ВСТРЕЧИ С НЕБОЖИТЕЛЯМИ
«Более же всего чтите гостя, откуда бы он к вам не пришел, угостите его пищей и питьем: ибо он, проходя, прославит вас по всем землям или добрым, или злым человеком».
Владимир Мономах.
«История… Ее творческою силою мы живем с людьми всех времен, видим и слышим их, любим и ненавидим».
Николай Карамзин, историк.
Кого только не принимал Нижний Новгород в гости! Бывал здесь Петр I, приезжали сюда Екатерина II, оба Николая – I и II, наведывался нелегально Ленин. Потом поездки большевистской элиты стали легальными, чаще всего инспекторскими. Любопытно, но едва ли не каждый раз при посещении Нижнего Новгорода высокопоставленными особами возникала какая-нибудь анекдотическая ситуация. Такая вот любопытная традиция.
Кулибина допустили к руке
Началось все с легкой руки Петра I, который по части выпивки среди российских царей и генсеков равных себе не имел – нынешние алкоголики и в подметки ему не годятся. В мае 1722 года, готовясь к персидскому походу, Петр и его свита за три дня уничтожили все запасы вина у нижегородского бургомистра Якова Пушникова – пришлось тому срочно прикупать большую партию заморского пития у заезжих торговцев. По свидетельству очевидцев, стены дома Строганова, где поселился царь, были сплошь забрызганы красным вином.
Екатерина II такому разгулу в Нижнем не предавалась. Народ, одетый по-праздничному, встречал ее громогласным «ура», пять рот гренадерского полка отдали салют императрице барабанным боем, а после этого люди побежали за экипажем государыни, кидали вверх шапки и хватались за карету, чтобы везти ее на себе.
Охранники, конечно, не дали. Но когда императрица стала сходить по лестнице к Спасопреображенскому собору, ветром неожиданно подняло край красного сукна, которым была устлана лестница, и одна из мещанок сорвала с головы красный шелковый платок и разостлала его перед государыней, за что удостоилась высочайшей улыбки, а потом и подарка.
Встретилась Екатерина и с выдающимся механиком Иваном Кулибиным. Он «поднес на рассмотрение императрицы электрическую машину, телескоп и микроскоп своей работы, яйцеобразные часы и кантату своего сочинения». Екатерина приняла стихи благосклонно, долго рассматривала диковинные механизмы, а потом допустила изобретателя к своей руке».
...Но наш бронепоезд стоит на запасном пути
«Источником бедствий бывают и победоносные войны».
Болеслав Прус.
«Первый закон войны – защищать себя и уничтожать врага. Политическая власть растет на пушечных стволах».
Мао Цзедун.
В далеком 1920 году, Нижний Новгород едва не стал центром антибольшевистского восстания.
Это было непростое время. Забастовки, крестьянские бунты, море крови. Дело дошло до того, что голодные рабочие захватили и разграбили в порту баржу с хлебом.
13 апреля 1918 года они потребовали создания комиссии по расследованию злоупотреблений "тех, кто занимает ответственные посты и кто оторвался от масс, отгородился штыками". Речь шла прежде всего о чекистах, которые, не считаясь ни с какими законами, пытали и расстреливали ни в чем не повинных людей, конфисковывали их имущество.
Никакой комиссии, конечно же, никто не создавал. И сормовичи терпели еще почти полтора года. Волнения начались в расквартированном в Сормове Нижегородском гарнизоне.
Солдаты размещались в казармах, которые были построены, наверное, еще при царе Горохе. Обмундирование давно не выдавали. Некоторые красноармейцы ходили в лаптях. Обделяли их и в питании. Кашевары уносили мешками сало, хлеб, другие продукты. А тут еще кто-то узнал, что "незаменимым" и особо приближенным к властям предержащим на каждый незаменимый нос выдавалось по 20 фунтов муки, полтора фунта сливочного масла и два фунта масла растительного, сахар, чай, соль, крупа, 10 фунтов рыбы и столько же мяса, мыло, спички и аж целый пуд овощей.
Гарнизон взбунтовался и потребовал созвать беспартийную конференцию. Взяв с собой охрану из курсантов Высшей политшколы, прибыл на нее и насмерть перепуганный Анастас Микоян, еще не помышлявший в то время штурмовать более высокие посты.
