Вход на сайт

Сейчас на сайте

Пользователей онлайн: 0.

Статистика



Анализ веб сайтов

Вы здесь

Евромогилы


 
Расскажу о двух кладбищах, виденных мною в далёком 1946 году под Оршей, в Белоруссии. Воинская часть моего мужа тогда располагалась в деревне Пищалово, это совсем недалеко от Орши, и в кино мы ходили в городской кинотеатр, в деревне-то кино не было. А мы молодые, что мне тогда было - 20 лет, а мужу моему, младшему лейтенанту, 23 с небольшим.
Так вот. Идём это мы, значит, как-то в кино. 
А надо сказать, что во всём городе тогда в хорошем состоянии было всего несколько зданий, вокзал и депо. Они, на удивление, были целёхоньки. А сама Орша выглядела основательно потрёпаной в боях - "Орша наша, Орша ваша" - в момент, когда немцы бежали на запад. И кинотеатр тот был весьма востребован для досуга. Частенько и московские театры гастролировали.
От деревни до города вела узкая, до довольно гладкая и хорошо утоптанныя тропинка. Спускаемся в лог, а там... Мне стало страшно. Правильными рядами, на сколько глазом видно - захоронения немецких солдат, погибших при отступлении. Небольшой холмик, над каждым белая, покрашенная прямоугольная табличка, укреплённая на столбиках на одной высоте со всеми, и все они изготовлены по одним и тем же размерам. Что они, немцы, с собой по фронтам возили? Это надо же было такой порядок устроить на полевом, по сути, захоронении! На каждой - имя убиенного, даты рождения и смерти. Я долго не могла прийти в себя от ужаса. Здесь, помимо обычного кладбищенского духа было и ещё нечто такое, что приводило моё сознание в необъяснимое состояние. Прямо-таки здесь работала какая-то канцелярия смерти, по своим страшным и чудовищно бюрократическим законам.
И никак не вязалось это первое впечатление от "немецкого духа", с тем живым первым мной увиденным немцем.
Слышу как-то стук в дверь. Открываю - на пороге пленный немец, стоит, виновато и стеснительно переминается с ноги на ногу, в руках держит бумажный пакет с цементом. "Брод", лопочет. Конечно, ни слова по-русски. Я догадываюсь, что он хочет цемент поменять на хлеб. Кушать хочет. Я боюсь, а вдруг он набросится здесь на меня? - Фашист ведь. Но нет, смотрю, он мирный такой, слабый и всё заладил своё "Брод" да "брод". Будто и слов других не знает. Конечно, цемент я не взяла, зачем он мне, а ему отрезала краюху хлеба, кусок сала и дала несколько сырых картофелин. Благо, мужнин паёк офицерский позволял немного поделиться. Немец рассыпался в благодарностях и ушёл, совершенно сияя от счастья.
Видела я, и как они, пленные, работают на строительстве и восстановлении ими же разрушенного. Это уже в Борисове было, куда мужа вскоре перевели для продолжения службы.
тот же 1946 год. Идут чередом по мосткам сгорбленные, плохо и кто во что одетые неясные фигуры, у каждого по два-три кирпича в руках. Строят! Строители-воители... Другие несут раствор в ведёрках на донышке, третьи в таком же темпе ведут кладку. И всё это медленно-медленно, с перекурами. Наши солдаты с винтовками, заброшенными за спину, охраняют их, не вмешиваются в "производственный процесс.
Но вернёмся в Оршу.
Как-то мы с подругами-молодухами, чуть, может, постарше меня, отправились на базар. А это полтора часа пешком, на другой конец города. На базаре мы покупали кое что из одежды и обуви, и съестное тоже. Вижу, недалеко стоит церковь. Одна из подруг повела меня туда, поставили по две свечки "за упокой" и "за здравие". Я, комсомолка", тогда впервые побывала в церкви. Спрашиваю: "Почему, мол, надо сразу за упокой и здравие"? Подруга удивляется. "За упокой" - это в память о погибших и умерших, "за здравие" - на благо всем живущим. "Родным", спрашиваю, или всем-всем?
"Пойдём, что покажу", вздохнула подружка.
Неподалёку мы вышли на возвышенность, откуда можно было видеть далеко окрест. "Видишь, вон там поле, на котором ни трава не растёт, ни кустика нет"?
"Вижу, говорю, а что там"?
"Там - могилы... Немцы свозили сюда массы людей, расстреливали и сваливали в неглубокие ямы. И чуть присыпали их. По два-три дня слышался стон и земля шевелилась. Они ведь не очень-то заботились о том, живые люди или мёртвые туда попадали. Людей бросали из кузовов в землю, и всё тут. И поливали автоматными очередями… Как они говорили, это все преступники - коммунисты, партизаны, евреи...
При виде такого кладбища у меня было потрясение даже большее, чем при виде немецкого захоронения.
Интересно, но эта история имела продолжение и в наши дни.
Дочь как-то наняла мужчину, чтобы он ей огород вскопал. Самой трудно было справиться.
Так вот. Копает этот мужчина дачный участок, а я решила пойти покормить его. Минералку взяла, бутербродики собрала. Прихожу, он под яблоней сидит, отдыхает, замаялся. Тоже в годах ведь. С удовольствием поел, закурил, и мы разговорились. Я обратила внимание на лёгкий акцент, с которым он говорил. Его зовут Ян, родом он из Белоруссии. В нашем посёлке оказался, потому что сестра здесь живёт, и больше нет никого. "А в каких местах вы в Белоруссии жили", спрашиваю.
"Из-под Орши я".
Я тут же вспомнила и о тех захоронениях.
"Да, знаю, бывал там и слышал. Но сейчас о немецком кладбище ничего не знаю, а на том месте, где живых вместе с мёртвыми закопали, сейчас мемориал построили, скверик разбили... Память о той войне сохранилась, как же иначе...".
Вот какие воспоминания приходят порой, и как они перекликаются с нашими временами.

Новые комментарии

Медиа

Последние публикации