Уважаемые читатели, предлагаю вашему вниманию свою книгу "Сердечный климат", изданную в 2012 году.
Николай Шевяков
Сердечный климат
г. Новосибирск
2012 год
СВЕТ ОТ ЛЮБВИ
Автор этих стихов – человек, отдающий себя полной мерой всему, с чем приходится, так или иначе, пересекаться в жизни. Мастерство ли замечательных рук его (а он больше чем увлечён корнепластикой), дружба ли с близкими по духу людьми, отношение ли с соседями, или проявление своей души в строках поэзии – всё предельно добросовестно, ненавязчиво и откровенно.
Если можно характеризовать поэта, как живописателя своего понимания времени, то Николай Шевяков проявляется в стихах глубоким философом.
Пролетело, промчалось, проехало…
Боже милостивый, разреши
Насмотреться в слова, словно в зеркало
Мыслеформ, мыслепенья души.
Недавно мне довелось услышать фразу, которая заразила меня ужасом: «Человек как изъясняется, так и мыслит!!!» Я тут же представила себе, какими отбросами набиты мозги большинства современной молодёжи. Только мир наживы способен изловчиться, так молниеносно изуродовать понятие о ценностях человеческой жизни!
Уверена, что именно поэзия способна, в душе опустившегося субъекта, пробудить и, возможно, возродить ту суть, ради которой и сотворила его природа.
Жаль, что наши учёные не попытались (пока) прибегнуть именно к такому способу возвращения человека в божественное предназначение.
Тут я должна сделать некую оговорку: стихи-то при этом должны быть настоящими.
Вечность в памяти души.
Время кормит звёзды в небе.
Наших нежных взглядов стебли
Держат их в ночной тиши.
Настоящими стихами я и считаю поэзию Николая Шевякова. В его произведениях вы не найдёте ни юмора (от которого могут некоторые хохотать, задравши ноги), ни лёгкости запоминания, ни жалобных излияний от того, что кто-то такой-сякой не дорос до понимания его высоких мотивов.
Многие «непонятые» поэты любят, по поводу и без повода, таким образом стенать.
Поэзия Николая тем и ценна, что её следует не читать, а вслушиваться, вглядываться, вникать – тихонько перекликаться с её сутью, как перекликается наша душа с природой, когда мы остаёмся с нею наедине.
Есть книги – Веды, Библия, Коран.
Свое спасение находят в них народы.
А есть страницы рощ, озёр, полян -
Неискажённый манускрипт природы.
Конечно, поэзия Николая – не только философия, но и природная способность автора мудро проникать в глубины человеческого сознания, это ещё и борьба – сражение за достоинство, за понимание самого себя, своего предопределения на земле. А ещё – ненавязчивое, но искреннее желание, передать читателю своё (характерное для Николая) понимание жизни:
Научи меня, Господи,
жить на земле по-земному,
поливать её потом
в засушливый год научи,
из далёких земель
возвращаться к родимому дому
и родителей старых
своею любовью лечить…
Член Союза писателей России с 1980 года Таисья Пьянкова.
Пролетело, промчалось, проехало.
Боже милостливый, разреши
насмотреться в слова, словно в зеркало
мыслеформ, мыслепенья души.
Волнушка
«Подросшая за ночь волнушка
калитку открыть не даёт»
(из ранних стихов)
Да, что там, конечно же,
можно бы и через калитку,
или, раздвинувши доски,
пробраться внагибку бочком.
Ан, нет, я оленем махнул, –
в наказанье навскидку
был взят за штанину.
Заборы всегда человеку – торчком.
«Ну, что, так и будешь сверкать
за униженных всех и за бедных?
Забор за три года подрос?
О, как он тебя весело!»
И вот, перед ней, в сапожищах,
в трусищах сижу разноцветных,
а она зашивает штанину
сверкающей юркой иглой.
Зашила. Картошку пожарила.
«Что ж такой тощий?
Избегался, матери нету.
Достало бабьё?
Грибов-то, грибов нынче, Коля,
того и гляди, что запнёшься.
Ах, как твоя мать их любила!
Давай-ка помянем её»
Бельё заменила на мне
после бани. С дивана
шугнула котяру, сказала:
«Вот здесь будешь спать.
Ну, надо ж, волнушка
калитку открыть не давала, -
все сокрушалась, -
ну, надо ж, волнушка…
Ты, Коленька, вылитый в мать!»
Алёшка
Алёшка, ростом чуть повыше спинки
стоит на стуле в стареньких ботинках.
На голове отцовская пилотка,
как будто перевёрнутая лодка.
Крест-накрест лямки, как у комиссара,
штаны из юбки выкроены старой.
Бугрится грудь коленом петушиным,
на ней медаль за взятие Берлина.
Бугрится грудь, под солнышком награды,
ну, а в глазах немыслимая радость.
Немыслимая, как тут не гордиться,
с войны отец Алёшкин возвратился!
Стоит на стуле в стареньких ботинках
мой старший брат на этом фотоснимке.
Июль. 1949 год
Брату Владимиру
Июль, 49-й год.
Девятое.
Посёлок Лебедь.
Картошка прёт,
горох цветёт,
себя хвостом кобыла бьёт,
меня кусает в попку слепень…
Я – голый, есть куда кусать.
Маринка, Лёшка, Дик со мною…
Купаемся, камыш – стеною,
идут с покоса муж с женою,
вода их рада искупать.
Прохладой озеро влечёт,
сияет женщина нагая,
и муж ее, широкорот,
свой срам ладошкой прикрывая,
бежит и падает в волну,
хохочет, вспугивая уток.