Его и других представителей власти, как писал он в опубликованных в 2004 году Московским ЗАО "Центрполиграф" мемуарах, встретили недружелюбно. Когда секретарь Сормовского райкома ВКП (б) Николай Иконников предложил избрать в президиум трех коммунистов, народ зашумел. Послышались крики:
- Большевиков нам не надо!
И предложение Иконникова было отклонено.
В тот же день конференция приняла резолюцию: "Заслушав доклад о текущем моменте, районная беспартийная конференция постановляет: принимая во внимание положение страны, требовать прекращения войны и роспуска армии, а борьбу с врагами вести словами, а не оружием". Из тысячи делегатов против голосовало только 18, 33 воздержались.
Микояну и его сподвижникам это было, как кость в горле. И он решил действовать проверенными жизнью провокаторскими методами. "Нам было поручено влиться в солдатскую массу, - вспоминал бывший курсант Высшей политшколы (она находилась тогда в Грузинском переулке) Н.М.Бусаров, - там жить, вести разъяснительную работу. Пришлось снять свою матросскую форму и с трудом подобрать сомнительной прочности и качества армейскую шинель и что-то вроде потрепанных и разных размеров сапог... Мы свое дело делали: вроде бы случайно заводили разговоры, в осторожных выражениях не соглашались с мнением тех, кто резко выступал".
В своих мемуарах Анастас Микоян излагал все это близким его сердцу бюрократическим языком: "Принятые губкомом меры способствовали тому, что масса стала успокаиваться".
А "принятые меры" расшифровывались и как обращение за помощью к "железному Феликсу", Дзержинскому. Н.Иконников, который раньше работал в ВЧК и лично знал ее шефа, отправил ему письмо с комсомольцем Андреем Шохиным. Главный чекист доложил о волнениях в Нижнем Ленину и, получив от него карт-бланш, позвонил Микояну.
- Может, прислать в Нижний бронепоезд? - спросил Феликс Эдмундович. - Как шарахнем по этим мятежникам из пушек - только косточки загремят...
- Трудно, но, наверное, обойдемся своими силами, - гордо ответил Анастас Иванович.
Губком срочно объявил "Неделю помощи фронту". Ежедневно в рабочих клубах и заводских цехах устраивались митинги, выступали "правильные" ораторы, призывая работяг пойти в казармы и убедить служивых, чтобы они не пороли горячки и не пускали в ход оружие, иначе их ждет "самый справедливый в мире" пролетарский суд.
Сормовичи пожалели братьев-солдат. Они на собственном горьком опыте знали, что влекут за собой антибольшевистские выступления. В мае-июне 1918 года при попытке захвата электростанции, чтобы обесточить завод и продолжить забастовку, было убито двое и ранено свыше десяти человек, многие попали за решетку и из застенков ЧК не вернулись...
А тем временем была созвана новая беспартийная конференция. Выступавшие говорили о грубом отношении командиров, о том, что в частях процветает муштра, снова звучали призывы воткнуть штыки в землю и уходить по домам. Слово брали и рабочие-сормовичи, взывая к благоразумию. Наконец, в своей речи уполномоченный ВЦИК Ищенко пообещал передать все пожелания конференции руководству страны - при условии, если бунтовщики прекратят дискуссии по поводу разоружения.
- Я не сомневаюсь, что ВЦИК примет меры по уничтожению всех вопиющих безобразий и накажет их виновников, - сказал он напоследок.
И, надо заметить, нисколько не слукавил. Как вспоминал Анастас Микоян, "наиболее активные смутьяны были устранены". Одно только непонятно - как: то ли пулей в затылок, то с помощью многолетнего принудительного труда в концентрационных лагерях, которые еще только-только создавались?
Лестница в пожарном порядке
Спустя много лет сормовичи в самое нужное время очень хорошо "прогнулись" перед Хрущевым. Страна испытывала немалые экономические проблемы, и завод "Красное Сормово" единогласно (попробуй тогда этого не сделай - сразу же обвинят в антисоветизме!) проголосовал за то, чтобы заморозить облигации Государственного займа сроком на 20 лет. Это была, конечно же, "инициатива", спущенная сверху. И удар под дых всему многонациональному советскому народу, который только-только начал справляться с последствиями Великой Отечественной.
Никита Сергеевич решил встретиться с коллективом так ублажившего его предприятия, чтобы поблагодарить е. Он позвонил в обком партии и сказал, что из-за недостатка времени его самолет в Стригинском аэропорту приземляться не будет, а сделает посадку на аэродроме авиационного завода "Сокол" (тогда это было режимное, номерное предприятие). Так, по его мнению, будет проще добраться до Сормова.
