Вход на сайт

Сейчас на сайте

Пользователей онлайн: 0.

Статистика



Анализ веб сайтов

Вы здесь

Вера Некрасова. Звёзды в кармане

 

ЗВЕЗДЫ В КАРМАНЕ

Титул. Звезды в кармане

(стихи разных лет)

 

 

СЛОВО  ПОЭТА

 

Высокая, чистая, трепетная душа живет в стихах Веры Некрасовой, душа сильная, не сдающаяся, бесконечно любящая жизнь. Какие бы не выпадали испытания на долю поэта, он не сдается вопреки всему – болезням, диагнозам, врачам:

 

…И запела надо мной Жар-птица,

Опереньем солнечным звеня…

То не лист березы золотится –

Это жизнь вливается в меня.

Крепко привязана к жизни поэт Вера Некрасова: любимые ученики, любимые друзья, любимая дочь, любимый человек:

 

Много лет живя в одно дыханье,

Мы не стали холодней и суше.

Милый, слышишь – сладко затихают

Растворенные друг в друге души.

 

Скольким молодым людям, своим ученикам, Вера Некрасова подарила свое сердце. Каждый юный поэт, ее ученик – это целый мир, и Вера Некрасова со всей своей деятельной натурой помогает строить этот мир, внося в него гармонию и красоту, рифмы и ритмы, строки и строфы. Она даже мою внучку Дашу пристрастила к стихам, к буриме. Все, вложенное в талантливую молодежь, прорастает новыми стихами, воспитывает вкус, прививает любовь к поэзии. В наше смутное время защищенное поэзией сердце спасет от бед и дурных поступков, поведет по жизни, поможет не оступиться.

Вся жизнь Веры Некрасовой, все ее устремления, характер, мечты – в стихах, открытых, полных доверия к читателю, который всегда друг.

Я давно знаю и люблю тонкую лирику Веры, ее поэму «Думский голова», ее детские стихи, чистые, как родниковая вода; ее стихи, посвященные памяти моего отца – поэта Дмитрия Кедрина  и многое, многое другое…

 

Светлана Кедрина, г. Москва

 

 

 

 

 

*   *   *

Стихи не уходят, как время,

Хотя своей жизнью живут.

Творенья горенья, боренья

То зажигают, то жгут.

Стихи исцеляют, как время

(Если огонь не тушить), –

Дают то покой, то прозренье,

То просто желание жить.

(1-ый  Шмуцтитул с картинкой)

 

 

Притихшая душа

 

 

СОЗВЕЗДЬЕ ОВНА

 

Там, где луна любовно

Отары звезд пасет,

Мое созвездье Овна

На берегу живет.

Как два далеких солнца,

Горят его рога,

Дабы слетались овцы

На звездные луга.

По пастбищу гуляют

Они всегда гуртом,

Невольно управляя

Земным житьем-бытьем.

Хоть это все условно,

Но я в душе ношу,

Что под созвездьем Овна

Живу, дышу, пишу.

 

***

Раннее утро. Четыре часа.

Врываются птичьи в окно голоса

И свиристят над постелью

Весенней восторженной трелью.

 

Хоть раннее утро, четыре часа,

Холодные шлепанцы просятся в сад,

Туда, где под старою елью

Душа пробуждается трелью.

 

*   *   *

Не имей сто друзей.

Это ни к чему.

В душу дай заглянуть

Только одному.

Не имей сто друзей,

Не имей оков,

Вдруг их жизнь обернет

В сто твоих врагов.

Не имей сто друзей –

Это тяжкий крест,

Ведь душа – не вокзал.

Всем не хватит мест.

ОСЕННИЙ ЛИВЕНЬ

Неба колокол темен.

От дождя потемнев,

Осень в грустной истоме

Пыль сбивает с дерев.

 

Плачет старая ива,

Космы легли у ног.

Стонет крыша под ливнем,

И дрожит водосток.

 

Разметав свою гриву

Сонмом капель живых,

Пал серебряный ливень

На злато листвы.

 

*   *   *

Серый сумрак кроет землю,

Гасит свет ее ланит.

В люльке кленов вечер дремлет,

Нянька-ветер сон хранит.

Потускнели очертанья,

Стали черными листы.

Но слышнее их дыханье,

Но причудливей черты.

 

*   *   *

Художница, легка, как ветер,

Рисует синий, синий вечер,

Луна над озером, камыш.

И тишь.

И блики еле различимы…

Глаза девчонки – две пучины.

А на конце карандаша –

Душа.

 

СО СВИДАНЬИЦЕМ

Трудно вовремя дождика

Заметить в траве густой

Зеленую кровь подорожника,

Раздавленного ногой.

- Здравствуй.

Ну, что ж, со свиданьицем.

Ты тоже не молодой.

Дочка. Муж. Нет, не пьяница.

Да, можно сказать золотой.

Только вчера из Австралии?

А я в Комаровке была.

Серебряную не справили?

Зашла бы. Да все дела.

Не надо об этом. Все минуло.

Какие обиды?!

Всех благ!

Улыбка, довольно милая,

На крашеный рот легла.

 

А ветер-мужик облапывал,

Кидался в ноги в сердцах.

А мелкий дождь все накрапывал,

Смывая улыбку с лица.

 

*   *   *

Докучно зноен воздух парка

В пустые дни.

Земля, как «осень патриарха» -

То пыль, то гниль.

Дерев зеленые одежды

Теряют лоск,

А под ногами гальки скрежет

Гнетет мой мозг.

И тошнотворно пенье птичье,

Как никогда…

Все оттого, что в жизни личной

Белиберда.

 

ДОЧЕРИ

За милями, за милями

Мой чивы- чивычок,

Моя дочурка милая,

Мой маленький сверчок.

Из далека далекого

Душа воркует с ней

И птицей перелетною

Срывается с ветвей.

За реками, долинами

Во тьме ночник горит,

А мама ночкой длинною

Все с дочкой говорит.

 

 

НИНА

Веселые, звонкие дни,

Резвится по лужам весна.

Она напевает:  “Ни“,

Скворцы подпевают: “ На”.

 

А солнце какое, взгляни:

Сотканное из огня,

Лучом стремительным  ”Ни“

Несется навстречу “На”.

 

Врезаясь в чистейший родник,

Ныряют они в волнах,

Сладкое, теплое “Ни“,

Прохладное, чистое “На”.

 

Милая, сон отряхни,

Разве весною до сна?

Крикни пронзительно: “Ни“,

И эхо откликнется:  “На”!

 

К солнцу лицо поверни,

С глаз упадет пелена.

Ты – мое светлое “Ни“,

Ты – мое грустное “На”.

 

*   *   *

На широкой глади штор

Вдоль стены оконной

Май раскинул свой шатер

Призрачно-зеленый.

 

А за шторами бело.

Нахлобучив крыши,

Снег, цепляясь за стекло,

Ниспадает свыше.

 

*   *   *

Мы попрощались натянуто с вами

В маетном мае, ветреном мае.

Черные кроны качали главами,

Все замечая, все понимая.

И, нас провожая, надрывно гудели.

И в спины глядели.

Долго глядели.

 

*   *   *

Зола, рубинами горя,

Пропела песню сентября.

И долго вился возле ног

Пугливой змейкою дымок.

 

*   *   *

Время, что вишня

кисло-зеленая.

В рот ее бросил,

поморщился, съел.

Лишь на зубах появилась оскомина.

Косточку сплюнул –

год пролетел.

 

 

ВЕЧНЫЙ ПУШКИН

(цикл)

1.

“…Он (Пушкин) подал руку Далю и, пожимая ее, проговорил: «Ну, подымай же меня, пойдем, да, выше, выше… Ну, пойдем!». Очнувшись, он сказал: «Мне было пригрезилось, что я с тобой лечу вверх по этим книгам и полкам; высоко… и голова закружилась…»

(Из писем современников)

 

Он отходил спокойно. Суеты

Не ведало их скорбное прощанье.

Его ли заостренные черты

И тонких пальцев слабое дрожанье?

Увы, его! Его. Еще он жив,

И дышит грудь пока без напряженья.

Он каждою минутой дорожит,

Он охраняет каждое движенье.

Благословенье молча отдает,

Последний поцелуй друзьям, любимой.

Еще не произнес он: «Смерть идет».

Но время… Время так неумолимо!

 

«Ну, подымай же, подымай!

Ну, выше, Даль!» -

И воспарил над книгами, столетьем,

В ту даль, недосягаемую даль,

Которой имя Слава и Бессмертье.

 

2.

«Мороз и солнце…»

Солнце Пушкина –

Я повторяю всякий раз,

Когда оно скупой полушкою

Снисходит с облака на нас

И греет мерзлые макушки

И крыш кирпичные рога,

И сыплет золотом снега…

Мороз и солнце…

Вечный Пушкин…

 

3.

Мне снился Пушкин.

Он с автопортрета

Ко мне точеный профиль развернул

И что-то произнес, но утонул

Поэта голос в гуле предрассветном.

 

И я проснулась.

Руки под подушку –

На месте под рукой прохладный том.

Я в книгу, словно в чудный, светлый дом,

Открыла двери:

«С добрым утром, Пушкин!»

 

4.

СПАСИБО ЗА АРАПА

(Фраза из письма Пушкина Нащокину)

 

Кабинет, как ниша, в полумраке.

Тот самый кабинет, его альков.

Приют последний русского арапа,

Перешагнувшего барьер веков.

Все, вроде, как тогда: картины, полки,

И книги, книги, книги,

Сотни книг.

И все на месте. Все,

Но только, только –

Музейной пылью время спит на них.

Как истукан, вольтеровское кресло,

Остывшее, молчащее давно.

Не опускаются чужие чресла

В него с тех пор.

И умерло оно.

А на столе, как будто в беспорядке,

Разложены листки. Его рука…

О век страстей, «Спасибо за арапа»

За все оставшиеся века.

 

В ТРЕХ СОСНАХ

Где-то заблудилось в одночасье

Среди сосен под огнем зари

Мое счастье, мое бабье горе-счастье,

Хотя сосен было только три.

 

Заслонили тучи солнце с небом,

За туманом спрятали зарю,

Залепили землю мокрым снегом

И. спеша, пошли по октябрю.

 

Я одна, в сгустившемся тумане,

Делая усилье над собой,

Все стою, и тишине внимая,

Ожидаю счастья под сосной.

 

*   *   *

А день, отвернувшись, уходит,

Опомниться, в спешке, не дав.

И новый уже колобродит,

Сжимая в кольцо, как удав.

А вечером в полуудушье

Я ноги ему обниму.

Но он, как старик непослушный,

Уйдет, не кивнув никому.

Он только из тьмы засмеется,

Завоет в трубе, уходя,

И невидимкой вольется

В косые струи дождя.

 

ЛУЖИ

Лужи, лужи по всей земле.

И в каждой смеется солнце.

По первым лужам на корабле

Бумажное счастье несется.

 

Всех принимает к себе на корму

Корабль из тетрадной обложки.

И тянутся пальцы ребячьи к нему.

И хлюпают рядом сапожки.

ДЕТСТВО

Это было летом, кажется, в июле:

Эскимо на палочках в маленьком лотке

Продавала толстая тетенька на стуле

С волосатой родинкой на одной щеке.

А неподалеку разодетый мальчик

Взад-вперед расхаживал, своей жизни рад,

И в руке держал он эскимо на палочке,

Сливочное, сладкое, сверху шоколад.

Он его облизывал долго и лениво,

По руке сползала капля молока.

Я же все смотрела, стоя молчаливо,

Медные монетки теребя в руках.

Лишь одной копейки денег не хватало.

Как потом я плакала,

Крепко сжав кулак.

В кулаке же этом медь моя лежала:

Три копейки, двушка и большой пятак.

СТУПЕНИ

Как легки ступени в юные года.

Все по силам Юности – горы, города.

Жизненными соками до краев полна,

Через две ступеньки прыгает она.

Но ступени круче, круче с каждым днем.

Оступившись, Юность валится ничком.

Поднимая голову, напрягая взор,

Юность вдруг становится зрелой с этих пор.

Меряет ступени Зрелость по одной

И другое Детство тянет за собой.

Как досадно старше тело наших лет.

Вот уже и силы молодецкой нет.

Страшно кверху Старости поднимать глаза.

Отдохнуть бы малость ей, да стоять нельзя.

Жизнь идет по лестнице, вниз роняя тень:

Юность… Зрелость… Старость…

Верхняя ступень.

 

*   *   *

Когда предаст твой самый, самый, самый,

И по глазам хлестнет наотмашь тьма,

Когда застрянет комом в горле «Мама!»,

И в воздухе мечом повиснет «Ма…»,

Когда, упав, замрешь в пыли горячей,

Полужива, полуслепа, нема,

Ты лишь тогда впервые станешь зрячей.

 

СТОЛ

Стол. Четыре ножки. Гладкая доска.

Пустота. Обыденность. Серая тоска.

Но набросишь скатерть, на нее – букет,

И как будто серости не было, и нет.

А заставишь яствами, разольешь вино,

Распахнешь пошире тусклое окно,

Да посадишь рядышком, да вокруг стола

Тех, с кем этой встречи много лет ждала…

 

Как прекрасно было бы вместе. А пока…

Стол. Четыре ножки. Гладкая доска.

 

*   *   *

Мне для счастья надо

До смешного мало:

Чтоб здоровы были

Дочка, муж и мама.

Пусть не будет денег,

Будет скуден стол,

Лишь бы черствым не был

Дом наш хлебосол.

Лишь бы посещало

Горе нас нечасто…

Я прошу так мало

Для большого счастья.

 

НОЧНОЙ ГОСТЬ

Проходи, мой ночной гость.

Не разувайся, брось.

Прояви лучше чувства злость,

Прожигающую насквозь.

Проходи, мой ночной гость,

Протяни своих рук гроздь,

Подари мне любви горсть,

Чтобы легче  нам жилось врозь.

 

СИНИЦА

Птица-синица села на карниз,

Постучала клювом, заглянула вниз.

Повертев головкой, прыгнула к стеклу –

Все поближе к людям, к хлебу и теплу.

Зерен попросила, скашивая глаз.

«Подожди, пичуга, принесу сейчас».

Набрала в ладошку желтое пшено,

Настежь распахнула мерзлое окно.

Но вспорхнула птаха, трепеща крылом,

И тотчас исчезла где-то за углом.

Улетела птица, улетела прочь.

Не смогли друг другу

Мы в беде помочь.

Видно, этой встрече быть не суждено.

Мерзнет одиноко на окне пшено.

 

*  *   *

Сентябрь. Тридцатое число.

Дождит, дождит с утра.

А мне тепло.

А мне светло.

Мой день. Моя пора.

Как жаль, что скоро ты уйдешь,

Меня не взяв с собой.

А с неба сыплет мелкий дождь.

Настырный, но не злой.

 

*   *   *

Душно. Солнце к закату.

Стою на каком-то краю.

Предгрозовые раскаты

Ломятся в душу мою.

Воздух болезненно дышит.

Не хочется век подымать.

Ветер платье колышет,

Не смея его сорвать.

Я опущусь на камни,

Не шелохнусь, пока

Тяжелые первые капли

Не примет моя щека.

