Сергей Серпанов. Пересылка

ПЕРЕСЫЛКА

«Вновь этап, дорога дальняя,

ждут другие испытания.

Тополя пирамидальные,

до свиданья, до свидания!».

Сергей Жарков.

«Если есть ад на свете, то это пересылка».

Александр Солженицын.

Чтобы попасть на каторгу, арестанту при царском режиме порой приходилось добираться туда порой по полтора года и дольше. Но, несмотря на все трудности пути в тяжелых кандалах, холод и нестерпимый зной, ветер и проливные дожди, время, которое занимала пересылка, вспоминалось потом едва ли не как самое счастливое. Такой вот парадокс.

Владимирский тракт

Арестантская тропка в Сибирь стала протаптываться уже в XVI веке – по следам казачьего атамана Ермака Тимофеевича. При Иване Грозном ссылка становится самым распространенным после смертной казни наказанием. С 1593 по 1645 год в Западную Сибирь было отправлено около полутора тысячи «воров» – так называли в то время преступников любой специализации, в том числе и политических. 

Дорога осужденных из Питера и Первопрестольной проходила через Владимирский централ по Владимирскому тракту (ныне шоссе Москва - Нижний Новгород). Сначала партия шла тихим ходом по Северной столице, а потом по Москве, собирая мирские подаяния. И люди не скупились. Но даже сбор милостыни влек за собой взятку. Гиляровский приводил случай, когда за два часа остановки на улицах арестанты дали конвойному офицеру сто рублей, а унтеру досталась десятка. Порой будущие каторжане скапливали за дорогу по двести целковых и больше. Особенно щедро подавали милостыню лысковские старообрядцы. Одних только калачей в партии набиралось на два воза.

Узники шли и шли нескончаемой чередой. Партия ссыльных по мере приближения к месту следования постоянно росла. Из Москвы до Владимира следовало 72 человека, от Владимира до Нижнего - уже 80, от Нижнего до Казани - 85. В Казани собиралось 154 арестанта, в Дебясах - 178. Отсюда начинался один общий сибирский этап. Колодников везли на пароходах по Волге и Каме до Перми, потом по железной дороге от Перми до Тюмени, потом опять пароходами по сибирским рекам до Томска и на подводах до Ачинска и еще дальше. Но речного и гужевого транспорта не хватало, многим партиям приходилось добираться на своих двоих.

В Нижнем еженедельно делали остановку от 150 до 250 ссыльных. В 1852 году здесь была построена специальная пересыльная тюрьма, которую в народе называли этапным домом. В 1885 году рядом со старым тюремным двором появился новый - пересыльный. Он состоял из двух бараков, рассчитанных на 75 человек каждый, но нередко в них размещали вдвое больше. Здесь, кстати, «отметился» летом 1885 года писатель Владимир Короленко, а в 1898 году - Феликс Дзержинский, путь которого лежал в Вятку. В 1902 году через нижегородскую пересылку прошли Яков Свердлов и Петр Заломов - он стал прообразом Павла Власова в романе Максима Горького «Мать». Впрочем, и автор этого романа здесь тоже сиживал на нарах годом раньше.

По данным тюменских архивистов, с 1853 по 1862 год в Сибирь сослали 101 238 человек, с 1863 по 1872-й — 146 380, с 1872 по 1890-й - 260 000 человек. A всего с 1823 года до конца XIX века туда, где Макар телят не пас, было отправлено около миллиона россиян, а с ними жены, дети, сестры. Примерно одна треть ссыльных оседала в Западной Сибири, а остальные, гремя двухкилограммовыми кандалами, двигались дальше.

Национальный и сословный состав сибирских каторжан был весьма разнородным, Здесь были дворяне, крестьяне, купцы, служилые люди. Первыми иностранцами, высланными в Сибирь, стали шведы – участники Северной войны (1700-1721). В следующем веке среди высланных в Сибирь иностранцев больше всего было поляков, участников многочисленных восстаний. Но всех перещеголяли раскольники – они превосходили по численности всех вместе взятых, в том числе и политических.

Надо сказать, что движение по московско-сибирскому тракту не прекращалось в любое время года. Но самый интенсивный поток был зимой. И многие арестанты боялись замерзнуть в пути. Кто-то записывался в палачи, кто-то пускался в бега, кто-то себя калечил. Для арестантов этапный путь следования считался намного тяжелее каторги. Норма пути 500 верст в месяц. До Нерчинской крепости дорога длилась от полутора до двух лет, время в пути в срок не засчитывалось.

Порядок следования и любовные игры

Партия этапников шла в строго установленном порядке: впереди ссыльнокаторжные в кандалах, в середине - ссыльнопоселенцы без ножных оков, но прикованные наручниками к цепи, за ними - каторжанки-женщины, а в хвосте процессии - обоз с больными и багажом, с женами и детьми, следующими за мужьями на поселение. По бокам, впереди и сзади - конвойные солдаты и конные казаки.

