Люсенька...

Они познакомились на Кубани, куда их, второкурсников институтов, забросили студенческими отрядами на уборку фруктов. Приехали они из одного сибирского города. Она была коренной горожанкой, студенткой мединститута. Он - из сельской глубинки, студент технического вуза, живущий в общежитии при институте. Земляки.
Людмила, или как по-девичьи звали её подруги - Люсенька, была откровенной блондинкой, с чуть вьющимися волосами, с жизнерадостной улыбкой и смеющимися серо-голубыми глазами. Непременные брючки и клетчатая рубашка в талию на фруктах в саду, и супермодные шпильки с крепдешиновыми платьями-солнышками вечером на танцах в местном клубе. Он, Анатолий Степанович, так он представился Люсе при встрече, был высоким рассудительным брюнетом с карими глазами. Ну, чисто вылитый инженер-технарь. Приглашая её на медленный танец, он открыто стеснялся, застенчиво обнимая её за талию.
По приезду домой их общение продолжилось. Со временем, лёгкая и не предвзятая дружба переросла в некую влюблённость, а потом и в обоюдные чувства. Зачастую, Анатолий ждал Люсеньку у входа в центральный парк, и она, спешно перебегая дорогу перед приближающимся трамваем, целовала его замёрзшими губами и торопливо говорила: «Привет, Тошенька».
Они гуляли по городу, иногда убегали на каток, где Люсенька, умеющая хорошо стоять на коньках, доверяла себя его рукам. По выходным они ходили в театр на очередной спектакль или на новую программу приезжего цирка. Анатолий дарил ей скромные букетики цветов, выкраивая деньги из скудной стипендии или экономя из присланной родителями денежной помощи. Однажды, на её день рождения, Анатолию удалось купить небольшую золотую цепочку, чему Люсенька до слёз радовалась.
Люся водила его в мужские отделы магазинов, пытаясь найти для него более модную и молодёжную одежду. Он упрямо сопротивлялся, настаивая на том, что ему комфортно в обычной одежде. Иногда, ей удавалось надеть на него что-то в виде модного свитера и небрежно наброшенного на шею шарфа, и он сдавался. Сама Люся бегала в удлинённой до колен шубке и маленькой шапочке на меху.
Тёплыми весенними или осенними днями они кружились на каруселях в парке или убегали на набережную и катались на небольших прогулочных катерах по реке. На каникулы Анатолий уезжал к родителям: там у него начинались неизбежные сельские дела в виде сенокоса, заготовки дров на зиму, или прополки огорода с картошкой. Скучая по Люсеньке, он бросал дела и пару раз за лето вырывался к ней в город. Закопчённый вечными делами на солнце, он выглядел на фоне белой и воздушной Люсеньки совершенно счастливым и покорным ей.
На пятом курсе, поступив однажды неосторожно, они с удивлением поняли, что их ждёт неожиданное и приятное событие в виде рождения ребёнка. Спешно оформив брак, они стали ждать его появления. И они благодарили судьбу, что она позволила произойти этому после того, как они защитят дипломы. К концу лета, после окончания института, Люсенька благополучно родила дочку Машеньку, а спустя шесть лет - сына Андрея. Работать Люсенька будет в онкологическом стационаре эндокринологом, и будет считаться известным в городе врачом этой специальности. Анатолий будет работать на престижном заводе главным инженером.
Пройдут годы, вырастут дети... Машенька выйдет замуж за военного и он увезёт её на далёкий Сахалин, где у них родятся две славные беленькие дочки. Сын женится и будет жить на другом конце города. Работать сын будет в научной лаборатории одного из исследовательских институтов, и будет воспитывать единственного сына. Обычная семья, обычного города.