Сброшу с души душегрейку,

Сброшу одежду к ногам,

Ливню в косую линейку

Теплое тело отдам.

 

СТРЕКОЗА

С шипеньем растворилась дверь. Я вышла.

Автобус, завывая, отползал,

Обдав дорогу газовой отрыжкой.

У ног лежать осталась стрекоза.

 

Она была еще жива. Дрожала

Прозрачность ее крыльев на ветру.

Казалось, что она не возражала:

Коль суждено не выжить – что ж, умру.

 

Ее перенесла я ближний скверик.

Она легла на пожелтевший лист,

Прекрасная и легкая, как фея,

Наряд в лучах играет, золотист.

 

И знойным ветерком едва качало

Кленовый лист. И снова стрекоза

Судьбе своей ничуть не возражала

И только в небо пучила глаза.

 

 

*   *   *

Промозглые сумерки, серый туман.

Как куры, нахохлились зябко дома.

Вдруг черными стали земля, тротуар,

Деревья, столбы, опустевший базар.

И ветер среди опустившейся тьмы

Завел нескончаемые псалмы.

 

*   *   *

Московская поздняя осень.

Прогулки по графской усадьбе.

И лето, впорхнувшее в гости

В октябрь, горькое, бабье.

 

Обманчиво лижет мне веки

Луч, один из последних.

Ах, лето, печальным калекой

Хромает за мною по следу.

 

И грея продрогшую спину,

Со мной в унисон вздыхая,

Оно, пока луч не остынет,

Все по гостям порхает.

 

Ах, лето, страдальчески милое,

Божественное и рабье,

Спасибо за то, что ты было.

Спасибо за то, что ты бабье.

 

*  *  *

Старый год, седой, молодцеватый,

В брызгах серпантина и дождя,

Он уходит, пятясь виновато,

За собою Юность уводя.

 

 

СТАРЫЙ ГОД

Еще один, готовясь кануть в Лету,

Уходит, ускользает Старый год.

Уходит по протоптанному следу,

Свершая ежегодный крестный ход.

 

А мы, пытаясь удержать мгновенье,

Цепляемся за полы пиджака,

Как будто лишь одно прикосновенье

Способно воротить нам старика.

 

Уже готов к пути рюкзак дорожный,

В нем – наши беды, радости, дела.

Но год уйдет косматый и порожний,

Не взяв ни крохи с нашего стола.

 

Уйдет, в седую полночь окунувшись,

Не оглянувшись, не свернув с пути.

Уйдет, такой родной, великодушный.

И горько, что не может не уйти.

 

Уходит год, готовясь кануть в Лету,

Один, во тьму, в метель и снегопад.

А в окнах всех, где много, много света,

Бокалы и часы

Звенят, звенят, звенят…

 

*   *   *

Бреду сквозь толпу, как во поле,

Как будто терять больше нечего.

Смолистые почки тополя

Хрустят под ногой, как кузнечики.

В ДОВОЛЬНОМ

Воздух холодный и чистый.

То дождик, то морось, то снег.

Последние ржавые листья

Качаются, будто во сне.

 

Отходит пора листопадов.

В их шорохе зимняя грусть.

Лишь ветер, летя безоглядно,

Что-то поет наизусть.

 

За озером – сельское стадо.

Над озером – серый гусь…

Отходит пора листопадов, -

Легка их предзимняя грусть.

 

ВЕСНА

Утро дивное и свежее,

Как прохлада губ твоих.

За окном заря забрезжила.

Расшумелись воробьи.

 

Я рассвет встречаю с птицами,

Но галдежу – чересчур.

Подвожу слегка ресницы

После водных процедур.

 

Плащ. Косынка с попугаями.

Шляпка чуть наискосок.

И уже под сапогами

Захрустел сухой ледок.

 

Солнце тихо поднимается.

Хорошо идти и жить…

Но в карман залезли пальцы –

Дырка.

Надо бы зашить.

 

*   *   *

Вдалеке растаял поезд,

Хвост зеленый подобрав.

Завершилась наша повесть

Кляксой, капнувшей с пера.

 

Ты последним ставил точку

Грубо, глупо, не смешно.

Так в конце последней строчки

Вышло черное пятно.

 

Постарев за сутки, тяжко

Через площадь я брела,

А в глазах твоя рубашка

В клетку синюю плыла.

 

БУМАЖНЫЙ СОЛДАТ

Один поэт на свете жил,

Совсем еще не старый.

Всю жизнь свою поэт дружил

С немолкнущей гитарой.

Он песни добрые слагал

И спел за жизнь немало.

А как играл он, так играл,

Что сердце замирало.

Его любил весь белый свет

От края и до края.

Он был поэтом, а поэт

Легко в огне сгорает.

Он жил, любил, играл и пел,

Сгорая в песне каждой.

И на огне души сгорел,

Как тот солдат бумажный.

 

*   *   *

Нацепив зеленый армячишко,

Старый клен приветствует весну,

Невысокий, юркий, как мальчишка,

Будто бы играет в тишину.

 

Так и мы, спокойно-деловые,

Армяки из лучшего сукна.

А копни – юнцы полуседые,

А в душе – кипенье и весна.

 

*   *   *

Тихо. Травы в струнку.

В поле бродят сны.

Колокольцев рюмки

Пряностью полны.

Жаворонок где-то

Разливает трель.

Обгоняя лето,

Пролетает шмель.

На боку корзина.

Ягоды вразброс.

А в глазах глубинных –

Небо,

Вальс стрекоз.

 

НЕНАПИСАННЫЕ СТИХИ

Они ушли. Я их не написала.

Ушли, ни крыльев, ни души не обретя.

А ночью, в полудреме, я слыхала

Призывный шелест нерожденного дитя.

 

*   *   *

Вы помните развалины усадьбы,

Где я упала с треснутой скамейки?

Вы мне сказали:

- Заживет до свадьбы.

А я все дула, дула на коленку.

Но вы ушли, лишь только поднялась я,

Пожав мне руку дружески-надежно.

Но я в руках зажать успела счастье

Теплого касанья вашей кожи.

 

 

*   *   *

Промчась в золоченой карете

По самому краю земли,

Холодные брызги рассвета

На зябкие плечи легли.

 

Тумана промозглая вата

Свивает таинственный круг.

Стучат каблучки по асфальту,

Но не соразмерен их стук.

 

Так сердце неровным дуплетом

Бьется в грудную клеть,

Как будто стремясь с рассветом

Выскочить и умереть.

*   *   *

Спящей кошкой у окна

Примостилась тишина.

И притихла, чуть дыша,

Успокоившись, душа.

Получил минутный роздых

Скрип домашних половиц.

Свой полет замедлил воздух

Где-то около ресниц.

А в невидимой тиши

Слабый свет замельтешил,

Словно просит от души:

Не спеши.

Полуявь, полувиденье,

Полуволя, полуплен…

Полусонным привиденьем

Буду плавать между стен…

Время, время, не спеши

Тормошить мой сон души.

Пусть дотёмна-дотемна

Дремлет кошка у окна.

 

 

 

 

( 2-ой шмуцтитул с картинкой)

Мой город

 

 

 

***

Это не просто город

Над славной Обью-рекой,

Это наша история,

Это наш век золотой.

Это не просто скверы,

Улицы и дома –

В нем – моя высшая вера.

Он – это я сама.

Когда все шквалы в лицо мне,

Когда все пути наугад,

Меня он ведет к часовне,

Поставленной век назад.

Мосты, дворцы и соборы,

Люди, мой дом, семья

Это не просто город,

Это судьба моя.

 

МОЯ МАЛЕНЬКАЯ РОДИНА

 

Под сибирскими сугробами,

У мелеющей реки

Моя маленькая родина

Зажигает огоньки.

 

Мной дорог немало пройдено,

Только в сердце узелком –

Моя маленькая родина,

Мой родной до боли дом.

 

Пусть дороги к ней в колдобинах,

Ветер бьет свирепо в грудь,

Моя маленькая родина

Даст возможность отдохнуть.

 

Мама сварит чай смородинный,

Вынет из печи пирог.

Моя маленькая родина

Кошкой ластится у ног.

 

Я тебя не вижу сгорбленной,

Потемневшей от тревог.

Моя маленькая родина –

Вечно юный уголок.

 

Скоротечен век.

Уходим мы.

Но законам вопреки

Мы живем – нас помнит родина

У мелеющей реки.

 

 

*   *   *

Мы встретились на станции Сибирской

На скользком малохоженном мосту.

Над нами плыло облако так низко,

Казалось, приглашало в высоту.

 

Нам вороны не каркали, а пели,

Сужая над мостом крылатый круг.

Перила озабоченно скрипели.

Сближая незаметно пальцы рук.

 

Рука в руке мы шли, пути не зная,

Неся какой-то несусветный бред.

И ветер, с нами в чехарду играя,

Сорвал мой новый вязаный берет.

 

Но облако растаяло так быстро,

Что вороны закаркали с тоской…

Мы встретились на станции Сибирской,

Чтоб разойтись на станции Инской.

 

МОЙ ДОМ

Строится дом – высотный, элитный

Рядом с неброским моим –

Старым, обшарпанным, полуразбитым,

Но с детства таким дорогим.

Стен не касались давно штукатуры,

Кругом нищета, неуют.

Произведением архитектуры

Вряд ли мой дом назовут.

Строили дом этот пленные немцы

Добротно, кирпич к кирпичу.

Здесь люди простые живут.

Им по сердцу

Наш кров. Мы не ропщем ничуть.

Одна лишь беда: новостройки-громады

Затмили собой небосвод.

Наш дом оказался в высотной блокаде.

Жаль, солнце не светит в обход.

 

ГОРОД И ДОЖДЬ

Пробуждается город, не глядя на дождь.

Женщина-дворник метет свой участок,

Крича на прохожих:

- Куда же ты прешь?! –

Но люди спешат, отвечают не часто.

 

Автобусы выползли из гаража.

Засеменили старушки на рынок.

Ринулись дети, смеясь и визжа,

К школе, стоящей над самым обрывом.

 

Погасло сиянье рекламных огней

Неоново-голубое.

А дождь не кончается.

Дождь  все сильней.

Ему нипочем – есть ли зонт над тобою.

 

Рождается день.

Пусть он серый, сырой.

Но город в порядке в любые осадки.

Просто сегодня небо с дырой –

Осталось пришить понадежней заплатку.

 

СОЛНЕЧНАЯ УЛИЦА

Над рекой Инею,

У самого обрыва

Еще осталась улица,

Короче ее нет.

На ней всего два домика,

Полулежащих криво.

В одном живет старушка.

В другом корявый дед.

 

Название той улицы

Горячее и сочное,

Хоть шлак кругом и рытвины –

Куда ни кинешь взгляд.

Но старые романтики

Ее назвали Солнечной…

 

Давно ли это было? –

Почти сто лет назад.

 

*   *   *

Когда льет нескончаемый дождь,

холодно до посиненья,

Когда не спадает листвы

мокрое рыжее золото,

Когда людей настроенье

Под стать погоде осенней –

Каким ярким становится мир

От разноцветья зонтиков.

 

*   *   *

Снег ли сыплет с неба или дождь,

Ждешь ли ты меня или не ждешь,

Я нет-нет да оглянусь назад,

Так ли ярок окон твоих взгляд,

Так ли в реку смотрятся мосты,

Так ли твои дворики чисты,

Так ли после холода воскрес

Медунично-огоньковый лес,

Обмельчала ли река Иня

Без меня?..

 

ИЗДРЕВАЯ

 

Родина предков моих – Издревая.

Корни и кости их – в этой земле.

Под сенью лесов твоих я прозреваю.

Здесь небо свободней, и солнце светлей.

 

Весной здесь проталины лучшие в мире,

На них прошлогодние травы свежи.

Здесь воздух так чист, словно ливнем простиран.

Дыша полной грудью, ты чувствуешь:  жив!

 

А летом так манят клубника лесная,

И бор, полный крепких боровиков…

Родина предков моих – Издревая,

Она – мой единственный истинный кров.

 

 

СТОЛБОВАЯ УЛИЦА

Столбовая улица.

Столбовая быль.

Вдоль бараков тянутся

Черные столбы.

Столбовая, пыльная,

Горькая стезя.

Из окна подвального

Детские глаза

Детские, наивные,

В них – столбы, столбы –

Костыли безрадостной

Мачехи-судьбы.

Маленькая девочка,

Нос прижав к стеклу,

Позабыла рваную

Книжку на полу.

Что-то ей привиделось

Где-то там, вдали.

Взгляд ребенка светится,

Как из-под земли.

А столбы скрипят, скрипят,

Манят за собой…

Столбовая улица.

Столбовая боль.

 

ШАФРАНОВКА

 

Шафрановка – Богом забытая,

Крест-накрест давно забитая.

Меж брошенных пятистенок

Гуляют запахи тлена.

Не слышно ни пенья, ни лая –

Деревня теперь нежилая.

 

Шафрановка – Детство и Юность,

Встречайте меня. Я вернулась.

Но скорбно вздохнули деревья

Над опустевшей деревней,

С лица земли полустертой,

Холодной, покинутой, мертвой…

 

Погостов не любит Юность.

Юность сюда не вернулась.

 

 

ОБЛАКА

Облака - летучие голландцы,

Пролетают медленно над городом.

А сквозь них сияет свежим глянцем

Небо перламутровое, гордое.

В зеркалах оконных отражаясь,

Пролетает счастье белокрылое,

Недоступное, волнующее, милое.

Высоко летит.

Какая жалость!

 

*   *   *

Первый снег, долетев до асфальта,

Превращается в дождь.

Словно подвенечное платье

Продано ни за грош.

 

Я ступаю по тротуару

В растерянном полусне…

А в сапогах моих старых

Хлюпает первый снег.

УЛЫБНИСЬ!

С высоты моста Коммунального

В берег Обской вглядись –

На пляжном песке пожелание

Начертал доброхот:

«Улыбнись!»

Утру, восходу, дню новому,

Душе, устремленной ввысь…

Прохожий,

В рамки закованный,

Послушайся и –

Улыбнись!

 

АВТОБУС

Автобус номер пятьдесят

Ползет кривой дорогою.

А за окном дожди висят

Косые, хлипконогие.

Ползет он полусотый раз

Дорогою разбитою.

Полсотни глаз, потухших глаз

Глядят в окно размытое.

Стекло бьет капельная дрожь.

А он ползет, ползет сквозь дождь…

 

*   *   *

Спокойной ночи, улочки Инские!

Довольно в ступе прозу дня толочь.

Замрите, одеяний серость скинув,

Прикройте веки и впустите ночь.

 

Впустите небо в серебристо-черном,

Созвездий неоткрытых кружева,

Сотрите с лика мира обреченность,

Шепнув на ушко добрые слова.

 

Моторы, музыка и возгласы людские –

Все стихло. Ночь глядит из-под руки.

Спокойной ночи, улочки Инские.

И вам спокойной ночи, земляки…

 

САРБОЛЛА

(баллада-быль)

Светлой памяти моей бабушки

Евгении Николаевны

Он жил под деревней Барановкой,

Казах, молодой и сильный.

Не по добру так рано он

Попал в эту глушь России.