Времени было в обрез, и по приказу областного начальства срочно стали прокладывать асфальтовый большак от аэродрома авиазавода до Московского шоссе, наводить "марафет" на пути следования правительственных машин. Чистили от пыли даже придорожную зелень.
Пятьсот метров асфальта уложили в рекордные сроки - всего за сутки. Но тут возникла новая проблема. За два или три часа до посадки самолета Хрущева приземлился другой ИЛ-18 с охраной, а она выйти наружу не может: трап оказался слишком низким.
Это был скандал, да еще какой! А что делать, никто не знает. Как вспоминал бывший летчик Алексей Нелюбин, кто-то из инженеров посоветовал нарастить трап дополнительными сварными ножками, но охрана Хрущева воспрепятствовала: дескать, нужно, чтобы этот трап прошел испытания на прочность. И идея была зарублена на корню: испытания проводятся не один день, а тут счет идет на минуты.
Директор завода решил ехать в Стригино и слезно умолять начальство аэропорта дать на время необходимый, уже опробованный трап, который имеет соответствующий сертификат. А навигационная служба тем временем сообщает, что самолет из Москвы уже отправлен. Лету же - от силы час. Успеют ли привезти лестницу? Дело попахивало керосином. Совсем не авиационным. Хрущев был крут. Начальственные головы могли полететь только так.
Через час правительственный ИЛ-18 уже приземлился. Медленно, очень медленно открылся пассажирский люк, и тут по аэродрому пронесся вздох облегчения.
- Едут! Едут! - закричал кто-то.
Машины неслись на бешеной скорости. Наверное, воздушные лайнеры им уступали. Всем скопом лестница была подхвачена. Ее подкатили как раз вовремя - когда в люке показался первый секретарь ЦК КПСС. Тот ничего подозрительного не заметил и без всякой опаски сошел на землю. И даже улыбался. Головы начальников остались на их шеях в целости и невредимости...
"Ридна горилка!"
В конце 50-х годов прошлого века Хрущев приехал в Горьковскую область с инспекцией - проверять, как здесь растет его любимая кукуруза. Насмотрелся на нее в Америке, думал, что она накормит всю страну. Никак до него не доходило, что климат-то у нас совсем другой.
Но коль появился такой бзик у руководителя страны, хозпартактив, воспитанный еще при Сталине в духе верноподданического подхалимажа, стремился сделать все, чтобы Никита Сергеевич принимал желаемое за действительность. И занимались откровенной показухой. Так случилось и в Горьковской области.
Первым делом Хрущева повезли в Богородский район - к председателю колхоза "Искра" Павлу Михайловичу Демину. Лето в тот год на удивление выдалось теплым, а не таким, каким его описывал Александр Пушкин, называя "карикатурой южных зим", и кукуруза в колхозе вымахала выше человеческого роста. Но секрет крылся не столько в климатических аномалиях. На одном из участков, на сверхудобренной земле, на небольшом поле площадью всего около гектара кукурузу посадили вручную, а не квадратно-гнездовых способом, который тогда широко применялся в сельском хозяйстве СССР. К тому же Демин приказал раскидать семена погуще, нисколько их не экономя. А когда появились всходы, колхозники также вручную их пропололи. И результаты превзошли все ожидания. Такого даже в южных благодатных краях не всегда можно было увидеть.
Никита Сергеевич, побывав на опытном участке, остался чрезвычайно доволен увиденным (во многих других хозяйствах кукурузные початки даже не появлялись). И пообещал Демину:
- Ну что ж, отличился. Молодец. Теперь будем возделывать кукурузу даже в Нечерноземье. А потом и в Сибири, и на Урале, а может быть, даже на Севере. Так что готовься. Ждет тебя большая награда.
Павел Михайлович на радостях пригласил высокого гостя и его свиту отобедать. А свита была немалая: там присутствовала практически вся областная партийная и советская номенклатура. Гости еле-еле расселись за столами, уставленные всякими-разными и, безо всякого сомнения, очень дорогими заморскими и своими, доморощенными, напитками и закусками. Колхоз "Искра" был одним из самых богатых в области. Будущий Герой Соцтруда мог себе это позволить.
Хрущев внимательно осмотрел стоящие перед ним разнокалиберные запотевшие бутылки, которые хранились в заветном погребке председателя колхоза.