И нам смешно от этих шуток.
Хохочем четверо малюток,
у взрослой радости в плену.
Мне Лёшка тайну выдаёт:
у нас родиться кто-то должен.
Он, Лёшка, - опытный народ,
а я на год его моложе.
Что нам крапива! Что осот!
Бежим, торопится дорожка.
Бабулька вставилась в окошко:
«У вас родился парнишошка,
батяньке вашему везёт!..»
А во дворе гармонь поёт,
отец соседей угощает,
петух испуганный летает,
сегодня в суп он попадёт.
В окошко лезу:
«Где он, плут?»
Вишу на пальцах, подбородке.
А он как заорёт:
« Я тут,
братишка младший твой, Володька!
Я сопли втягиваю, рад,
что у меня родился брат.
7.07.89 г.
Июль. 1959 г.
Картошка прёт, горох цветёт.
Плетень пробила повилика.
Пылают маки ярко, лихо.
Бок чешет телка у ворот.
Брат Вовка гибкою былинкой
коровку божию пасёт.
Ещё годам неведом счёт…
Из шестерёнки от комбайна,
цепи, трёх палочек, за баней
им изготовлен самоход.
С трескучей этою забавой
он через пыль и время – вброд.
Ещё годам неведом счет…
Отцу полсотни нет ещё,
и маме чугуны по силам.
Ещё судьба не закусила
удил пространственных разлук.
Ещё в прикосновенье рук
родительских есть благо счастья.
Навек их нежность и участье,
наш кровный с ними перестук.
Воспоминаньям нет преграды.
Не так уж детство далеко.
Вот затыкает молоко
мать пробкой из «Алтайской правды».
Нас на покос берут. Мы рады.
Просторам ягодным влеком
союз наш «два ведра и фляжка» -
я, Лёшка, Вовка, стало быть.
Нам эту радость не избыть.
Ликует Вовкина мордашка,
клубники полная фуражка
ему ссыпается трясцой
тайком, естественно, отцом.
Победа Вовки – наш успех.
Я до него был младше всех.
Смальства добытчик беспечальный,
он поцелуйными лучами
осыпан сверху, осиян,
суть представляет, изначалье
наш род,
Россию,
россиян.
Посёлок Лебедь
Не от лукавого пера
я славлю Родины природу,
где километр на полтора
деревья, избы, огороды.
Ветряк на четырех ветрах,
коровьи тропы, запах сена
и ласточки на проводах,
и озеро – весь берег в пене.
Посёлок в памятной глуши,
но иногда возьмёт, накатит
такое, что и всей души
пересказать о нём не хватит.
Воспоминаний глубина
от звёзд колодезных, небесных
до тех высот, чьи имена –
берёза, жаворонок, песня.
Мальчишья родина моя,
о чём молчишь ты в свете солнца:
всей высотой - остатком пня,
всей глубью – ямкой от колодца?
***
Не вышептать, что птицами напето.
Берёзой, ивой, шелестом волны,
журчанием ручья, игрою света
через года в объятьях тишины.
В слова не перетечься прошлым звукам
волны, травы и пения щеглов.
Сменилось всё…
Поют пра-пра-правнуки
тех милых птах из пра-пра-пракустов.
***
Репейник на застёжку взял дорожку.
Крапива затянула отчий дом.
Не подступиться. Но внучок ладошку
сжимает мне: «Не бойся дед, пройдём!»
Блины
Они как солнышко румяны.
Сосед их весело печёт.
Уже стопа их в полбаяна,
им, в общем-то, потерян счёт.
Соседа, как бы, между прочим,
с улыбкой спрашиваю я:
- Блины супруга любит?
- Очень!
– он расцветает, - как меня!
Смешно со мной перемигнувшись,
взял сковородку… и… опля -
блин, в воздухе перевернувшись,
присковородился плашмя.
Гудела, радовалась печка.
О, этот взлёт блинной, смешной, –
чтоб на пригретое местечко
упасть обратной стороной.
- Блины нести умеют радость, -
смеётся он,- следи полёт,
летать и падать так, как надо,
не то, что, скажем, бутерброд.
- Она придёт?
- Смотри в окошко.
- Она какая?
- О, дружок,
такая, что и на ладошках
я б для нее блины испёк!
Блины макающий в сметану,
я размышлял: о, визави,
они еще несут и тайну
начала бытия любви.
Пляжный роман
Ему уж четвёртый, она помоложе,
солнце индейцем пляшет по коже.
Парочка эта у кромки воды
скрытные знает друг к другу ходы.
Норку он к ней прорывает в песке,
она к нему роет навстречу. К щеке
песку поналипло, а что он, песок?
Осыплется сразу, придёт только срок.
Рядом мамаша читает роман.
Знает - в романе любовь - не обман.
Вот встретились пальчики в норке. Суёт
он в руку ей фантик конфетки «Полёт».
Травинку – она, он – свисток голубой.
Мамаша читает роман про любовь.
Она ему – чипс, он – в коробке жука.
Она – просто руку. Не видит пока
этого мама. Не знает округа,
как сладко держаться за пальцы друг друга.
Опущены взгляды, не вскинется бровь.
Мамаша читает роман про любовь.
***
Убрав с души унынье и печаль,
прислушайся к себе, о чем там сердце бьётся.
Тебе решать, что делать в этот час,
который позже счастьем назовётся.
На берегу времён и судеб, у тропы,
зовущей на любовь и на поступок смелый,
иди туда, сейчас где должен быть
и сделай то, сейчас что должен сделать.
Новые комментарии