 

Лишенный наследства земельного

И кровного (близких убили),

Был сослан он на поселение

В бескрайние дали Сибири.

 

Он свыкся, хоть жизнь была скотскою.

Но все когда-то проходит.

Прошло его детство сиротское

В учебе, в работе, в охоте.

 

Он вырос и стал уважаемым

Муллою в своем селенье –

Крестным отцом, пожалуй, был

Он юному поколенью.

 

Однажды вечор, в воскресенье,

Он шел вдоль Барановки бодро.

И тут повстречался с Евгенией –

Красавицей из народа.

 

Неслась она,  простоволосая,

Босые изранив ноги,

И падая, русыми косами

Пыль собирала с дороги.

 

За нею, гремя сапожищами,

Бежал ее муж-пропойца,

Размахивая  топорищем,

Он бил по чему придется.

 

Казах пожалел красавицу,

Загородил собою.

Ему ли с пьянью не справиться

И девку спасти от побоев?!

 

А девка-то – заглядение! –

Румяна да круглолица.

А имя какое! – Евгения.

И парень решил жениться.

 

Увел он ее, пригожую,

Своим землякам представил.

Все сделали – как положено,

Свадьба была простая.

 

Дочь появилась вскорости –

Чернява, глаза раскосы.

Забыла девка о горестях,

В платок упрятала косы.

 

Год, как одно мгновение,

В любви и трудах промчался.

Счастливой была Евгения   -

До рокового часа…

 

Грянул июнь сорок первого.

Он, уходя, обернулся –

Чтобы ждала и верила…

А сам с войны не вернулся.

 

Сгинул в кровавых сражениях,

Не дождавшись победы…

Не встретился с нашей «баб-Женею».

А я не узнала деда.

 

Д У М С К И Й     Г О Л О В А

 

(поэма)

 

1.

 

Век двадцатый. Самое начало.

На Оби уже заложен град.

Мирно баржи ходят от причала,

Блики солнца золотом горят,

Отражаясь в куполе собора.

С колокольни льется Благовест,

Возвещая мир, что новый город

Ново-Николаевск - уже есть.

Невелик покуда он, родимый, -

Домики вдоль улицы.

И мост.

Но уже над Обью в клубах дыма

На восток несется паровоз.

 

Городишко Ново-Николаевск

Был почти поселком. За рекой

Старая деревня разрасталась

Над изгибом - над Кривой Щекой.

 

Невский храм построили всем миром,

Не щадя здоровья и затрат.

Под его стеною Тихомиров

Погребен был век тому назад.

Его потом-кровью храм политый

Колокольным плачем отпевал.

Весь народ - от мала до велика -

В путь последний друга провожал.

 

2.

 

Пожар девятого года

Обуглил цветущий май.

И стал пепелищем город,

Осиротевшим - край.

 

Над вихрем пожара и дыма,

Спалившего все до конца,

Встал Он - Жернаков Владимир,

Сын Ипполита-купца.

 

Потомок почтенного рода,

Уважаемый, молодой,

В тот год он был избран народом

Городским Головой.

 

Не награды, не важные званья

Несли ему радость и свет,

А город, отстроенный заново

Всего-то за несколько лет.

 

Сын отца своего, Ипполита -

Умен, смекалист и смел.

Если нужно, он - градостроитель,

Если нужно, он - винодел.

 

Русский человек, горяч и пылок,

Пользы ради - не из баловства -

Нерадивых, сняв ремень,  лупил он.

Справедлив и строг был Голова.

 

Короток был срок на царской службе

(Хватит пальцев на одной руке).

Знал купец - как важен и как нужен

Сильный город на Оби-реке.

 

Так из Томска приглашен был зодчий,

Безызвестный молодой еще Крячков.

Голова и зодчий дни и ночи

Колдовали над проектами домов,

Словно купина неопалимых,

Чтобы людям свет могли дарить.

Множество домов неповторимых

В жизнь они решились воплотить:

Школы, магазины и больницы…

Мысль, как птица, выше все стремится.

 

Так задуман корпус был торговый

(Ныне краеведческий музей).

Архитектор, смелый и толковый,

Строил на века и для людей.

 

Белоснежным лебедем часовня,

Позолотой праздничной горя,

Встала над проспектом главным, словно

Девушка у алтаря.

 

3.

 

Жить без любви - что брести бездорожьем.

Был ли он счастлив?

Наверное, был.

Тайна сия велика есть.

И все же

Полную чашу до дна он испил.

 

Из крови и плоти, не свят и не грешен,

Запретный найдя идеал красоты,

Он чувство свое безо всякой надежды

В сердце пронес до последней черты.

 

Он письма писал для нее ежедневно -

Исповедальные письма любви.

Все они стопкой неприкосновенной

Хранились, как ценность, в столе Головы…

 

Она входила в кабинет

Розовощекая с морозца,

Сама, как в зимний полдень, солнце,

И застилала белый свет.

 

Любовь к Бутович Зинаиде -
Смесь боли, грусти, торжества.

Желанный облик лишь завидев,

Терялся милый Голова.

Как он старался безуспешно

Скрывать волнение и страсть…

Но речь о самом наболевшем -

О благе города велась.

 

Хоть мысли бегали по кругу,

Мэр не лишался головы,

И оставаясь близким другом,

Не преступал порога "Вы".

 

Он в жизнь ее вносить смятенье

Не смел, храня покой семей,

Но до последнего мгновенья

Он думал и мечтал о ней.

 

Она ж, прекрасное созданье,

Сил не жалея и мошны,

Вносила лепту в созиданье

Родной сибирской стороны.

 

Что делать, если не сложился

Любовный, светлый их дуэт.

Развить Владимир не решился

Сей романтический сюжет.

 

4.

 

Годы верной службы и раденья

Городу во благо - не спасли.

Оттого, что был он "беспартейный",

Его в "черный список" занесли.

 

Как же! - богатей, большой купчина,

На царя работал в Думе он.

Был купец Почетным гражданином,

А теперь он - "аглицкий" шпион…

 

Кандалов железо. Тиф и голод.

Боль. Бессилье.

Господи! Спаси!

 

А когда-то его целый город

На руках восторженно носил.

 

Стылые бараки, нары голы,

Крики, стоны узников в ночи.

Нет, не помнят, кто построил город,

Выродки на вышках, палачи.

 

Сердцу все теснее в тощем теле -

Как набатом в Невском храме бьет.

Не промчится пуля мимо цели

И за проволоку не свернет.

 

Но за ней вдруг встанет юный город,

Осиянный светом куполов,

Город будущего - сильный город,

Центр Державы - Город городов.

 

5.

В лагерях неведомых бесследно

Сгинул Святый Божий человек.

И последним для него просветом

Был тот миг, когда он падал в снег -

Снег блистал сиянием забытым

Жара той любви, что людям нес,

Словно кто на простыню рассыпал

Пригорошню падающих звезд…

 

Нет, не запытали, не убили.

Жив – гласит народная молва–

Града стольного всея Сибири

Самый первый Думский Голова!

 

 

( 3-й ШМУЦТИТУЛ  С КАРТИНКОЙ)

«Синицы в рукавицах»

БЕГУЩАЯ ПО СУГРОБАМ

 

Разве могли мы представить,

Забитые бытом, оба,

Что все по местам расставит

Бегущая по сугробам.

 

Разве могла я поверить,

Что в ночь моего возрожденья

Расступятся тихо деревья

Для таинства наважденья.

 

И я, забыв про хворобы,

Про смерть с занесенной косою,

Бегущею по сугробам

Ворвусь в этот лес босою.

 

И буду бежать по снегу,

Бежать вкруг берез и сосен.

И будут за мной по следу

Расхаживать волки и лоси.

 

Снег, такой легкий и звонкий,

Не опадет под ногами,

А будет держать, как ребенка

С расправленными крылами.

 

А ты на опушке леса,

В сугробе по грудь увязнув,

Будешь сидеть на месте,

Скучный, благообразный.

 

К чему тебе столько снега? –

Совсем провалиться чтобы?!

Ты явно ни разу не был

Бегущим по кромке сугробов.

 

Прости. Не хочу. Устала

Вязнуть в снежной утробе…

И между берез пропала

Бегущая по сугробам.

 

ИМЯ ВЕРА

 

По чьему-нибудь примеру ль,

Или просто с потолка,

Дал отец мне имя Вера.

(Тяжела ж его рука!)

 

И хотя, почти седая,

Я доверчиво-проста.

Не меняется с годами

Эта детская черта.

 

Я все также в сказки верю,

Верю в Бога и в людей.

Только  кто-то мне под двери

Все подкладывает   змей.

 

Но я змеям тоже верю.

Молоко им в плошку лью.

Звери-люди,

Люди-звери,

Я вас все-таки люблю.

 

КАК В ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ

 

Уже зовут по отчеству.

Меняется портрет.

Но удивляться хочется,

Как в восемнадцать лет.

Ну, нету больше моченьки

Жить так, как хочет свет!

А мне влюбиться хочется,

Как в восемнадцать лет.

 

*   *   *

Я дочь ночей, бессонниц дочь.

Когда все спят, сгораю пеньем,

Схожу в серебряную ночь

В окошко по сквозным ступеням

 

Туда, где плачет тишина,

Росой на травы упадая,

Где бродит грустная луна,

Красивая и молодая.

 

Ноя взрываю тишь у ног,

Спускаясь в ночь звенящим шагом,

А вслед за мной летит окно,

В нем штора бьется желтым стягом.

 

А мне навстречу хор цикад,

Разбуженных так неурочно.

И нет уже пути назад

К тискам стенным и потолочным.

 

Я дочь ночей, бессонниц дочь.

Когда все спят, сгораю пеньем,

Схожу в серебряную ночь

В окошко по сквозным ступеням.

 

ОБЪЯВЛЕНИЕ НА ЗАБОРЕ

 

Куплю совсем недорого

Поношенные крылья.

Я так давно над городом

Свободно не парила.

Мои вконец изодраны –

Ни перьев, ни размаха.

Забытая мелодия –

Их шорох под рубахой.

 

Продайте, люди добрые,

Мне два крыла недорого,

Чтоб воздух – во все легкие,

Чтоб тело стало легкое;

Чтоб взмыть над той дорогою,

Которую торила,

Куплю совсем недорого

Поношенные крылья.

 

ПОЮ ВЕЛИКОРОССОВ

 

Черны власы. Глаза раскосы.

По нитям вен степная кровь.

Но я пою великороссов

Под стон березовых ветров.

 

Старик-акын, мой пращур дальний,

Стихи вздыхая у костра,

Через века вручил мне тайну,

Влекущую по вечерам.

 

И лишь восходит светоч лунный

Над черной сжавшейся землей,

Я слышу – оживают струны.

Быть может, это пращур мой

 

Поет про степь, про маки в росах,

В степи шальные табуны…

Но я пою великороссов

Под белым светочем луны.

 

СИНИЦЫ В РУКАВИЦАХ

 

Мои руки в рукавицах –

Две озябшие синицы,

Съежились от стужи.

А в твоих бушует пламя,

Они рядом журавлями

Беззаботно кружат.

 

Холод щедро убеляет

Инеем ресницы.

Обойми меня крылами,

Отогрей синицу;

Пробуди своим дыханьем

Пальцы ледяные,

Пусть летят они стихами

В дали снеговые.

 

От сплетенья рук горячих

Запоют синицы.

Мир оттает, став богаче…

К черту рукавицы!

 

*   *   *

Я запуталась, люди,

Не судите меня.

Собачонкой приблудной

Роюсь в мусоре дня.

Позабыв о приличьях,

Распыляясь на злость,

Я дерусь за добычу –

Пустяковую кость.

 

*   *   *

Ночь. Ненастье. На окошке

Плачет свечка в медной плошке.

Раздвигая темноту.

Слезы стынут на лету.

 

За окном не видно ливня,

Только гром с рычаньем львиным

Бьется в небо и в стекло.

Черным сфинксовым крылом.

 

На окошке свечка тает.

За окошком ночь рыдает.

По карнизу бьет струя –

Это, статься, жизнь моя?!..

 

*   *   *

Рыдали тучи. Лес рыдал,

Роняя слезы неба с хвои.

Их ветер к югу погонял

С надрывно-жалостливым воем.

 

Дождь лил и лил, с ума сводя,

Такой смородиново-рясный.

И очумевши от дождя,

Лягушки прыгали на трассу.

 

Нас обступали дождь и тьма,

Стараясь сбить с пути и с толку.

Сходили «дворники» с ума,

Не успевая чистить стекла.

 

Мы разбивали хмарь небес

Стальной автомобильной грудью.

И расступался, плача, лес,

И гром не бил из всех орудий.

 

И только дождь полуслепой

Сквозь ночь все вел нас за собой…

 

*   *   *

Скоро сыпется песок.

Видно, горлышко не узко

У песочных у часов

На комоде старорусском.

 

Перевернуты часы

Легким взлетом тонких пальцев.

Этот взлет провозгласил

Окончание абзаца.

 

Бег стремителен в часах.

Поздно их нести в починку.

Перевесит на весах

Жизнь единая песчинка.

 

Скоро сыпется, звеня,

Время сквозь мои ладони…

Грустно смотрит на меня

Накомодный  белый слоник.

 

*   *   *

Да не остудит полымя

Мой огнь бесцветными ночами!

Да не покинет юность мя

В лета бальзаковской печали!

 

Да будет светел грустный лик

Во дни трагических исходов!

Да будет чист стихов родник,

Ключами бьющий год за годом!

 

Да не оставит меня Бог

Во безысходном лихолетье!

Да не оставит меня боль

За все, творимое на свете!..

 

 

БАЛЬЗАКОВСКОГО ВОЗРАСТА НАДЕЖДА

Всегда полуопущенные вежды,

Одухотворенна и бледна,

Бальзаковсого возраста Надежда

Зябнет у открытого окна.

 

На плечи шаль наброшена небрежно,

Но светел грустью осиянный взгляд.

Бальзаковскго возраста Надежда

Глядит на умирающий закат.

 

Он, как всегда, чуть холоден, чуть нежен,

И в меру ал, и в меру огнеок,

Но для нее, для женщины-надежды –

Он не переступаемый порог.

 

За тем порогом счастье так безбрежно.

Что сам собою гаснет свет надежд…

Бальзаковского возраста Надежда

Все смотрит вдаль из-под прикрытых вежд.

 

НОЧЬ И Я

За темнеющим окном

Глаз висит холодным диском –

Ночь косматым василиском

В мой заглядывает дом.

 

Разметав копну волос,

Ночь застыла изумленно.

Разглядев средь дыр оконных

Мой, к стеклу прижатый, нос.

 

Ночь и я. Стекло, как лед.

Обреченность. Отрешенность.

Дальних звуков приглушенность.

Неудавшийся полет…

 

*   *   *

 

Король приходит по вторникам.

Ставит авто в стороне.

И мимо старух, мимо дворника

Идет через двор ко мне.

 

Жмет кнопку рукою левою

Буднично, на ходу,

В ту дверь, где ничьей королевою

Неделю я вторника жду.

 

Король улыбается  сдержанно,

Играя извечную роль,

Уверенный, не поверженный,

Временный, но король.

 

Под утро, в разбросанной горенке

Проснувшись от крика ворон,

Уходит король. И до вторника

Неделю пустует трон.