- Коньяк, шампанское, марочное вино, лимонад, "боржоми" - сказал он вслух. - А где же обычная водка? Я что-то не вижу. Арзамас-то от вас совсем близко. Я эту водку как-то пивал, хоть и забористая она, однако мягкая, хорошо идет. И голова от нее не болит нисколько. Не так ли?
И он испытующе посмотрел на Павла Михайловича - в глазах его была хитринка. Нельзя было понять: то ли Никита Сергеевич шутит, то ли говорит серьезно.
Но Демин понял гостя абсолютно правильно. Председатель был мужиком запасливым и хорошо по тем временам информированным. Он знал, что Хрущев не дурак выпить и подал соответствующий знак обслуге. Через несколько минут на столах появились заветные двухлитровые графины, изготовленные по специальному заказу, и именно с арзамасской водкой, чистой, как слеза (в то время она действительно котировалась очень высоко).
Никите Сергеевичу налили стопку.
- Так не пойдет, - заявил он.
И тут же взял графин из рук симпатичной колхозницы и наполнил свой фужер до краев. Выпил и крякнул:
- Вот це горилка! Как эта дывчина. Ридна горилка!
Тут пошли всякие тосты. Их было много. Почти каждый из присутствующих, - во всяком случае, тот, кто этого хотел, - мог запросто чокнуться с Первым, хотя охрана смотрела на это косо. Кто-то пытался даже пойти в пляс, но охрана Хрущева этого безобразия не допустила. Тем не менее веселье продолжалось несколько часов.
Вскоре Демину присвоили звание Героя Социалистического Труда. А кукуруза у него на следующий год неожиданно для всех расти перестала. Хилая была - разве что только на силос...
Как Косыгин по Покровке гулял
Удивительно, но у царей не было столько телохранителей, сколько у первых лиц государства, посещавших Нижний Новгород в последнее время. Да и по умению создать показуху недавние руководители города заткнули за пояс былых бургомистров и губернаторов.
В 1970 году в Нижний Новгород приезжал тогдашний Председатель Совета Министров Алексей Косыгин. Встретили его соответствующим образом и сразу же проводили в отведенные аппартаменты.
Было уже поздновато. Косыгин заявил, что хочет отдохнуть, а сам, усыпив внимание чекистов, его охранявших, вышел через черный ход и отправился гулять по Большой Покровке.
Заглянул в обувной магазин, а он уже закрылся: было без четверти семь. Но это Косыгина не смутило. Стал стучать.
Вышла заведующая. Спросила, не открывая дверь, чего, мол, надо.
- Открывайте! – потребовал премьер. – Зайти хочу.
- А кто ты, собственно, такой? – полюбопытствовала торговка.
- Косыгин Алексей Николаевич, - отрекомендовался поздний посетитель.
У директриссы руки опустились. Но Косыгин обошелся с ней весьма любезно. Походил по магазину, даже туфли примерил. Правда, не подошли.
Сосиски для Лигачева
Второй человек в партии, Егор Лигачев, прибыл в город в разгар горбачевской перестройки. Очереди в магазинах, водка по талонам, разрытые траншеи теплотрасс – таким выглядел Нижний в то время.
Городские власти, узнав о приезде Лигачева, засуетились, кинулись наводить порядок на улицах, по которым должен был проехать «серый кардинал». Красили заборы, асфальтировали рытвины и выбоины.
В столовую фабрики «Красный кожевенник», куда решили сводить Лигачева, срочно завезли продукты из ресторана.
- Как здесь хорошо кормят! – удивился Егор Кузьмич.
Но нашелся человек, который посоветовал ему съездить в универсам Советского района, где полки были совершенно пустыми.
- А что – давайте съездим, - предложил Лигачев сопровождающей его партийной свите.
Чекисты схватились за головы. Они сели накручивать телефоны, а Егора Кузьмича повезли окольными путями. За это время универсам был набит всем возможным и невозможным дефицитом, а многотысячная толпа, прослышав о неслыханном изобилии, скопилась у входа. Попасть Лигачеву в магазин оказалось делом нелегким.
Но кроме него туда больше никто и не попал. Дефицит после ухода Егора Кузьмича тотчас же убрали с полок, погрузили в машины и увезли на склад, а универсам попросту закрыли. Жаль, что не слышал Лигачев, какие «комплименты» ему адресовались…
Новые комментарии