Автор
Наталья Алещенко
Воспитание мужа
-Чё, стоишь? Кобелина, уставился, садись поудобней, воспитывать буду, всё тебе пакостник вспомню?
-Ну, ты и змея.
-Я-то, может, и змея, не ворчи. Слушай, тебе моё воспитание, я думаю, на пользу пойдёт. Всё припомню, ну что лыбишься, как паранька на базаре, весело жизнь прошла, да? Теперь только в окошечко глядишь да всё вспоминаешь, а я как с тобой 25 лет промучилась? Помню все твои ахи да охи, вздохи да ахи, все стоны в этой хате. Я на работу, а ты здесь, что устраивал, публичный дом по сравнению, что ты здесь вытворял, лужей, вместо океана, покажется. Сидишь, довольный, вроде лимонов в доме нет, ты у меня сейчас собственной слюной захлебнёшься. Долго еще улыбаться-то будешь? Все нервы мне вымотал, забыл, как раньше-то бегал? Сидишь, прижал свой хвост облезлый, глянуть не на что.
Ну, что, отбегался? Неужели ты думаешь, что мне сейчас нужон? Запомни, кобелина облезлая, я то за себя ещё долго полежу, а с тебя толку уже никакого нету, всё шабаш. Я всё помню, каждую твою вылазку из энтой хаты, как ты всё мимо нашего гнёздышка пробегал, а я старалась, кажный уголок протирала для нас с тобой. А у нас с тобой и было то всего раз в полгода, а всё остальное другим доставалось, даже дитёнка не смог соорудить мне.
-Не очень то и хотела.
-Сам кобелина такой, и дружки все твои такие же, на одну морду, как коты мартовские, как будто вас одна облезлая кошка принесла, целый окот. Вроде январь, не март, а бегаете до кажной калитки, где откроють, метки ставите, полдеревни в метках. Идёшь по деревни, сразу по запаху чуешь, чей у какого дома наметил, как эти, ну, «зверюги» всякие, метят, так и вы. Посмотришь, глядеть не на что, а туда же метки ставить ползёт на четвереньках, все уроды моральные, ни у одного нет, ни грамма совести, всю растеряли, пока метки у калитки оставляли. Моет посуду, продолжая.
-И у Катьки кобелюка ещё та, какой уже раз женится? И всё в гражданском браке живёт – это сейчас так называют. Придумали, что вроде семья, тьфу на вас, ни перед людьми, не перед Богом, разврат это, а не семья. Привёз себе из городу толстомясую корову, не успела через порог ступить и сразу же маму с папой себе нашла, тоже мне десятая вода на киселе. И как только она дружка твоего не ублажала, а он всё равно назад домой к Катьке бегал, всё нос свой по каждому пустяку совал. Боялся, что его место никто б не занял, а перед Катькой хорохорился, показывал, как ему хорошо живётся, сосвоей толстомясой. А у самого, наверное, всё сжималось в душе, чему только можно было сжаться и чтоб он, этот нос его отвалился со всем вместе, с его хозяйством, то, на что нос похож.
-Да хватит всех то поносить, достала своими фантазиями.
А жена продолжает, да с таким азартом, любо дорого слушать.
-Та дура городская-то обрадовалась, думала, урвала себе путного мужика,
а путные то все при месте, все в гнёздах сидят, яйца парят, мечтала облопошит
его, а взяла только сапожки да золотые серёжки, и убежал он от неё, как собака побитая. Понял, для чего он ей нужен, что б по больше вытянуть из него.
Вот он прямым ходом к Катерине, а та сердобольная, какой раз его прощала, паршивца. Похнычет, попросится и опять в доме родном сидит. Молодец Катерина, что обратно приняла, а то приживалка размечталась, решила уже строиться недалеко от его родителей. Катерина не будь дурой, сказала пару слов, и вся охота строиться отпала в миг, мол, стройся, я спалю дом и погреюсь у этого костра.
Слава Богу, уехала не соло нахлебавши, а то на всё была готова, Юрка у Катьки давно живёт, а она родителям говорит: мол, пусть Юра у Кати живёт, а я буду жить у вас. Почище всякой Санта Барбары, ну полный дурдом, это ж надо было, так за полгода присосаться, как пиявке, Юрка ушёл давно, так она его родителей обуздала, мне их не жалко, незачем было при живой жене, принимать его в дом с очередной любовницей. Порядочные родители так бы попёрли их, что б пятый угол искал сыночек со своей сожительницей. А у Юркиной матери, у Маши ума совсем нет, всю жизнь за мужем дура, дурой прожила и ничего, до сих пор живёт.