 

СПЯЩИЙ АНГЕЛ

По безмолвной ряби вод

Лодка медленно плывет

В час закатный, в час вечерний

По теченью.

По теченью.

Просмоленные бока

Гладит тихая река,

Лодку к устью продвигая.

В лодке женщина нагая.

Чисто ангел, спит на дне,

Улыбается во сне.

Кто она?

Куда? Откуда?

Чудо рая или блуда?

Ева или же Лилит

В этой лодке сладко спит?

О какой безумной ночи

Губы сонные бормочут?

Почему одна в ладье? –

Нам неведомо сие.

Все, что было, что случится –

Все под Божией десницей.

А пока под стон ракит –

Вечер.

Лодка.

Ангел спит.

 

ХОРОШО СИДИМ

 

Загрустило синее

Стылое окно.

Лампа керосинная

Не горит давно.

Надувные шарики

Превратились в хлам.

Разбежались карлики

По сырым углам.

Сны бегут, как ежики,

Сбившись, за порог.

Холодно до дрожи.

Изо рта – парок.

Вьюга снеговатная

Лепит гладь стекла.

Карлики лохматые

Шепчутся в углах.

Я же под тулупами

С кошкой на груди

Улыбаюсь, глупая –

Хорошо сидим!

 

 

*   *   *

Безжизненно виснет над миром

Косматая тень облаков.

Иду по притихшей Сибири

Под сонное эхо шагов.

Ни ветра, ни скрипа, ни бряка.

Так тихо, что хочется плакать…

 

*   *   *

Не хочу быть бледным ангелом

Под луною да под звездами.

Не скобли мне душу наголо,

Я для этого не создана.

 

Я ведь только с виду скромная –

Вся в цветасто-нежно-ситцевом.

Но я женщина скоромная –

Мне луною не насытиться.

 

Одари меня безумствием

Ночью томною и темною,

Пусть беснуются без устали

Две души в одну сплетенные.

 

И пусть с неба звезды сыпятся

На постель звенящим жемчугом.

А луной мне не насытиться –

Я не ангел, просто женщина.

 

 

*   *   *

 

Ни выяснений, ни обид, ни споров.

К чему друг друга понапрасну мучить?

- Когда мы снова встретимся?

- Нескоро.

- Но почему?!

- Прости. Так будет лучше.

 

Уже светало. Фонари погасли.

Он горько улыбнулся:

- Как угодно.

И руку мне  поцеловав бесстрастно,

Ушел во тьму, сутулый,

Прошлогодний.

 

ВСЕПРОЩЕНИЕ

 

Пригладив крупной пятерней

Все складочки на кителе,

Ушел он в ночь, ее герой,

С улыбкой победителя.

 

Ушел он, человек-устав.

Подтянутый, подстриженный,

Ушел, слегка поцеловав

Ее кудряшки рыжие.

 

Небрежно бросив ей:

- Вернусь.

- Вернешься?

- Обязательно.

Ушел, насвистывая в ус

Мотив непритязательный.

 

Она же скинула тотчас

Наряды, украшения…

Но в глубине усталых глаз

Застыло всепрощение.

 

*   *  *

Слова никчемные, слова пустые,

Как горсть песка в безжизненной пустыне.

Ветер разметает словоблудье

По барханам знойным и безлюдным.

БЕЛЫЕ НОЧИ

Белые ночи чужого города.

Небо придавлено.

Подняты вороты.

После густого закатного сурика

Город застыл в ожидании сумрака.

Я здесь непонятая, несвободная,

Инопланетная, инородная.

Белые ночи.

Бледная сизость.

Ты мне чужой.

А ведь был так близок.

Белые ночи.

Дворцовая готика.

Город в граните. Ты – тоже.

Экзотика!

 

***

Белый домик в междуречье.

Огород. Плодовый сад.

Гибкой девушкой беспечной

Выше крыши виноград.

 

В окнах дымка занавесок,

Колыхаемая сном.

С двух сторон прохладным плеском

Все вздыхает водоем.

 

Чуть качает дикий донник

Запыленные листы…

Снятся донник, белый домик,

А в дверном проеме – ты.

 

Ты все тот же. Век, похоже,

Не меняет образ твой.

Ты все тот же… Вроде, тот же,

Но уже совсем чужой.

 

Над дверным проемом лозы

Вьются страстно и легко.

Виноградин белых слезы

Слишком, слишком высоко…

 

*   *   *

Мне март взмахнул рукою влажной

Из-за февральских снежных плеч.

И как-то сразу с крыши каждой

Сосульки стали дружно течь.

Вдруг, не ко времени, стал серым,

От неожиданности, снег.

И почки ожили, поверив

Такой молоденькой весне.

И стало весело от гвалта

Довольных солнцем воробьев…

Хотя до первых чисел марта

Ждать – целых тысячу часов.

БЕЛЫЙ ЛЕДОХОД

Белый, белый ледоход

Вдаль к неведомому устью

Тело рваное несет

С неприкрытой белой грустью.

 

Раскололись берега

Под напором белой мощи.

Льдин разбитые бока

Воды вешние полощут.

 

Мчатся сквозь стремнину вод

Льда раздробленные части –

Это белый ледоход

Рвется к устью,

Словно к счастью.

 

*   *   *

 

Я видела воочию

Тому назад пять дней,

Как с неба полуночного

Средь грома и огней

Упал, развеяв в клочья

Набрякших туч кули,

Дождь,

Сочный, непорочный,

На трещины земли.

 

*   *   *

 

Жаль видеть осень только из окна,

В постели белой,

Из палаты белой.

Нас разделяют стекла и стена,

И провода, опутавшие тело.

 

Жаль, не всегда волнует листопад

Таинственных, несущих жизнь прохожих…

Нет, листья под ногами не пылят,

А души отпускают осторожно.

 

 

*   *   *

Вторую неделю упадок,

Бесцельная суета,

И в комнате беспорядок,

И на душе пустота.

 

Вторую неделю стучится

В окошко усталая дрожь.

И ноет под левой ключицей,

Приветствуя осень и дождь…

 

ОСЕНЬ НА ВАСИЛЬЕВСКОМ

 

Осень в саду на Васильевском,

Вересень в желтом жилете.

Каштан, памятуя о лете,

Остаться зеленым силится.

 

Полдень. В саду малолюдно.

Словно газеты вчерашние,

Ветер гоняет опавшие

Листья по краю запруды.

 

Мостик в оцепенении –

Не скрипит и не дышит,

Но он, я уверена, слышит,

Как падают листья осенние.

 

Сентябрь – звенящий вересень –

Роняет листву неустанно…

Мальчишки сбивают каштаны,

В пруду засыпают селезни

 

*   *   *

 

Сегодня в восемь,

Ровно в восемь

Ко мне зашла проститься осень.

В одежде старой, грязно-влажной,

Озябшая, без макияжа,

Пошатываясь от бессилья,

Но помощи не попросила.

Она взглянула мне в глаза,

Ни слова так и не сказав,

И потоптавшись у порога,

Засобиралась вновь в дорогу.

В дверях внезапно оглянулась

И улыбнулась.

И медленно, как бы во сне,

Шагнула в снег.

 

В НОВОГОДНЕМ ЛЕСУ

 

Как пусто и грустно сегодня.

Устала я жить без чудес.

Возьми меня в лес новогодний,

В заснеженный сказочный лес.

 

Внеси на руках, словно в терем,

Построенный для меня.

Нам стенами будут деревья,

А люстрою – в небе луна.

 

Послужат нам белой постелью

Пушистые снежные мхи.

Я там под уютною елью

Сложу голубые стихи.

 

Я стану наивной, безгрешной

Под сенью волшебной луны,

Мне будет подмигивать леший

Из-за соседней сосны.

 

В рот сунув лохматые пальцы,

Он свистнет, лесной вахлак.

И россыпью кинутся зайцы

Из-под еловых лап.

 

А мы будем грызть орехи,

Найденные в дупле,

И нам будет вторить эхо,

Что счастье есть на земле.

 

Мы будем с тобою в обнимку

Бродить меж ровных стволов,

Пока в предрассветной дымке

Не стихнет уханье сов.

 

Мой милый, мне грустно сегодня.

Устала я жить без чудес.

Ах, где ж этот лес новогодний,

Заснеженный сказочный лес?..

 

ПРОЩАНИЕ СО СТАРЫМ ГОДОМ

 

Ты постарел. И выглядишь устало.

Жизнь коротка. А ты торопишь жизнь.

Постой. Остановись.

Ты был со мной так мало.

На полчаса хотя бы задержись.

Путь долог.

Ты присядь.

Я дверь держать устала.

За нею - одиночество и тьма.

Побудь со мной.

Ты был со мной так мало.

Наступит час - открою дверь сама.

В окно скребется, подвывая, ветер,

Откуда-то доносит голоса.

Ссутулившись, сидишь на табурете

И, молча, выжидаешь полчаса.

Но ты уйдешь.

И станешь светлым прошлым.

Метель шальная заметет твой след.

Идут минуты.

Ты не шелохнешься.

Пробьют часы –

И скрипнет табурет.

 

*   *   *

 

На что мне ленты? – косы в шифоньере,

Покоятся на полках бельевых.

На что мне сказки, раз уже не верю

В бессмертье, колдунов и домовых?

 

На что труба, когда печи нет вовсе?

На что мне Я, когда себе я лгу?

Но все ж вплетаю снова ленты в косы

И зажигаю звездочку во лбу.

 

 

 

( 4-й ШМУЦТИТУЛ С КАРТИНКОЙ)

ДУНОВЕНИЕ

***

Я такая как есть и, простите,

Я останусь такой до конца.

Бриллиантом не стать чароиту,

Но он тоже хорош для кольца.

 

Я такая как есть. Ваше дело,

Принимать или не принимать.

Ведь не за день, не за неделю

Я скроила характер и стать.

 

Вот такая, как есть, я шагаю,

Чуть касаясь ногами земли.

Беспокоит душа нагая,

Мы с ней шуб на себя не нашли.

 

Я такая как есть.

Вот такая!

И меняться уже не хочу.

Чуть касаясь земли, шагаю.

Закрываю глаза и… лечу.

 

ТИХИЙ АНГЕЛ

 

Любимый мой, мой тихий, тихий ангел,

Согрей меня, приняв под сень крыла.

Мы встретились во имя и во благо

Живого и пресветлого тепла.

 

Найдя друг друга в этом грустном мире,

Мы этот мир огромный обрели.

Что нам, счастливым,

Клеть сырой квартиры,

Когда мы дети неба и земли.

 

Любимый мой, мой тихий, тихий ангел,

Во всем земном на Бога положись.

Мы встретились во имя и во благо

Всего того, что называют ЖИЗНЬ.

 

*   *   *

 

Бросает будущее тень

Из умиленья, состраданья

На неразгаданную звень

Двух неразгаданных созданий.

 

Пусть тень немного коротка

И не проходит сквозь века, -

Она лишь предисловье

Истории с любовью.

 

*   *   *

Что ж ты делаешь со мною? –

Я глупею на глазах,

Словно раннею весною,

Я ищу цветы в снегах.

 

В огороде, во саду ли,

Во бреду ли, наяву –

Среди жарких роз июня

Я седой подснежник рву.

 

И вдыхая ароматы,

Я плету себе венки,

Улыбаясь виновато,

Обрываю лепестки.

 

Снова верю в разум сердца

И высокие слова.

И надеясь отогреться,

Дом ломаю на дрова.

 

Что ж ты делаешь со мною?!

Я на самом на краю

Под разрушенной стеною

Все вздыхаю и пою.

 

*   *   *

Сидеть вдвоем под свежим стогом,

Дышать полынью, зверобоем,

Уняв нахоженные ноги,

О чем-то говорить с тобою;

 

Перебирать былинки сена,

Чтоб пальцы сберегли их запах,

Следить, как солнце за селеньем

Играется в кедровых лапах;

 

И отрывается от веток,

Окинув мир горячим взглядом,

Разбрасывая блики света

По зеркалу озерной глади…

 

*   *   *

И вечер, и ночь, и утро –

Только для нас двоих.

Лунною крошкой припудрен,

Вечер загадочно-тих.

 

Сдерживая дыханье,

Падает в ноги листок,

И, как дитя, затихает,

Свернувшись у наших ног.

 

Таясь в листве темнокудрой,

Сами ложатся в стих

И вечер, и ночь, и утро –

Для двоих.

На двоих.

 

*   *   *

Седая ночь ленивой лаской

Слегка поглаживает землю.

Так неразгаданная сказка

На ветках яблоневых дремлет.

 

Так на распахнутой постели

Любовник юный, светлоокий

Не спит, счастливый, дышит еле.

Он сон ее хранит глубокий.

 

А ночь заглядывает в окна,

Следя за всем небезучастно,

Своим единым бледным оком

Чужое освещая счастье.

 

 

*   *   *

 

Когда ты спишь,

Спокойный, безмятежный,

Я, глядя на тебя, боюсь дышать.

Я глажу ворох брошенной одежды

На спинку стула, складками шурша.

 

Мне очень жаль полуночных мгновений,

Потраченных на сон и забытье,

Когда есть счастье – слушать в упоенье

Спокойное дыхание твое.

 

ДОРОГА К ХРАМУ

 

Вся жизнь моя была дорогой к Храму.

Был путь не очень долог, но тернист.

Теперь же под уставшими ногами

Все прожитое – будто белый лист.

 

Бери. Пиши. Все начинай сначала.

Ломай терновник на своем пути…

Но, чувствую, душа моя устала

По выбоинам к Вечности брести.

 

И Храм мой – вот он, за моим порогом,

До купола достанешь и креста.

Но до чего же стыдно перед Богом.

Что так душа безжизненно -пуста.

 

И нет от пустоты надежней средства,

Чем броситься ветрам наперерез,

Или впадая в розовое детство,

Опять свой Храм искать в краю чудес…

 

Когда ж устанешь гнаться за ветрами –

Остановись! –

Ты на дороге к Храму.

 

ЧЕРКИЗОВСКИЙ САД ПОСЛЕ ГРОЗЫ

 

Заросший сад за окнами терраски,

Напоенный июльскою грозой,

Разбавил густо-лиственные краски

Прозрачной серебристой бирюзой.

 

И вспыхнул сад, как будто на рассвете,

Когда луч солнца будит каждый лист.

И потянулись в небо руки-ветви

Под оживленный соловьиный свист.

 

Поплыл парок, кисейной пеленою

Встревоженную зелень застелив.

И пробудились спящие под зноем

Все ароматы матушки-земли.

 

Рождая звуки добрые, как сказки,

Земля блистала каждым лепестком.

И сад запел за окнами терраски

О чем-то тихом, вечном, но живом…

 

КРЫЛО ПОЭТА

(триптих)

Дм. Кедрину

1.

Горит ночник.

Час до рассвета.

Дрожат в руках страницы, чуть дыша.

Мне тихо открывается поэта

Вечно живая, страстная душа.

 

Легко ли ей, при жизни неугодной?

Из рук поэта выбили перо.

Непризнанный, бездомный и голодный,

Он, горемычный, людям нес добро.

 

Он нес любовь истерзанной России.

