?
- Нет! – занервничал Юра, который не разговаривал около года. – Я молчал, у меня во рту была земля, я не назвал своего имени, когда меня спросили. Значит, я не предал Его. Ты – Зло, а Он – Отец Света. Он есть, он выше всякого бытия, а ты существуешь лишь в воображении. И ты больше мне не хозяин. Я только притворялся, но у меня не было другого выхода. А теперь я сказал себе: «Я могу, я хочу быть свободным».
В следующий момент раздался резкий щелчок, и белый дым от сгоревшей изоляции наполнил лабораторию. Произошло короткое замыкание, крякнули и магнитофон, и другая аппаратура. Хозяин мстил за то, что его провели, как лоха. А ошарашенные медики еще долго не расходились. Никто ни о чем не говорил. И чем светлее становилось за окном от снега, тем призрачнее становилась истина.
Вспомнить все!
Юра после этого пришел в себя, но еще долго лечился. В том числе и в токсикологическом отделении. Яд, с помощью которого его превратили в «живого мертвеца», был неизвестен нашей науке. Что можно было ждать от него через год, через два, через десять лет? Вопрос этот, кстати, не закрыт и по сей день, поскольку не все токсины растительного происхождения. И Юра регулярно сдает анализы, ложится под капельницу. Приходится есть много соли, чтобы вывести из организма тетрадоксин, который блокирует передачу нервных импульсов, не допуская в клетки так нужные им ионы натрия.
Память к нему возвращалась постепенно. Казалось, с тех пор прошли века. Но вспомнить дорогу к деревне, где его зомбировали, он до сих пор не может. Впрочем, неудивительно. Во-первых, он перед этим долго плутал по лесу с высокой температурой, а вторых, не исключено, что деревня эта кочует из одного измерения в другое, не задерживаясь нигде постоянно. Этакий туннель из мира реального в виртуальный и наоборот.
- Раньше я читал о гаитянских зомби и думал, что это сказки-страшилки с экзотическим антуражем, – говорит Юра Г-н. – Но, оказывается, тут вымыслом и не пахнет. И, похоже, колдуны бокоры и колдуны мцаваны мало чем отличаются от наших российских ведьм, ведь они занимаются практически одним и тем же. Вот только цели у них разные. В Африке «живых мертвецов» используют как бесплатную рабочую силу, как солдат, не знающих страха. Пополняют за их счет и свои продовольственные запасы – на черном континенте есть еще племена, которые не прочь полакомиться человечинкой. В странах же Юго-Восточной Азии людей зомбируют в моргах для того, чтобы свежие органы для трансплантаций были всегда под рукой. То есть там «ходячие мертвецы» выполняют функцию «ходячих холодильников». Наконец, в целом ряде стран ведутся эксперименты по массовому зомбированию, а это психотронное оружие пострашнее ядерного.
Для каких целей зомбированию подвергся он сам, никто не знает. Может, и к лучшему. Мир не станет понятным до конца и через тысячу, и через две тысячи лет.
Комментарии