Юрка просто быстро сообразил, на кого нарвался, обдираловка полная.
Как ухажёрка не старались с дочкой своей его облизывать да маме с папой
угождать, ничего у них не получилось, нашли тоже мне крынку со сметаной, чтоб лизать, пока не опустеет. А Катюша бабёнка славная, хозяйка-то какая, всё в руках горит, и что этому кобелю нужно было, всю жизнь прокобелился.
Зато сейчас Катя на мерсе ездит, да ещё в норковой шубе. Юрка не знает, как свою вину загладить, сразу норковую шубу жене родной купил, а я вот рада за Катерину, а та стерва урвала сапожки да серёжки и укатила в свой город. И этому рада, ох, не успела обобрать мужика, во время он сообразил, зачем ей нужен? Наверное, еще что-то в башке его дурной осталось, самая малость умишка-то.
Ох, ох и то Катерине повезло, а с тебя совсем никакого проку нет, нуль ты
без палочки, рыло твоё поганое. Сидишь, наелся, хлопаешь своими зеньками,
так бы и повыковыривала тебе их, что б даже в двух шагах никого не видел.
Вон, посмотри реклама идёт, видишь, как мужик своей бабе «рафаелу» с голубями отсылает, перевязал её ленточками, и они полетели, а баба какая счастливая, всё на лице видно. А от тебя дождёшься, крыльями машешь, а взлететь уже не можешь, голубь ты мой сизокрылый. Одни отходы от тебя, хоть в огород ставь тебя вместо чучела, хоть польза будет, удобрение. А вот еще припомнила, дружка закадычного твоего Кольку, что у него Нинка плохая была? Ребёнок Витюшка был, весь наглажен, всё приготовлено, бегал, бегал, все нервы Нинке вымотал. Каждую свою шмару очередную, ближе к дому вёл, ждали, когда Нинка мусор выносить пойдёт. Ну и дождались, а та кукушка тут как тут и совета у Нинки спрашивает, мол, можно я с твоим Колей буду жить, а Нинка не растерялась да ляпнула: жаль, лишней сотни нет, а то б в придачу к Коле дала, что б вы все оставили меня в покое.
Голуби вы грёбанные, я бы крылья вам всем на мясорубке извертела б в порошок по самые лопатки, что б не только взлететь с родного дома, взмахнуть нечем вам всем было. И, что за пакость такая, как только женщина хорошая,
обязательно к её берегу одно дерьмо плывёт и щепки. Сиди, не ухмыляйся,
как та паранька. Ты, первое из того, что я назвала, щепки у тебя давно уже
не осталось – уплыла, дерьмом её и смыло, грести к берегу совсем нечем.
Сиди, пока ковш не взяла, да бошку тебе не изрешетила, даже и не мечтаю, что остатки мозгов на нём отпечатаются, скажи спасибо, что я его только помыла да повесила на место, а то бы я тебе устроила последний день Помпеи. Так бы и дала сейчас по уху, лучше не зли меня своей ухмылочкой, забыл, как сам огородами к речке, как рысак, скакал к очередной девке, я всё помню. Если начну сейчас всех твоих ухожорок вспоминать, до конца жизни придётся пересчитывать, никаких рук с ногами не хватит, чтобы все пальцы загнуть.
Любого возьми, все одним миром мазаные, ну и паразит же ты, с утра встала, было хорошее настроение, как только с тобой на кухне столкнулась, все моё хорошее настроение упало сразу. Опять жрать что ли хочешь, лучше б ночью чего нибудь так просил, как жрать сейчас просишь? Пошёл с глаз долой, куда, куда, да туда, где Макар телят не пас, сходи хоть в сенцы, мозги свои пустые подморозь, может, в виде холодца лучше соображать станешь. Живу с тобой столько лет и до сих пор не могу понять:- то ли я замужем, то ли одинокая? Вот так и живу, мучаюсь с тобой, пошёл с глаз моих!
2009 г.
***
Новые комментарии