Ютясь в углах, «жил вопреки всему».

Он шел сквозь пустоту, войну, насилье

К великому началу своему.

2.

Здесь жил поэт, в лачуге этой тесной,

За ширмочкой писал, скрипя пером.

А много ль надо для поэта места,

Чтобы укрыть весь мир одним крылом.

 

Он укрывал – так трепетно, так нежно,

Пока хватало силы и тепла.

Но под крылом – весь мир.

И неизбежно

В нем где-то прорастает семя зла.

 

Из крыльев перья просто выдирали

И по ветру бросали, не щадя.

А тело птицы – били и топтали

Под горькую, глухую дробь дождя…

 

Поэт лежал.

Разбросанные крылья

Застыли на сентябрьском ветру.

А вырванные перышки парили,

Влетая к людям в окна поутру.

 

И каждое перо вдруг стало песней,

Крылатой песней о любви, о нем…

Здесь жил поэт, в лачуге этой тесной.     Вставить еще одно !

Теперь все небо – его вечный дом.

 

3.

ДМИТРИЮ КЕДРИНУ

 

Спасибо вам за вдохновенье,

За цепкость легкого пера,

За то, что яркие творенья

Мне спать мешают до утра,

 

За строчки беглые, неровные

(Как бы порыв мой не исчез!),

За единение духовное,

Ниспосланное с небес.

 

Спасибо, Мастер Богоявленный,

За то, что я смеюсь навзрыд,

За то, что точки не расставлены,

А свет в окне еще горит…

 

ЧЕМАЛ

 

В силки зеленых вод меня поймал

Чеканно-чистый, как стекло, Чемал.

 

Забилась я в силках его студеных,

Меня снесло течением зеленым,

 

И затянуло под тоннель плотины,

И бросило на самую стремнину.

 

И я разбилась об уступы скал –

Не отпустил меня домой Чемал.

 

Моя душа жива. Но с этих пор

Я брызгами летаю среди гор.

 

СЛЕПОЕ СЧАСТЬЕ

 

Слепое счастье тихо, некапризно –

Бредет себе по свету наудачу,

Выискивая спутника по плачу,

По вкусу слез

Горючих и горячих.

Слепое счастье лучше самых зрячих –

Короткое, длиной в остаток жизни.

 

 

*   *   *

Беззастенчивая осень,

Сбросив золото одёж,

Ворвалась нагой и босой

В леденящий тело дождь.

 

Старец с кривенькой клюкою

Крякнул: «Девка хороша!»

А за белой бородою

Вдруг оттаяла душа.

 

Закружилась дева-осень

В кронах мокнущих берез,

Расплелись златые косы,

Полетели листья с кос.

 

Беззастенчивая осень

Пляшет, бешено дыша.

Все равно, что будет после.

А пока – ликуй, душа!

 

*   *   *

Надоело ждать, что душа поутихнет,

Чтобы дни считать под седеющей пихтой.

Мне бы босиком по холодной росе,

По давно некошеной полосе.

 

Расплескались вдруг облака белой пеной.

Прокачусь на них с ветерком по вселенной.

Чтобы на земле легкость обрести,

Унесу с собою часть неба в горсти.

 

*   *   *

Рычать, как львица, не умею

И ухать, как сова, во тьме;

От воя волчьего немею;

Зубами клацать не по мне.

 

Трубить, как слон,

Стучать, как дятел,

Или гадюкою шипеть –

Все не по мне,

А это значит –

Мне остается свиристеть.

 

ГРОЗА

 

Гроза надвигается с запада

Полыханьем зарниц.

Обостряются запахи.

Ветер касается лиц.

 

Прячутся звезды пугливые

За гардинами мглы.

Торопятся галки крикливые

Подальше – в сухие углы.

 

Зигзагом прорезала молния

Черное лоно небес.

Ночи бока просмоленные

Разломил грозный треск.

 

И застыла внезапно я,

В теплую душу впустив

Грозу, пришедшую с запада,

Словно взорванный стих.

 

ТАНЕЦ МАРГАРИТЫ

 

Ночь.

Дождя осенний ритм.

Небо режут. Кровь течет.

Это Воланд Маргариту

На кровавый пир влечет.

 

Может, я – хозяйка пира,

Маргарита в этот год?..

На плече рука Мессира.

Позади огромный кот.

 

Пахнут смертью эти стены.

Пахнет кровью этот зал.

- Не целуйте мне колено!

- Не смотрите так в глаза!

 

В этой дикой круговерти,

В искрах красного огня –

Этот танец – не для смертных,

Этот танец – для меня.

 

Это кончится когда-то.

Грязь и кровь отмоет дождь.

Мастер мой, в каких палатах

Ты меня, безумный, ждешь?

 

А пока льет дождь.

Горит он,

Словно красное вино.

И нагая Маргарита

Снова прыгает в окно.

 

ЭХО И ЭФА

 

В большой пещере жило Эхо.

Оно дразнило все и всех.

За каждым звуком на потеху

Звучал его высокий смех.

 

Чуть мышь летучая крылами

В полете пискнув, зашуршит,

Как Эхо всеми голосами,

Дразня, смеется от души.

 

За каждой каплей сталактита

Рождался всплеск стократ сильней.

Оно вдыхало жизнь в обитель

Лениво дремлющих камней…

 

Вползла в пещеру как-то Эфа,

Устав от сутолоки дня.

Но вдруг, заслышав песню Эха,

Застыла Эфа на камнях.

 

У пролетавшей мимо мыши

Спросила Эфа, зашипев:

- О, что я слыш-шу?

- что я слышу! –

Ей вторит Эхо нараспев.

 

- К чему в сырой пещере Эхо?

Здесь тишь, покой и благодать. –

Но Эхо Эфу дразнит смехом

И ну – по выступам скакать.

 

Взбесилась Эфа, спину выгнув,

И завертела головой.

Она была готова прыгнуть,

Но вот не знала – на кого?!

 

Смех Эха смело и свободно

Летел, звенел из всех щелей,

То он парил под самым сводом,

То нежно ластился к земле.

 

А Эфа… Эфа все шипела,

Из пасти изрыгая яд.

Что вовсе нет у Эха тела –

Не знала глупая змея.

 

ПРО ОРЛА И СТЕБЕЛЬ

(Эра Водолея – эра орлов,

пробивающих головой небо)

 

Орел, пробивающий небо –

Как гордо звучит, красиво.

Но я не орел. Я – стебель.

Мне к солнцу тянуться по силам.

 

Орел высоко летает.

Он хищник. Он – птичий король.

А стебель растет, созревает,

Следя, как парит орел.

 

Пробьет ли орел свое небо? –

Может быть, и пробьет.

Только зачем?

А из стебля

Дерево произрастет.

 

*   *   *

 

Осенняя сухость трав,

Как в горле горькая сухость.

Ты прав.

Ты всегда был прав.

И все же, какая глупость –

Искать в пустоте правоту,

Давясь этим горьким зельем,

Подошвой сбивать красоту,

Как пыль с порыжевшей зелени.

 

СОВЕТЫ ОТ ПОЭТА

 

1.

Чтоб не быть персоною нон-грата,

Пользуйтесь железным постулатом –

Правилом расхожим и простым,

Не забывая пользоваться им:

Лучше быть здоровым и богатым,

Чем ненужным, бедным и больным.

 

2.

Лучше от стыда в огне гореть,

Чем играть создание невинное.

Лучше сотню раз на дню вспотеть,

Чем один лишь раз покрыться инеем.

 

3.

Лучше слыть в своей стране изгоем,

Чем, чужой продавшись, стать героем.

 

4.

Уж лучше небеса коптить без толку,

Чем заниматься неуемно кознями.

Полезнее орудовать метелкой,

Чем устилать дорогу чью-то розами.

Ступая по пленительным цветам,

Ваш друг идет по скрытым в них шипам.

 

5.

Сканворды жизни разгадать трудней,

Чем разместить по клеточкам ответы.

В реальности хватило бы вполне

Найти ответ в себе, а не извне…

Хотя для поисков рецептов нету.

 

6.

Когда все валится из рук,

Ты разъярен, циничен, груб,

В кармане только рваный рубль

Шуршит себе невинно, -

Отдай последний рубль тому,

Чей мозг в удушливом дыму,

Кому хоть в петлю, хоть в тюрьму,

На паперть – все едино.

И  рубль, рваный и ничтожный,

Осветит две души, возможно.

 

7.

Когда все ждешь последнего прощания,

То каждый день – Всевышнего подарок,

С волнительным оберегаешь тщанием

От сквозняков свой тлеющий огарок.

Но огоньки частенько затухают

От собственного вашего дыханья.

 

8.

Лучше босиком бродить по травам в дождь,

Чем в четырех стенах дрожать во время ливня

И рассуждать за жизнь красноречиво…

Лучше просто жить, чем думать, что живешь.

 

 

ДВОРНЯГА

 

В этом городе, на горе,

Среди моря цветов и каштанов,

Я дворнягою в конуре

Цепь стальную грызу неустанно.

 

В этом городе тишь да гладь.

Город выстрижен и побелен.

Но дворняге приспело бежать,

Беспокойство ее одолело.

 

Этот город – он слишком хорош

Для дворняги, привыкшей к дорогам.

Лучше сгинуть в пути ни за грош,

Чем за гривну скулить под порогом.

 

*   *   *

Я не пою. Весна замерзла.

Земля затихла в ожидании.

Лишь изредка роняет звезды

Седая ночь, из сострадания.

 

Я не пою. Не потому ли

Душа свернулась спящим ежиком.

Я ж на скрипящем старом стуле

Бужу, бужу в себе художника…

 

 

КЛЕВЕТА

 

Спасибо вам за клевету.

Я разглядела вас, спасибо.

Я заглянула за черту

Полуприветливых улыбок.

 

Спасибо вам. Я поняла,

Отведав клеветы на пробу,

Две разновидности у зла:

Здесь - злость.

А там, простите, - злоба.

 

ШКВАЛ

 

Шквальный ветер. Сыро. Худо.

Посвист в трубах бесовской.

Я вжимаюсь в ворот свой,

Как в шинель безумный Хлудов.

 

Нет бы, спрятаться от бури –

Я ж навстречу ей, дрожа,

Может быть, для куража,

Может, просто так, от дури.

 

Сатанея, стекла бьются,

Слышен звон со всех сторон.

Черной стаею ворон

Тучи не плывут – несутся.

 

Шквал, набросившийся грозно,

Вдруг кидается им вслед,

Чтоб увидеть сквозь просвет

Перепуганные звезды.

 

( 5-й ШМУЦТИТУЛ С КАРТИНКОЙ)

ЗВЕЗДЫ В КАРМАНЕ

 

***

Беззвездность.

Окна полночные

Смотрят желто-подслеповато.

Кое-где фонари одиночные

Предлагают мне свет виновато.

 

Мол, тебе направление задано,

Мол, туда тебе и дорога.

Влево-вправо лишь ночь непроглядная,

Да стена задремавших сугробов.

 

Время темное. Время позднее.

Время смутное, непростое.

Но мне нужно туда, в беззвездное –

От покоя и от застоя.

 

Я бреду по сугробам скученным.

Руки прячу в карманах. Мерзнут.

Вдруг под пальцами – звонко-жгучее.

Горсть взяла.

На ладони – звезды.

 

*   *   *

Послужи еще мне, тело.

Я пока не все успела.

Впереди еще зима,

Незаконченного – тьма.

Дел еще невпроворот.

Жаль, телега не везет.

И не тянут в небеса

Все четыре колеса.

Лишь приветы шлет мне небо

В виде дождика и снега.

 

 

*   *   *

 

Рвусь к скале своей одержимая

Испытать – взлечу или рухну вниз.

Крик в ушах: «Господь! Удержи ее!»

Слышит Бог и вручает ру-ко-пись.

 

 

*   *   *

Как благодушно эта осень

Кружится в вальсе рядом-около.

Короткие лучи-колосья

Запутались в игривых локонах.

 

Взмахнет одной рукой небрежно –

Листва окрасится в багряное.

Другой взмахнет легко и нежно –

Взовьется золото, как пьяное…

 

СВЯТЦЫ

 

Плакать ли, смеяться

По такое поре?!

Святцы мои, святцы –

Осень на дворе.

Бабье лето минет,

Отольют дожди.

Свечки именинной

Ты уже не жги.

По такой погодке

Пой, кружись, молись…

Бабий век короткий.

Впрочем, как и жизнь.

 

*   *   *

По стеклу течет вода.

Еду в дождь.

Где-то рядом без зонта

Ты идешь –

Непрощенным Каином,

Мокрый, неприкаянный…

 

*   *   *

Все, что мне осталось –

Горечь и усталость,

Тень грехов,

Свет стихов,

Бледность под гримом

И доброе имя.

 

 

*   *   *

Разрывают небо

Огненные трещины.

Друг на друга черные

Тучи, взгромоздясь,

Сыплют наземь слезы

Оскорбленной женщины,

Может быть рыдающей

Так в последний раз.

 

А душа в безумствии,

А душа в агонии,

Обретает сущность

Там, на небеси.

Образ слабой женщины,

Ослепленной молнией,

Ливнем стерт, как ластиком.

Бог ее спаси!

 

*   *   *

Женщина, которая любит,

Пробившись сквозь сон веков,

Вам землю подаст на блюде

В дымке из облаков.

 

 

*   *   *

О, Всдержитель наш, благодарю

За таинство, за благо - причаститься.

И я встречаю новую зарю

Родного Сына Твоего частицей.

 

С молитвой сердца пульс мой бьется в лад.

Слеза из глаз, как кровь Христа, сочится.

А я все повторяю невпопад:

«На небе… На земле… О, Боже…

Да святится!..»

 

 

*   *   *

Окончен еще один день,

Грустный и утомительный.

Ни знаков тебе вопросительных,

Ни кругов по воде.

Ни поисков, ни огня,

На сердце одно сожаление,

Что день пролетел в отдалении,

Как будто и не было дня.

 

***

Месяц лютый и ветреный начат.

Воздух жаден и зверски кусуч.

Ты такой молодой, почти мальчик,

Греешь в теплой ладони мой ключ,

 

Будто ключ, отогретый ладонью,

Легче душу мою отворит.

Но в душе бесприютной, бездомной

Ни замка, ни тем паче – двери.

 

Ах, как грустно, что ты, почти мальчик,

Веришь в счастье и рай в шалаше,

Но не веришь ты в это «тем паче»

И скребешь мне ключом по душе.

 

 

*   *   *

 

Ни мутного солнца, ни стылой усталости.

Свободнее дышит под снегом земля.

Лишь запахи свежести, запахи талости –

Так пахнет весною в конце февраля.

 

*   *   *

Роняют почки тополя –

И хрупкие, и клейкие.

А над землей летит, пыля,

Судьба моя калекою.

 

Мы с нею сестры-близнецы,

Смиренные страдалицы.

На наши скорбные венцы

Никто давно не пялится.

 

Судьбу нисколько не кляня,

Я не иду, я топаю.

А под ногою трескотня

Опавших почек тополя.

 

 

 

СОЛНЕЧНОЕ ЗАТМЕНИЕ

Природа не в настроении:

Луна накрыла светило.