Кандалы, которые замедляли движение, пропускали через лямки, а лямки набрасывали на шею. На ней образовывались постоянно кровоточащие раны. Но в Сибири, где не было жесткого жандармского контроля, конвоиры иногда разрешали пропускать кандалы через ремешки, укрепляемые на поясе. Так идти было гораздо легче.

Тяжело было и ссыльнопоселенцам. От беспрестанного трения на руках у них тоже появлялись раны, рукавицы надеть не было никакой возможности.

После Нижнего начинались и любовные ухаживания осужденных за женщинами, следовавшими вместе с ними на каторгу. За взятку можно было получить место на подводах в обозе, которые подчас нанимались в складчину. На одних санях ехали иногда по две-три пары любовников. Некоторые потом оформляли свои отношения официально.

Но у донжуанов с кандалами были опасные соперники - конвойные солдаты и казаки. Многие женщины ночевали в их палатках и караульных помещениях. Зекам нужно было подкупить и конвоиров. Меньше пяти рублей серебром служивые не брали.

Любовь на этапе переносилась и в тюремные больницы. Любовники сознательно наносили себе раны, симулировали ту или иную болезнь, чтобы попасть туда. Когда их застигали вместе, фельдшеры и санитары пытались препятствовать таким связям. Однако и каторжане были не лыком шиты. Однажды, как вспоминал бывший нижегородский каторжанин Семен Калмыков в своей книге «Благодатский рудник», фельдшеру «накинули на голову платок и щекотали до тех пор, пока он не стал бесчувственным». 

Миллионеры в кандалах

Милостыню ссыльные тратили прежде всего на водку и табак. Их можно было купить минимум по двойной цене - приторговывали сами конвоиры. Но были и такие арестанты, кто не пил или пил очень мало. Так называемые майданщики. Предпринимательская жилка у них, несомненно, присутствовала. Майданщики брали в свои руки продажу водки, съестного, одежды, игру в карты. Сразу же по выходу из того или иного города формировалась арестантская артель - в основном из земляков, устраивался своеобразный аукцион на право торговать чем-либо, и майданщики его выигрывали, так как имели денег больше.

Дальше они диктовали свои права. Некоторым расплатиться было нечем, и они влезали в долговую кабалу. Но и майданщики тоже были разные. Нижегородские, например, слыли самыми жестокими. Они отпускали товары в долг только тем, кто был хорошим мастером, например, сапожником или портным. И майданщики в деревнях приобретали для них дешевый товар: дратву, иглы, гвозди, кожу... А мастеровые, чтобы погасить свои долги, трудились в поте лица. В конечном итоге выигрывал только майданщик. Один из них стал после освобождения с каторги известным в Нижнем купцом - его фамилия была Рукавишников. Именно он основал династию купцов и промышленников.

Но были и ловкачи другого рода. Ссыльному выдавались «две рубахи, двое портов, новый армяк (зипун из толстого серого сукна с желтым или красным тузом и двойкою на спине, - С.С.), штаны, коты (башмаки, - С.С.), тулуп (он потянул бы сегодня не на одну тысячу рублей, - С.С.), варежки, суконные портянки, треух и  летнюю шапка». Все это имущество и становилось предметом купли-продажи.

Претендовали на него многие. И солдаты-конвоиры, и майданщики, и сторонние торговцы, которые, как правило, были дружны с конвоирами. Они специализировались в основном на тулупах. Погрузив купленное на рысака, торговец успевал приехать в следующий пункт, куда должна была придти партия каторжан, и перепродать тулупы начальнику тюремного цейхгауза на пересылке. А он выдавал эти тулупы тем, кто их еще не получил. Новенькие же оставлял себе, чтобы потом перепродать их - уже в третий раз.

Деньги делали даже на... кандалах. На последней станции оковы снимали, и ловкие дельцы покупали их заранее, а потом опять же перепродавали в тюремный цейхгауз, где предстояло заковать новую партию ссыльных.

Поборы - привычка чисто российская

Поборы на Руси были, наверное, всегда. Во время этапа каторжане сталкивались с ними постоянно.

Начиналось все с Москвы или Питера. Вот несколько случаев, которые я нашел в четвертом томе редкого сегодня издания – «Чтение общественной истории в России», изданном в 1859 году.

- По какой улице вас вести? - спрашивал арестантов конвойный офицер.

- По хорошей.

- Давайте по пятаку с рыла, - слышалось в ответ.

Идет партия дальше. Снова офицер спрашивает старосту каторжан:

- Сколько дадите за статейные списки (в этих списках значилось, куда будет отправлен тот или иной заключенный, это должно было держаться в секрете, - С.С.)?

- По пятаку.

- Мало.

Потом офицеру хочется, чтобы его накормили яичницей, потом кваску испить. И так - на протяжении всего пути следования. Милостыня, собранная арестантами, тает на глазах.

Но если с офицерами еще можно было как-то договориться, то с конвоирами-солдатами - практически никогда. Придирки их, как вспоминают очевидцы, носили какой-то отчаянный, злобный характер.

Как все это напоминает нашу действительность! Словно не прошло двух веков, словно совсем ничего не изменилось в России. Разве что только о кандалах забыли, да пешим путем не добираются наши зеки в места не столь отдаленные.