Пугачев
Он мужицким словом «други!..»
Взбудоражил все округи.
И, прищуря левый глаз,
Сочинял «Царев указ».
Говорил: «Пиши, отныне..
Я ведь только по-латыни
Обучался у господ.
И-хи-хи, - щербатый рот. –
По-французскому, бывало,
Кой-кому перепадало.
Ну, а на поле, в бою,
Я по-русски только бью!»
Радость смеха, слезы всхлипа,
То ли царь он, то ли липа,
Но в края крестьянских масс
Прут гонцы его указ:
«Вам отныне и навеки
Землю жалую и реки,
Рыбу в реках и леса.
И, от царского лица,
Открываю все остроги,
Отменяю все налоги,
И, России на приплод,
Волей жалую народ.
Далее, пеший или конный,
Как гласит указ исконный,
Приходите в мою рать.
Бар с царицей воевать!»
Вот он был какой – былинный,
Грозный в шапке соболиной,
Шитый золотом кафтан,
По прозванью Емельян.
Взор – соколий. Шаг – вразвалку,
За такого в гроб не жалко.
На эфесе напоказ
Солнцем хвалится алмаз.
…Пугачев в Кутафьей башне
Вспоминает день вчерашний.
Тяжкий крест судьба несет
За свободу, за народ.
Он прикован. Думы давят:
«Был я в силе, был я в славе,
Людям воли я хотел.
И за все – такой удел.
Человек мне тайны ведал,
Человек меня и предал…
Что такое человек?
Не понять его вовек!
Я ль ему хотел плохого?
Получалось все толково,
Что же он?
Меня предать!
Растакую его мать!
Может, лучше б было разом
Бросить все.
И под указом
Жить себе да поживать,
Брагу пить и хлеб жевать.
Поработал бы – и в спячку,
Положил под бок казачку.
Слушал песни – видел сны,
Ел по праздникам блины.
Больше дела, меньше прыти –
И живите, как хотите.
Я сумею, проживу,
Вон хозяйство наяву.
На полях, как на ладони,
Спят коровы, бродят кони,
Блеют овцы.
А петух
Кукареком нежит слух.
С ним, с голландским, куры-дуры
Зачиняют шуры-муры.
В красном галстуке индюк
Носом в гречку тюк да тюк»
Он вздохнул.
Не вздох, а стон,
Пугачева клонит в сон.
Видит он, о Боже правый,
Человек навстречу бравый
Приближается.
И вот
Он в пришельце узнает
Сам себя.
И – точка в точку.
Ай да чудо!
Ай да ночка!
Тот пришел и говорит:
«Посмотри, ты здесь разбит,
А за той большой горою
Есть страна, ее ты боем
Взять стремился у господ».
И туда его ведет:
«Вот она – твоя дорожка.
Не дошел ты, брат, немножко.
Хоть о ней и думал днесь,
Что страна такая есть.
Вот она, страна такая,
Где от края и до края
Все довольны, все равны
Во лице своей страны.
Видишь, город величавый,
Посредине многоглавый
Серебром горит собор,
А вокруг него забор,
А вокруг забора травы –
Это – просто для забавы.
Ведь они растут везде
И так далее, и т.д.».
Значит, вправо-влево – травы…
Красотища,
Боже правый!
И дома стоят впритык,
Разговоры – блеск и шик.
Всеязыкие народы.
Песни, пляски, хороводы.
Хошь не хошь, а пой-играй,
Коли ты допущен в рай.
Звон повсюду колокольный,
Воздух сладко-малосольный.
В этом граде и вокруг
Нету бар и нету слуг.
Здесь блинами крыши крыты,
Макаронами прибиты
Шоколадным молотком.
В избах белят молоком,
Штукатурят здесь сметаной
Вперемежку с кашей манной.
Сыр заместо кирпича.
Все здесь без магарыча.
Сахар. Сахар вместо снега.
И во всем такая нега,
Даже, как-то присмерев,
Без штанов гуляет лев».
И стоит он, в землю очи,
Что за жизнь без темной ночи!
Нету, что таить греха,
Ни вождя, ни пастуха.
Есть цветы, и есть аллеи,
Ни программы, ни идеи,
Не орут нигде в огул
Ни «Ура!», ни «Караул!»
Отшлифованная гладко,
Вкруговую всюду сладко.
Я б ее за идеал
Сладкой каторгой назвал,
А потом они уж сами
Пораскинули б мозгами
И решили б всей страной
Бунт устроить соляной.
Не успел он так подумать,
Как тихохонько, без шума,
Появился с облаков
Бог-папаша Саваоф.
Роба белая, как сахар,
И, видать, Отец-рубаха,
Бородатое лицо,
На башкой блестит кольцо.
Ладно скроенный, при пузе,
В нем кишок гордиев узел,
Две руки и две ноги.
Только где же сапоги?
Пугачев им очарован
И стоит, как будто скован,
Хоть бери и на этап.
Бог его за плечи хап:
«Чей ты, молодец, казаче,
И в какой ты неудаче
Буйну голову сложил?
На земле кому служил?»
Пугачев:
«Я служил за правду-матку.
Жизнь ей отдал без остатку.
И у Вас похлопочу,
Мне у Вас не по плечу…
Я хочу побольше вони,
Чтобы в поле ржали кони,
Лес шумел, хлеба цвели,
Реки ярые текли.
Я хочу зимы и лета,
Темень ночи, яркость света,
Крепче порох, злей народ,
Чтобы двинуть на господ,
А еще хочу, чтоб в доме
Мать меня ждала и кроме
У раскрытого окна
Всякий раз ждала жена.
А за все земные муки
Хватануть бы мне науки
И в твою же Божью рань:
На Каза-а-а-а-ань!»
- «Что же ты орешь, скаженный», -
Лихо свистнул хлыст ременный.
И увидел Пугачев –
То палач, не Саваоф.
За плечами грады, веси
И царя законы бесьи,
Тяжкий труд и скорбный плач, -
Все закрыл собой палач.
Не заря ль в рубахе красной
Предвещает день ненастный?
О Россия!
Мать честна:
До чего же ты красна
Комментарии