Солнечное затмение

Сумрак на землю пролило.

 

Ни ветра, ни листьев шептания.

Живность в норы забилась –

Успеть в конце мироздания

Отдаться на Божью милость.

 

Эх, твари вы Божьи! Отчаянью

Не время. По всем приметам

У солнца кольцо – обручальное,

А значит – быть жизни!

Быть свету!

 

 

ЯЙЛЮ

(Диптих)

1.

Где еще так низко небо?

Где еще так звезды пенны? –

Там, где гор скалистых гребни

Задевают твердь Вселенной.

 

Где земля, не зная грусти,

Проторяет путь неспешно?

Где вода слезой Иисуса

Омывает души грешных? –

 

Там, где истина столетий

В малой капельке единой –

В чуде святости и света.

В глубь и сквозь него глядим мы.

 

Где еще так мир неистов?

Где так чист, прозрачен воздух? –

Только там, где небо низко,

Только там, где пенны звезды.

 

2.

Земля заповедная –

Славный Яйлю,

Я каждый твой вздох

Вдохновенно ловлю.

Здесь воды Телецкие

Катят волну

И разбиваются

О тишину.

В зеркальное озеро

Смотрят века

Гонимые временем

Облака.

Здесь горы грудятся

В тумане гурьбой

Медведями бурыми

На водопой.

Здесь камни скалистые

Держат прибой…

Быть может, все это

Зовется судьбой?!

Я рая не знаю –

Я землю люблю

С райским алтайским

Названьем - «Яйлю».

 

 

*   *   *

Она все слагает строчки

В поисках рифм неточных,

В поисках главного смысла…

Почерк легок и быстр.

Звенит карандаш заостренный,

В глубь листа устремленный.

Чист он, но полон загадок

И – ускользает от взгляда.

Она же все ищет упорно,

Выводит по белому – черным,

Пока случайно, спонтанно

Она не раскроет тайну,

Пока не оденет творенье

В жар-птицыно оперенье,

Пока не засветится черный,

Пока не вздохнет облегченно –

Она все терзает рифмы,

Грызя карандашный грифель…

Пока не поставлена точка,

Она все слагает строчки…

 

*   *   *

Вечер венчает крыши

Ореолом зари,

Словно зажег Всевышний

Любви фонари.

 

Горизонты очнулись,

Зарделись, как маков цвет.

И понеслись вдоль улиц

Лучи напослед.

 

Это бросает вызов

Темени красота,

Чтоб воробей на карнизе

На время розовым стал.

 

 

*   *   *

В парке отдыха пусто.

Дождь с утра моросит.

Шуршит он о вечной грусти

Сосен-кариатид.

 

В парке отдыха пусто.

Дождь, одинок и блажен,

Рождает шестое чувство –

Осени на душе.

 

*   *   *

Остановиться хочется,

Снять тяжелый хомут,

Вымыть всю душу дочиста,

Снять цепи, которые жмут.

 

И отстегнуть, как запонки,

Все атрибуты зла.

Вспомнив каждую Заповедь,

Жить ярко, сгорая дотла…

 

ПРЕДСКАЗАНИЕ

 

Мне цыганка предсказала

В юные лета:

«Ждут тебя любовь, признанье,

Ум и красота.

 

А за славой и любовью

Ждут тебя увечья,

Ждут страданья, нездоровье,

Запахи аптечные.

 

Будешь, милая, несчастной,

Нищей, одинокой,

От невзгод и от напастей

Ты уйдешь до срока».

 

Предсказания цыганки

Все сбылись… отчасти:

Меня треплет лихоманка,

Но я знаю счастье.

 

Дорожу любой минутой

(Пусть не без трагизма).

Я в любое время суток

Одержима жизнью.

 

ХОЛОДНОЕ ЛЕТО 1999 г.

 

Похолодало. Над землей

Навис, как ворон, смог сырой.

Вдруг стало злым и неприветным,

Продрогнув и промокнув, лето.

Как будто вслед за этим летом

Грядет, хромая, лихолетье.

 

Сосна стареющей вдовой

Вдруг закачала головой,

И причитая и скорбя,

Жалея землю и себя.

 

 

ПРИБЛИЖЕНИЕ ОСЕНИ

 

Слышится легкая поступь

По увядающим кронам.

Приближается осень,

След оставляя багровый

 

На яблонях, на рябинах,

На вечерних закатах.

В воркотне голубиной –

Предчувствие грозных раскатов.

 

На желтеющих листьях

Крапины червоточин…

Как лето кончается быстро!

Как лик природы непрочен!..

 

Затянуто небо тоскою

Туч тяжелых, набрякших.

Август шуршит под ногою

Какой-то чужой, вчерашний…

 

*   *   *

Свисает осенняя прожелть

Локонами с берез.

Вот и еще один прожит

Год снегопадов и гроз.

 

Роняет первые листья,

Словно сквозь пальцы, клен.

Палитра тонов золотистых

Карабкается на склон,

 

Туда, где сладкоголосо

Птичьи песни звенят,

Туда, где готовится осень

Примерить последний наряд.

 

 

*   *   *

Стойкую привязанность и страсть

Я всегда испытывала к жизни.

Только осень в мир мой ворвалась,

Красоту мою дождем разбрызгав.

 

Рано. Рано ты ко мне пришла,

В золотом саду не задержавшись,

Обращая травы в серый шлак,

Путая мой каждый шаг уставший,

 

Отнимая миги и часы

Из оставшихся, отмеренных мне Богом…

Ломоть жизни, с жадностью вкусив,

Как же трудно у последнего порога.

 

 

 

*   *   *

Я – целый мир!

Как трудно забирать

Его с собою – с солнцем и садами.

Что говорить, когда придет пора:

«Прощай»,

Или с надеждой – «До свиданья»?..

 

СТУПЕНЬКИ

 

Ступенька. Еще ступенька.

Выдох. Глубокий вдох.

Жизни цена – копейка,

Когда ты болен и плох.

 

Телу душа не верит,

Застигнутая врасплох…

Две ступеньки до двери –

Ну, выдох!

Глубокий вдох!..

 

ТАИСЬЕ ПЬЯНКОВОЙ

 

Роняет первые листья

Очарованный сад.

Приветствуя день Таисьи,

Птицы вовсю голосят.

 

Последний сказ не написан,

Поэтому жить да жить

Волшебнице слова Таисье –

Творить, создавать, вершить!

 

 

*   *   *

Разлохматились косы

У сестричек-берез.

Рыжей белкою осень

Распушила свой хвост.

 

Распушила, накрыла

Златом зелень земли.

И запели с надрывом

Птицы лета вдали.

 

*   *   *

Почему-то особенно осенью

Я вижу, как время безжалостно.

Какие вы уже взрослые.

Не спешите! Пожалуйста!

Вы счастливы и находчивы.

Пока все кажется просто вам…

А мне замечать не хочется –

Какие вы уже взрослые.

 

*   *   *

Прохудилось осеннее небо –

В сентябре закружил снегопад.

Одурманена первым снегом,

Я вхожу в твой «Задумчивый сад».

 

А в саду совсем по-другому –

Зелень, золото, синева.

А в саду – воробьиный гомон.

Под ногами поет листва.

 

От краснеющих спелых яблок

Разливается аромат.

Я, склонив свою голову набок,

Все вдыхаю «Задумчивый сад».

 

Где-то там, за калиткой, снаружи

Белый танец сырой кутерьмы.

Первым снегом старательно вьюжит

Непоседливый ветер зимы.

 

Грустный мир наш – не лес дремучий.

Только жить в нем – тяжелый крест.

Оттого ли твой сад задумчив,

Что живет с целым миром вразрез?..

 

 

ОТМЕНИЛИ БАБЬЕ ЛЕТО

 

На востоке ярко-алая заря –

К непогоде, видно, к непогоде.

Отменили бабье лето почем-зря.

Теплый луч последний неугоден.

 

Огненность листвы сойдет на нет

Под холодным небом моросящим…

А пока не лег на землю снег,

Женщина все верит в бабье счастье.

 

 

*   *   *

Сентябрь, мокрый, холодный,

Бродит по крышам, нахохлившись,

Как будто от счастья уходит,

Бросив:

«Всего хорошего!»

 

Рассвет пробуждается вяло,

Смягчая томленье тревожное.

Кажется, нужно так мало

В дни осени непогожие…

 

Как ты могла меня бросить

В венце золоченом предсвадебном?!..

Всего хорошего, Осень!

Встретимся, может, когда-нибудь…

 

*   *   *

Во дни унылой осени

Деревья сиротливые

Инеем прибросили

Наготу стыдливо.

 

Ветками исхлестаны,

Скрипят они под ветром

Во дни унылой осени,

Словно перед смертью…

 

*   *   *

А я все об осени – ранней и поздней.

А я все о времени и о судьбе.

Только лишь вырвусь из дома на воздух –

Сразу прислушиваюсь к себе.

 

Что там в душе? Листопад или дождик?

Плачет о чем-нибудь или поет?

Чем меня тронет случайный прохожий,

Грусть или грязь в мою душу сольет?

 

Вгляжусь повнимательней в серое небо –

Может, замечу хоть проблеск луча…

Рифме капризной отдам на потребу

С чужого плеча все на «ча» - сгоряча…

 

 

*   *   *

Я – Вера Некрасова. Да – поэт.

Нет, не родственница тому.

Псевдонима, как видите, тоже нет,

Он сродни плечевому клейму.

 

Не надо о замыслах, жанрах.

Мой стиль –

Стучащее сердце в стихах.

Лишь бы копил надо мною фитиль,

Да легок был перышка взмах.

 

Вам интересны и темень, и свет,

Все то, чем недужит страна?

И как отражает в твореньях поэт

Нравы и времена?

 

Ну, как не воспеть космический пыл

Спутников и ракет?!

Так воспевай же звездную пыль,

Прогрессивный поэт…

 

А я не летаю средь звезд и планет.

Крыло перебито. Кровит.

Я – просто Вера.

Просто – поэт.

Я просто пишу о любви.

 

 

*   *   *

За что мы бьемся? И куда спешим?

В какие дали взоры устремляем?

Зачем кидаемся на миражи,

При этом жизнь и время подгоняя?

 

Не потому ль все – наперекосяк?

Жизнь не уходит, а бездарно мчится.

И понимая, что попал впросак,

Не в силах человек переключиться.

 

Зачем спешил? Куда? Чего достиг?

Как возвратить утраченные крохи?! –

Переучиться жить в последний миг,

Стать ближе к Богу на последнем вздохе.

 

*   *   *

 

Шорохи, как тени,

Стоны и шаги.

Непроглядна темень,

Не видать ни зги.

Пахнет снизу затхлым,

Подопревшим пнем.

И не видя завтра,

Мы в него идем.

Сами шепчут губы

Лишь одно: «Пора».

Может, тьму разрубит

Огонек костра.

 

 

КОШКА

 

Я старая серая кошка в полосочку.

Мышей не гоняю. И плачу в грозу.

Давно ли носилась я резвою кошечкой?..

Теперь даже «Вискаса» не разгрызу.

 

Лежу на диване. Лениво мурлыкаю.

Клубком не играю. На волю не рвусь.

Я кошка домашняя. Я не дикая.

Исправно кошачьему Богу молюсь.

 

Но иногда, прерывая урчание,

Вдруг вспоминаю о юных годах.

И хочется снова влюбиться отчаянно,

И с новою силою манит чердак…

 

Я старая кошка, усталая, серая.

Бока не лоснятся. Пыл поутих.

Но странные люди зовут меня Верою,

Может, за то, что я верую в них.

 

*   *   *

 

В мягких тапочках, в халате

Я лежу на терниях

В свеже- беленых палатах

Не в высоком тереме –

 

С ангелами за плечами

В храме милосердия,

Окруженная врачами.

Спор веду со смертью я.

 

В круговерти жизней, судеб

Труд ее не славится.

Может, ангелы остудят

Пыл холодной странницы…

 

*   *   *

Не говорите: «Земля тебе пухом!».

Желайте: «Царство небесное!»,

Чтоб домом смятенному грешному духу

Не стала гробница тесная.

 

Мир – праху, чей дух не стремился к высотам.

А души и в жизни крылатые –

Ликуют в стремительном Высшем полете,

С земной расставаясь братией.

 

На бренной земле – зло, печаль и разруха,

Не ход, а плутание крестное…

Не говорите: «Земля тебе пухом!».

Желайте: «Царство небесное!».

 

 

 

БЕССОННИЦА

 

Дыханье ровное. Глаза тяжелые.

А сон куражится. А сон нейдет.

Душа все мается, как прокаженная,

Покой мой праведный на части рвет.

 

А ночь безликая сквозь окна смотрится

В глаза, как в зеркало. А в них темно.

Лишь тихо молится

Моя бессонница

И крутит времени веретено.

 

*   *   *

 

А ночью выпал снег –

Спокойный, первозданный –

На тень оконных век,

На крыши спящих зданий.

 

Он лег, как белый плат

На вдовий – скорбно-черный.

Его холодный взгляд

Все шепчет обреченно:

 

Переживи контраст,

Надеждой душу грея, -

Тогда рассвет, Бог даст,

Нас сделает мудрее…

 

*   *   *

В изголовье тихий ангел,

Крыльями шурша,

Опускает на бумагу

Взмах карандаша.

 

Разлетается на строчки

Этот легкий взмах.

Остаются многоточья

У меня в руках…

 

ПРО ВОРОНУ

Под слезами капельниц

Я лежу привязанной.

Наблюдаю исподволь:

Что там, за окном? –

Ветер чуть качает

Березу долговязую,

Не дает забыться

Долгим зимним сном…

 

На кривую ветку

Села деловитая

Жирная ворона,

В клюве сыр держа –

Рукою сердобольною,

Видно, ей подкинутый

От завтрака гостинец

С шестого этажа.

 

Свой пластик сыра желтого

Прижав когтями острыми,

Клевала в удовольствие

Ворона не спеша.

Никто не отвлекал ее

Просьбами, вопросами,

Лишь я глядела пристально

С шестого этажа.

 

А ветер снежный, северный

Стволы дерев раскачивал

Над сыром, над вороною,

Отчасти надо мной.

Отнять кусок твой некому.

Считай – за все заплачено,

Ведь лисы наши дворики

Обходят стороной.

 

*   *   *

Я буду ждать тебя и там, где нет дорог,

Где нет ни солнца, ни луны и нет созвездий.

Мои стихи, читая между строк,

Ты будешь верить, будто я в отъезде.

 

Не верь, что обрету я там покой.

Я буду ждать тебя в немыслимых чертогах.

И буду продлевать твой век земной

С благословения Любви и Бога.

 

 

*   *   *

Узнает ли твоя бессмертная душа,

Когда отринув оболочки бремя,

Сквозь толщу неба, к Богу путь верша,

С моей столкнется в райских эмпиреях?

 

Смогу ли я средь ангелов узнать

Твой образ неземной и бестелесный?

И снизойдет ли Божья благодать

На встречу после жизни – неизвестно.

 

И потому пугает мой уход,

Что за чертой любовь твоя не греет.

Лишь капля веры все-таки живет,

Что две души столкнутся и – прозреют.

 

 

СТРАННИК

 

Мой сероокий странник

По вехам и векам,

Стезею многогранной

Ты отыскал мой храм,

Однажды ходом крестным

Шагнув за горизонт,

Негромким благовестом

Влетел в мой перезвон.

И разлилась по свету

Душа колоколов

Двух странников-поэтов

Из будущих веков…

 

*   *   *

Я люблю неизбывное –

В страсти, в дружбе, в труде.

Я люблю грозы с ливнями,

Пузыри на воде.

 

Я люблю безоглядное.

Страхи в сердце давлю.

Я люблю листопадное,

И предзимье люблю.

 

Я люблю, когда слякотно.

И люблю, когда сушь;

Я люблю соки с мякотью;

И соитие душ.

 

Я люблю клейкость зелени,

Мощь тугого ствола;

Когда солнцем прострелены

Все четыре угла.

 

Я люблю одуванчики,

Мятлик и лопухи;

И писать на диванчике

Письма, песни, стихи.

 

Я люблю карапузное;

Лифты и этажи;

Я люблю свет и музыку –

Я люблю просто жизнь.

 

 

 

(6 ШМУЦТИТУЛ с КАРТИНКОЙ)

 

«ОСКОЛКИ СОЛНЦА»

 

СОЛНЕЧНАЯ ПТИЦА

 

Солнце пульсирует пламенем –

Жаркое сердце мира.

Я покидаю каменный

Тесный мирок квартиры.

 

Я вырываюсь в Вечное,

В мире высот блуждаю,

Там, где Пустое, Конечное

Солнца не преграждает.

 

Где душе нерастраченной

Не нужно искать укрытье,

Где руки мои горячие

Превращаются в крылья.

 

Я поднимаюсь в Безвестное,

Не боясь опалиться.

Суровая кара небесная

Не для солнечной птицы.

 

Все грязное, грузное, грозное

Осталось на дне квартиры.

Сливаясь с дыханием воздуха,

Я солнцем лечу над миром.

 

 

 

 

Т.В.

От легкого дуновенья

Раскрылась форточка в сердце.

И птица с седым опереньем

Влетела в него погреться.

 

Влетела, защебетала

Вдохновенно и страстно.

И сердце затрепетало

От дуновения счастья.

 

 

ПЕСНЯ О ГИТАРЕ

 

Звенит гитара, поет гитара

Во всех селеньях земного шара.

 

Струны гитарной рука коснется,

И ввысь аккордом душа взорвется.

 

Поет гитара в руках умелых

О самых юных, о самых смелых.

 

О самых светлых, о самых чистых,

О самых синих глазах лучистых.

 

Поет гитара, любовь встречая,

И в колыбели дитя качая.

 

И порицая, и величая,

И тихой песней сердца венчая,

Поет…

 

***

 

В Свято-Никольском храме

В конце ноября

Что-то случилось с нами

У алтаря.

 

Мир словно замер, вымер,

Дышать перестал.

Только отец Владимир

Молитву читал.

 

Не было лобызаний,

Умильных слез.

Лишь, по руке сползая,

Все капал воск.

 

Да ангел парил над нами,

Свечой горя,

В Свято-Никольском храме

У алтаря.

 

м

ФОНАРИ

 

Был теплый, чуть пасмурный вечер.

Еще не зажгли фонари.

Звуком каким-то кузнечным

Скликали народ звонари.

 

А мне никуда не хотелось –

Любимый за тысячу миль.

С чего бы мне радостно пелось

Одной на краю земли?!..

 

Вечер окрасил округу

Розовым светом зари

И высветил, как друг к другу

Тянутся фонари.

 

Словно двое влюбленных,

Улицей разъединенных,

Но счастливы он и она,

Что вечер, что всходит луна.

 

И пусть между ними дорога –

Их лампы-сердца зажглись.

А это уже так много:

Любовь, горение, жизнь!

 

* * *

Ночь глубокая, но прозрачная.

Два луча от неполной луны

Просочились в окно чердачное

И застыли, слегка смущены

Обнаженною парой влюбленною

(Может, венчанной, может – нет).

Руки, ноги переплетенные

Источали небесный свет.

Словно Боги, умели любить они.

Виновато зарделись лучи

И, сплетясь серебристыми нитями,

Они скрылись в прозрачной ночи.

 

 

 

ПРЕДЧУВСТВИЕ ЛЮБВИ

 

Нас травы свели придорожные:

Душица, чабрец, зверобой…

Взволнованные, осторожные,

Мы их не брали с собой.

 

Мы парою шли неприметною,

Сбросив по двадцать лет.

А в нас с лучами рассветными

Новый рождался свет.

 

Травы звенели по-птичьему,

Мы словно вливались в них.

И каждую земляничку

Раскусывали на двоих.

 

Ни пылкости, ни безумствия…

Впорхнуло в наше житье

Не чувство – пока предчувствие,

Не страсть – но шелест ее.

 

СЕРЫЕ ГЛАЗА

 

Сколько глаз воспето поэтами:

И прекрасные и бездонные,

И туманные и пресветлые,

Очи черные и зеленые.

 

То загадка в них, то ирония,

То надменность в них, то желание,

То влекут они к месту тронному,

Или к лобному – на заклание.

 

Обо всех глазах порассказано,

Все нюансы давно отмечены…

О твоих сказать, сероглазый мой,

Уже нечего… Вроде, нечего.

 

Что слова? Они – сотрясание

Безо дна затаенной бездною.

Твоих глаз померкнет сияние –

Не угасну, но просто исчезну я.

 

 

*   *   *

 

Под лунною лампадкою,

Под звездами-загадками

Целуемся украдкою

Две грустных тени – мы.

 

А ночь все не кончается,

А звезды все качаются,

И мир еще вращается

Вокруг притихшей тьмы.

 

 

*   *   *

 

Не гляди так жалобно, луна.

Да, непросто жить вдали от друга.

Жаль, что нет в руке веретена –

Напряла бы я на всю округу.

 

А потом смотала бы клубок,

Бросила бы вдаль к ногам любимым,

Чтобы ты за ним добраться смог

До меня дорогами любыми.

 

*   *   *

Дороги бегут, в глуши пропадают,

Затерянные в тайге.

Твой силуэт темной точкой ныряет

В косматой снежной пурге.

 

Ели шумят, волнуются кедры,

Кронами шевеля.

На развороте крутом у ветра

Мертвой выходит петля.

 

Гулы тайги, волчьей стаи подвывы

Сливаются в стылый дуэт.

Ты, продираясь сквозь ветра порывы,

Прокладываешь свой след.

 

По этим следам, занесенным пургою,

С другого края земли -

Я буду неслышно лететь над тайгою

За темною точкой вдали.

 

 

 

 

ЛЕТНЯЯ ЗАРИСОВКА

 

Ветром с клена сдуло паучка

Прямо на страницу.

Над страницей замерла рука:

Это что за птица?!

 

Паучок упал на букву «Ж»,

Слился с буквой этой.

И как будто страха нет уже…

Лето на дворе. Лето.

 

 

 

* * *

С природой, видно, не поспоришь.

Лишь только выйду за порог,

Меня, как придорожный спорыш,

Волнует пыль чужих сапог.

 

Не знать, что там за огородом

Не только новый огород?! …

Что спорить с матушкой-природой? –

Рюкзак на плечи – и вперед!

 

 

* * *

Солнце между облаками.

Воздух синий.

Мелкий дождик.

Я ловлю его руками.

Почему я не художник?!

 

Ах, как нежно смотрит солнце,

Сполоснувшись в теплых струях.

Скоро радуга проснется,

Мир встревоженный чаруя…

 

 

 

*   *   *

Тонкий месяц нарождается

В ночь безмолвную, впотьмах.

Тихо. Снег едва качается

На холодных проводах.

 

По сугробам легкой поступью

Южный ветер пробежал,

И снежинки мелкой россыпью

Всколыхнулись вверх, кружа.

 

 

Словно коршун за добычею,

За тропой фонарь следит…

А казалось бы, обычная

Ночь январская стоит.

 

 

 

*   *   *

 

Июньский дождь, скупой и теплый,

Срывает семена с ольхи,

Они постукивают в стекла,

Как в душу спящую стихи.

 

ПО ГРИБЫ

 

Когда не выпрямить спину

От ударов судьбы,

Беру простую корзину –

И в лес, по грибы.

 

Туда, где пряная почва

И хвойная сень,

Туда, где мир непорочен,

И ноги в росе.

 

И пусть урожай небогатый –

Хватило б на суп –

Зато на пне, средь опяток

Я гляделась в росу.

 

*   *   *

 

Под черным снегом оседающим

Земля затихла выжидающе,

Когда на первой на проталинке

Проклюнется цветочек аленький,

И сказка теплая весенняя

Ворвется в мир, как потрясение.

 

 

ОТТЕПЕЛЬ

 

Среди зимы вдруг оттепель случилась

В заснеженной суровой полосе,

И неожиданно земля преобразилась,

От спячки пробуждая все и всех.

 

Сугробы почернели и осели,

Закрапал дождик, крыши потекли.

Коты, ополоумев от веселья,

На чердаках концерты завели.

 

Круги проталин зазияли в скверах.

Защебетал довольно птичий род.

Весь мир, происходящему поверив,

Включился с головой в водоворот…

 

Вот так и в нашей жизни: среди буден,

Среди холодной сытости, забот –

Влетает в окна огненное чудо,

Растапливая вековечный лед,

 

Распахивая запертые двери,

Впуская в души свежий вздох весны.

И мы, ошеломленные, поверим,

Что для  любви и счастья рождены.

 

***

Звучала музыка Шопена.

Непринужденно, вдохновенно

Беседа тихая велась.

А вальс звучал, прекрасный вальс.

 

Речь и звучание рояля

Друг друга словно дополняли,

Теплом ласкающим дразня

Прохладу пасмурного дня.

 

Речь шла о Блоке, Гумилеве.

С аккордами сливалось слово.

Никто друг другу не мешал,

Душа трудилась не спеша

На Блока, Врубеля, Шопена,

На все, что в мире совершенно.

 

 

АНГЕЛ МОЙ

 

Моя жизнь – моя птица-подранок,

Припадая на оба крыла,

По дороге, заросшей бурьяном,

К непонятной черте подошла.

 

Не осилить черту роковую –

Слишком тяжко объятье земли.

«Ангел мой!» – приглушенно зову я,

Образ твой различая вдали.

 

Белым облаком, легким, прохладным

Ты касаешься моих ран –

И преграда – уже не преграда.

Подо мной мягким мохом бурьян.

 

Ангел мой осязаемым светом

Прикоснулся, поднял над землей…

А над пыльной дорогой за ветром

Все неслось:

«Ангел мой!.. Ангел мой!..»

 

 

НЕ ЛЕТАЕТСЯ

 

Не летается сегодня –

То ль нелетная погода,

То ли солнца нынче мало,

То ль давно я не летала,

То ль перо поотсырело,

То ли я потяжелела,

То ли плохо привязал

Крылья выпивший Дедал…

 

***

Удовлетворенность и усталость

После ночи творчества, без сна.

Мне сегодня утром показалось,

Будто от любови я пьяна,

 

Будто я в блаженной сладкой неге

Все еще счастливая горю,

И уже смыкая сонно веки,

За любовь тебя благодарю.

 

 

КТО ТЫ?

 

Лишь огненно-красным закатом

Вечер прошелестел,

Как в сером просторном платье

Кто-то в окне пролетел.

 

Виденье ль в бесплотной дымке?

Или кто-то за мной?

Кто б ни был мой гость-невидимка,

Я остаюсь земной.

 

И по закону земному

Окно раскрываю – влетай!

Но тихо вздохнул у дома

Дремлющий иван-чай.

 

Легким прикосновеньем

Ветер качнул цветы.

В испуге вспорхнуло виденье,

И я не спросила: «Кто ты?..»

 

* * *

 

Меня упрекают – как можешь ты

Писать о любви, когда

Войнами растревожены

Страны и города.

 

К чему любованье закатами,

Над трелями ох! и ах!,

Когда от взрывов, терактов

В сердцах поселился страх.

 

Смуты, бомжи, безработица,

Маньяки по темным углам.

Не время  летать и сиропиться,

К тому же не по годам.

 

Но если все плохо – тем более

Нельзя не писать о любви –

Красота родится – из боли,

Как строится Спас на Крови.

 

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ ЖАР-ПТИЦЫ

 

То не лист березы золотится,

Оперением дрожа слегка –

Это возвращается Жар-птица

С ветром из далёка-далека.

 

Это ее огненные крылья

Мир уставший золотом прикрыли.

Это, уходя за гору, лето

Выплело горящий бант из кос.

Подхватил его осенний ветер,

К изголовью моему принес.

 

И запела надо мной Жар-птица,

Опереньем солнечным звеня…

 

То не лист березы золотится –

Это жизнь вливается в меня.

 

*   *   *

 

Мое Я рассыпается в прах,

Разлетается пылью звездною.

Может быть, в неизвестных мирах

Мое Я будет кем-то воссоздано.

 

Пусть накатана колея

За пределы миров уносящая,

Все же жаль мое кровное Я,

Ускользающее, но звенящее.

 

*   *   *

 

Огни ночные - провожатые

Моих стремлений и путей.

Мое лицо, к стеклу прижатое,

Бледней от росчерка огней.

 

Сквозь них лечу я в ночь бессонную,

Сквозь стену скуки и тревог.

Я силюсь из пятна оконного

Расшифровать узор дорог.

 

 

*   *   *

 

Когда ничто не клеится, не ладится,

Когда из рук все валится и валится,

Когда уже никто, ничто не нравится,

И голова день изо дня болит,

Я вспоминаю, как сказал когда-то мне

Мой старый друг слова,

Слова-заклятия:

Свеча, горя, не может не расплавиться.

Не плавится лишь та, что не горит

 

 

СЫГРАЙ МЕНЯ

(А. Басалаеву)

 

Сыграй меня, чтоб сердце… нет, не сжалось –

А как крыло синицы, оперилось,

И лик другой приобрела бы жалость,

И чувством новым, ярким озарилась.

 

Сыграй меня, чтобы набухли почки

На всех ростках души моей беззвучной…

А вместо точек встали многоточья

В конце строки…

Сыграй . Так будет лучше.

 

Сыграй меня. Я, наконец, услышу

Свое немое Я, свое биенье.

Озвучь меня!

Открой мне голос свыше.

Сыграй мне это самое мгновенье.

 

И пусть дрожит рука, и горькой влагой

Стекает тушь с подкрашенных ресниц.

У чувств, у времени, у счастья нет границ…

Играет музыка.

До вечности полшага.

 

 

*   *   *

 

Вы спрашиваете: что такое счастье? –

Оно в согласии души и плоти.

Оно в движении. Оно в работе.

 

Еще, я знаю точно, - счастье –

И жить и умереть в полете.

 

 

РОЖДЕСТВО

 

1.

В тот день, когда родился Бог

Глубокою зимой,

На землю снизошла Любовь

Рождественской звездой

 

Она пробудит всех и вся,

Весть благодатную неся.

 

2.

Тихо щелкают дрова.

Дым над крышей белой птицей.

Светлый Ангел Рождества

Снова в ставни к нам стучится.

 

Ледяные кружева

Легким взмахом выплетает.

Светлый Ангел Рождества

На любовь благословляет.

 

 

 

*   *   *

 

Из глубины, очнувшись от дремоты,

Кольцами прозрачными клубя,

Вырвалось, как пленник на свободу,

Новое открытие себя.

 

 

 

*   *   *

 

Запомните меня счастливой, юной,

Живущей и летящей безоглядно,

Поющей звонко птицей-Гамаюном,

Всегда готовой быть с друзьями рядом.

 

ЮНОЙ ХУДОЖНИЦЕ

Возьми свой карандаш,

Пронзительный и тонкий,

И нарисуй шалаш,

А в нем себя ребенком.

Пусть будет в шалаше

Уютно, хоть убого,

Зато светло душе,

Зато желанней Богу.

Над шалашом, светя,

Пускай танцует солнце,

А в шалаше дитя

Рисует и смеется.

 

Не торопись расти

И в зеркало глядеться.

Мир целый обрести

Нам помогает детство.

Возьми сой карандаш,

Таинственный и звонкий,

И нарисуй пейзаж,

На нем себя ребенком.

Пусть зазвенят с листка

Рисованные травы.

И пусть поет рука

Для радости и славы.

 

 

МАЛАЯ МЕДВЕДИЦА

 

 

Как странно тело светится,

Бесстыдно и нелепо.

Я Малая Медведица,

Бегущая по небу.

 

Бегу, бегу, не знаючи

Земных ориентиров –

Где отыщу пристанище

В холодном этом мире.

 

Я – глупая Медведица.

Лечу. Навстречу воздух…

Но кто-то уже целится

В мои цветные звезды.

 

 

*   *   *

 

Дай руку, послушай –

Сердечко

Колоколом забилось,

Очнувшись от нашей встречи…

Не слышишь? –

Остановилось.

 

 

ДРУЗЬЯМ

 

Когда Господь меня к ответу призовет,

За грех – накажет,

За добро – помилует,

Он даст мне шанс взойти на небосвод,

На облако, которое любила я.

 

Я облако пониже и полегче подберу,

Чтоб над землей стремительней леталось мне,

Чтоб в дождь и в зной, в метели и в жару

Я ветры обгоняла без усталости.

 

Когда-нибудь друзья поднимут в небо взор,

Заметят облако мое над кронами.

И я, летящая во весь опор,

Приторможу,  зависнув между кленами.

 

В ладошку золото с ветвей сорву

И листопадом разбросаю горсть свою,

И дальше над землею поплыву,

Друзьям оставив запах свой и осени.

 

 

*   *   *

 

Не бойся меня, пес,

Давай с тобой дружить.

Поговорим всерьез –

Как дальше будем жить.

Раз так произошло,

Поставим вместе цель –

Легко ли, тяжело -

Нести и крест, и цепь.

Ты лапу дай мне, пес,

Все страхи урезонь.

Пусть твой холодный нос

Мне тычется в ладонь.

По нраву или нет:

Ты, я – одна семья.

Не худшая из бед

Собачья жизнь твоя.

Ты чуточку подрос.

К чему на звезды выть?

Не бойся меня, пес,

Давай с тобой дружить.

 

 

*   *   *

 

За окном земля – с монетку.

Космос – руку протяни.

А внутри – большая клетка,

Цветомузыки огни.

 

Мне б в окно. Среди осколков

Я бы волю обрела…

Где-то в шкафчике, на полках –

Два потрепанных крыла.

 

 

*   *   *

 

Мне б задержаться на земле еще,

В край ее вцепиться что есть мочи,

И жизнь любить, как прежде, горячо,

Не проставляя в конце строчек точки.

 

Пусть будут не закончены дела,

Чтобы они держали меня цепко,

Чтоб я еще кому-нибудь смогла

Путь подсказать к прозрению и к церкви.

 

Не к сердцу мне покой и тишина.

Удел мой – свет дарить, любить, трудиться.

Пока я на земле еще нужна,

Борьба за каждый миг не прекратится.

 

*   *   *

 

Умудренность, опыт, холод, грусть –

Время и для них пришло.

Не удержишь птицу-молодость

Ни за хвост, ни за крыло.

 

В дали розовые, вешние

Рвутся птичьи косяки,

Только перья поседевшие

Нам роняют на виски.

 

 

*   *   *

 

Жаль видеть осень только из окна,

В постели белой,

Из палаты белой.

Нас разделяют стекла и стена,

И провода, опутавшие тело.

 

Жаль, не всегда волнует листопад

Таинственных, несущих жизнь прохожих…

Нет, листья под ногами не пылят,

А души отпускают осторожно.

 

*   *   *

 

Когда-то, Новый год встречая,

Отец сказал: «Все ближе к смерти».

Вот я – насажена на вертел

И вырваться уже не чаю.

 

Но бьют часы опять двенадцать,

И я в подвешенном бессилье

Осознаю: как некрасиво

В такую ночь не улыбаться.

 

И я смеюсь. Смеюсь над болью.

Смеюсь над пламенем жаровни.

И вглядываясь в мир огромный,

Я в Новый год вхожу с любовью.

 

*   *   *

 

Благослови меня на жизнь,

Хранитель мой, Святая Вера.

Срывается, горит, кружит

Листва блаженная с деревьев.

 

Я сорвана с любимой ветки,

Я неприкаянна, как лист.

Но трепеща в потоке ветра,

Все не решаюсь падать вниз.

 

Душа еще полна азарта,

И жизнелюбия полна.

Так хочется дожить до завтра,

Чтоб далее – не тишина.

 

Я на ветру еще летаю,

Черпая силы из любви.

Хранитель мой, моя Святая,

На жизнь меня благослови.

 

 

 

СЧАСТЛИВЫ И МОЛОДЫ

 

Мы счастливы и молоды,

Хотя седины в бороду.

И не подростки, вроде бы,

Но хочется мечтать.

 

А сердце не разучится

Гореть, влюбляться, мучиться.

Все кажется - получится

Совсем не умирать.

 

Поэтому мы молоды,

Хотя седины в бороду.

Мы рвемся прочь из города,

В поля, по красоту.

 

Хотя вздыхаем часто мы,

Мы любим жизнь, мы счастливы.

Мы приняли причастие,

В мир выпустив мечту.

 

 

 

« Р А » *

 

Всегда высоко и ново

Несущее солнце слово.

 

Вначале возникло слово –

Не эхо звука пустого,

А звонкое, яркое РА –

Сгусток огня и добра.

РА – ликование солнца

Светом Божественным льется.

А люди, приветствуя РА,

Возносят молитву «У-РА»!

Славься, владыко – Светило,

(Хоть Гелиос, хоть Ярило,

Хоть РА)  твой восход по утрам

Люд провожает во хРАм.

Х-РА-м, он тих, златоцветен –

Обитель Бога и Света.

 

Сияй во все времена,

Солнечная стРАна.

Пусть солнце над миром сеет

Родная стРАна РАсея.

Пусть добрым огнем горят

Окна твои, мой гРАд.

Имеено гРАд, не город –

От площадей до задворок.

Он близок к солнцу, мой кРАй.

Подстать ему рифма - РАй.

Лишь пРАведник будет впущен

В вечные РАйские кущи

Цветов золотых и тРАв.

П-РА-ведник, пРАвда, пРАв…

Льется звонно и чисто

Музыка светлых истин.

 

Под сияньем креста

В царство Божье вРАта.

В-РА-та – через них прямо к Богу

По РАдуге, как по дороге.

РА-дуга – солнца дуга

По разные берега.

В реке облаков отРАженье.

Их обРАз – свет и движенье.

 

Лето – шальная поРА.

Вот уж где солнце, жаРА!

Знойно и полновластно,

Оно величаво и кРАсно.

Не выРАстить хлеб без труда.

РАтай в поле, стРАда.

Здесь ох как нужно РА-денье –

За дело с огнем и со рвеньем.

Чтоб солнечным был каРАвай,

До зорьки вставай, не зевай.

 

Ветры поют хоРАлы

Горным хребтам У-РА-ла.

У-РА-л – у самого РА.

А-РА-РА-т – другая гора.

Вершины, покрытые снегом,

Ноя спасли с Ковчегом.

 

Движение – ГА; РА – солнце.

Раскинув крыла, несется

ГА-ГА-РА над пеной морской,

Стремительный луч золотой.

ГА-ГА-РА!

Был первым недаром

В космосе Юрий Гагарин.

 

РАсея всегда щедра

На тех, кто в РАвненье на РА,

На тех, кто приносит РАдость,

С кем встреча всегда как пРАздник.

Кто каждому – бРАт, сестРА,

На всех есть сияние РА.

 

Хоть мир непростой и разный,

Но есть в нем РАдушье и РАзум.

И пусть в кошеле ни гроша,

Есть светлые ум и душа.

В мир золотой, а не серый,

Распахнуты окна и двери.

И Ве-РА святая жива

И в жизнь и в такие слова:

Г-РАмота, здРАвие, РАда,**

В-РАч, РАстенье, нагРАда,

З-РАк, коРА, виногРАд –

Солнечных слов паРАд.

 

А если желаешь стРАстно

Каждому: - ЗдРАвствуйте!

– ЗдРАвствуй!

Тогда наступает поРА -

Э-РА великого РА!

 

* Ра – 1. Египетский бог солнца.

2. У др.слав. народов – солнце.

** Рада – (устар.) – совет, помощь.

 

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Всегда высоко и ново

несущее солнце слово…

Поэта делает Судьба.  Эти слова не мной придуманы, это – истина. Мне, конечно, могут возразить, что у каждого человека есть Судьба, но не все Поэты…  На что у меня уже есть ответ: –Вообще-то, все люди поэты.  Просто, каждый человек, если он принял или, хотя бы,  пытается принять, изменить… свою Судьбу – уже Творец.  Своей ли жизни, жизни других людей…  И он может быть кем угодно – живописцем, врачом, учителем, столяром, стеклодувом…  “И можно так колоть дрова, что воздух засмеется!”

Но  сейчас, в конкретном случае, я говорю о поэте  Вере Некрасовой, как   о человеке, работающим со Словом.  Работающим творчески, сознательно, самостоятельно.

Я не знаю ни одного Поэта с легкой судьбой, даже если все в его жизни внешне выглядит для обывателя благополучно. Чем-то он расплачивается за свой дар.

Работа со словом – труд нелегкий, если, конечно человек работает углубленно, творчески. И поэтому, столкнувшись с трудностями, многие либо бросают это дело ( а стихи пытался писать почти каждый), либо пишут всю жизнь “ для друзей и знакомых” , так и оставаясь на самодеятельном уровне.

И Веру Некрасову судьба не пощадила. У нее была тяжелейшая трагедия с дочкой, сама она неоднократно находилась между жизнью и смертью, но при этом сохранила удивительный солнечный дар – дарить людям тепло и свет.   И, возможно, спасение ее было именно в поэзии.

“Стихи не уходят, как время, Хотя своей жизнью живут. Творенья горенья, боренья То зажигают, то жгут. Стихи исцеляют, как время (Если огонь не тушить), – Дают то покой, то прозренье, То просто желание жить”.

Некрасова Вера Петровна, родилась в городе Новосибирске 27 марта 1961 года.  Выросла в Первомайском районе в рабочей семье. В 1979 году впервые пришла в литературное объединение «Поиск» с небольшим багажом школьных и юношеских стихов…

Ничего не бывает случайного.  Иногда я слышу откровения от  некоторых “стихотворцев”, что им кто-то  надиктовывает строчки и.т.д., и т.п.   Да, скажу, – это правда. Бывает такое состояние души, что ты, как будто слышишь чей-то голос, как будто, действительно Кто-то тебе надиктовывает  Что-то.  Но… потом  обязательно должна присутствовать работа. Лично твоя работа  над  надиктованными кем-то строчками и мыслями. Иначе – не бывает. Иначе будет просто набор штампов и бесцветных  повествований, плоскостные решения, без  художественного объема…  Только труд , иногда очень  сложный, до боли в сердце ( пусть, после “надиктованного” прошло не более минуты), может сделать стихотворные строчки поэзией. Обычный читатель считает, что  солнце  русской поэзии Александр Сергеевич Пушкин  писал  играючи, легко. Да. Стихи его легки и свободны. Но тот, кто видел Его черновики… так не скажет.

Я не сравниваю Веру Некрасову с Александром Сергеевичем, просто хочу сказать, что не бывает в  Поэзии самородков, не бывает поэтов (имею в виду не банальных стихотворцев)  без  постоянной работы мысли, без  постоянного труда, без постоянного желания, чем бы ты не занимался, слушать Слово, постигать его, учиться у Слова…

Уже в 18 лет Вера Некрасова  пришла  в Литературное Объединение “Поиск” .

Ей, можно сказать, повезло. Объединением руководил сибирский писатель Е.А.Городецкий. Крепкий прозаик, но чутко понимающий поэзию.  Занимаясь в «Поиске», Вера начала публиковаться. Сначала в многотиражных газетах, затем в городских, областных, потом в коллективных поэтических сборниках. Позже ее стихи стали печатать  журналы «Сибирская горница» и «Новосибирск».

Первая авторская книжка «Притихшая душа» вышла в 1997 году, вторая - «Синицы в рукавицах» - в 1998 году. Третья – «Дуновения», поделенная на  двух авторов – в 2002 году. Последняя, четвертая книга «Осколки солнца» вышла в декабре 2007 года.

Она шла по литературным ступеням вверх.

Поворотным этапом в ее жизни стало окончание в 1990 г. Новосибирского государственного педагогического института. Вера Некрасова открыла в себе педагогическое призвание, попробовав поработать с юными дарованиями, делающими первые шаги в литературно-поэтическом творчестве. Ее пригласили в Дом Детского и Юношеского творчества Первомайского района г. Новосибирска, где она создала поэтический клуб «Семицветик», которому ныне уже более 11 лет. Многие из ребят клуба становились лауреатами городских и областных конкурсов, много публиковались,  выпустили три коллективных сборника с лучшими стихами.  Шесть лет назад главный редактор журнала «Сибирская горница» Щукин М.Н. пригласил ее возглавить городскую детскую литературно-поэтическую студию «Жаворонок» вместе с поэтом Е.Ф.Мартышевым. С этими ребятами она  работает и по сей день.  Ею разработаны и опубликованы методические рекомендации по обучению стихосложению детей и подростков при помощи игры («Игра как средство обучения стихосложению»).

Многие из студийцев имеют свои авторские сборники. Трое стали победителями конкурса им. А.Плитченко. Студия, которой руководит Вера Петровна называется «Настежь», как детские души и как раскрытые двери дружного творческого коллектива.

У Веры Некрасовой  все еще впереди. И новые строчки, и новые образы… Главное, она уже состоялась, уже постигла эту магию – работы со Словом.

 

Нелли Закусина  г.Новосибирск

 

Разделы сайта: 

Комментарии

Replied
Аватар пользователя user484
"…И запела надо мной Жар-птица,

Опереньем солнечным звеня…

То не лист березы золотится –

Это жизнь вливается в меня."

Меня поразили эти строчки. Тронули до глубины души. Живые, чистые, добрые...! Спасибо вам, Вера!

Новые комментарии

Медиа

Последние публикации