Люсенька встала с кровати и распахнула окно: в комнату ворвался весенний ветерок, и всколыхнул шторы. Анатолий недовольно поморщился, прикрываясь лёгким одеялом. Со временем, из стройного и подтянутого мужчины он превратился в некий слегка обрюзгший колобок с оформившемся пивным животиком. Любил он это дело, несмотря на отчаянные протесты Люсеньки. Уж она-то точно старалась держать форму, качая на себе обруч до приятной ломоты в теле и делая обязательную зарядку по утрам. Её стройное тело слегка подпортили годы, обнажая чуть видимые складки, но оно по-прежнему оставалась упругим и гибким.
Борясь с мужем за здоровое тело, Люся вытягивала его на лыжные прогулки. Слушая его сопение и брюзжание за спиной, она легко скользила в лесу по наезженной лыжне. Летом, пару раз в неделю, она звала мужа вечерами на пляж. Он недовольно ворчал, слезая с дивана и отрываясь от очередного матча так любимого им футбола или хоккея. Ну и, непременно, с бутылкой пива под рукой.
Люсенька вытаскивала его из квартиры в небольшой сосновый лес на прогулки, а он привычно ныл: «Люся, ну что там делать?». При этом обещая, что пойдут они в следующий раз. Иногда она уступала его брюзжанию и шла одна, чтобы прогуляться в соседнем парке среди деревьев. Тишина и шелест листьев от небольшого ветра в кронах, возможность побродить в сумраке аллей и остаться наедине со своими мыслями. Иногда ей настойчиво этого хотелось.
Напряжённая работа с онкологическими больными, отзывалась внутри некими переживаниями. И как бы она не сдерживала себя, как бы не относилась к этому как к работе, всё равно многое оставляло в ней свой отпечаток. За каждым случаем болезни стояла чья-то жизнь, в которой она принимала ответственное участие. Просыпаясь иногда ночами, она уходила на кухню и, сидя за чашкой чая, продумывала чью-то историю болезни. И особенно - если это были молодые пациенты.
В городском парке жило много белок, и особо нахальных можно было покормить с руки. Они спускались с деревьев и бегали по дорожкам, выжидая свою порцию семечек или орехов. На больших аллеях бегали стайки голубей, с ними щедро делились кормом отдыхающие посетители. Сидя на деревянной скамейке, Люсенька с интересом наблюдала за молодыми парами, гуляющими с колясками, на смеющихся детей на каруселях. Она вспоминала, как они ходили здесь вот так же своей семьёй. В такие моменты особо остро чувствовалось отсутствие детей, и невозможность погулять здесь с внуками.
А муж, так он давно противился таким прогулкам. Люсенька чувствовала, как они медленно отдаляются друг от друга. Может, это совместная усталость, может острая необходимость побыть одному, а может внутренняя неудовлетворённость отношениями. Она чувствовала иногда его раздражение к себе.
В силу своей профессиональной образованности и упёртости в области медицины, Люсенька старалась делать их быт максимально приближенным к здоровому образу жизни. Кроме стремления вытащить мужа на природу, и ей это в основном удавалось, она предпринимала попытки приобщить его к умеренному питанию, зная о приобретённой им в деревне склонности к жирному и мучному.
- Не полезно! - говорила Люсенька мужу, когда тот намекал поутру на испечённые и плавающие в масле оладушки, подбитые на дрожжах.
Вместо жирных оладушек, она подавала на завтрак рисовую или пшённую кашу с небольшим комочком масла и сыр. И обязательно тёплый чай с мёдом: мёд так не теряет своих качеств и в горячий чай его класть нельзя. Либо она заваривала чай с чабрецом или иван-чаем, или зелёный чай, который Анатолий Степанович категорически отрицал. Только она непременно настаивала, чтобы он его выпил. Обед, как правило, проходил у них на работе в столовых. На ужин Люся подавала незатейливые салатики из капусты и моркови, из варёной свёклы с изюмом и орехами, и чай с лимоном и булочкой, чтобы не загружать организм плотной едой на ночь. В выходные она баловала мужа котлетками и пельмешками, позволяя ему откушать даже фаршированных блинчиков с творогом. Ей всегда казалось, что этим она заботится о его здоровье, да и о своём тоже.
С какой точки и когда начался невидимый разлом в их отношениях? Она прокручивала в голове разные события их жизни и не находила ответ. И сейчас она вновь одна в этом парке: прошло больше полугода, как муж категорически отказался ходить с ней на такие прогулки. Удивительно, но и в отношении питания он стал более или менее спокойным. Люсенька вздохнула и встала со скамейки.

Всё оказалось намного проще. Анатолий, видимо, долго вынашивал тему их нелёгкого разговора, и в тот день, наконец-то, решился.
- Люсенька, - он помялся от волнения, поглаживая свой округлившийся живот. - Всё у нас с тобой было хорошо, и дети у нас, и жизнь совместная. Только, Люся, я не хочу больше твоих протёртых пюрешек, твоих кашек с маслицем и мелко нарезанных салатиков, от которых в брюхе урчит. Люся, я хочу отбивных и настоящего наваристого борща на говяжьей косточке. Густого, чтобы ложка стояла. И сметаны туда побольше. Мне надоели твои ежедневные бзики с гимнастикой, с прогулками и лыжами. Люся, я хочу покоя и тихой жизни. Прости, я ухожу от тебя.
Люсенька молчала. И только подрагивающие губы, которые она прикрыла рукой, выдавали её волнение. Его слова словно током прошлись по ней и парализовали сознание. Оправившись от волнения, она сказала мужу в ответ:
- Я не стану спрашивать, куда ты уходишь. Решил - бери всё, что тебе нужно. Поживём отдельно, а потом поговорим по поводу квартиры.
- Квартира мне не нужна, всё равно она останется детям.
Анатолий ушёл в спальню с большой спортивной сумкой. Люсенька понимала, что сейчас он собирает там вещи. Она осталась сидеть в зале на диване. Прошаркав тапками до двери, муж надел куртку и ботинки и позвал её:
- Люся. Ты, это... Иди, закрой дверь, - он взял в руки тапочки. - Я ключи на тумбочке в спальне оставил.
- Тоша, я закрою. Иди.
Он повертелся немного у двери, вышел и тихо закрыл её за собой.
Тишина. И пустота... Оглушённая этой тишиной, она подошла к двери и защёлкнула замок. Странно, но слёз в ней не было. Было пусто и сухо. Закутавшись в плед, отопление пока не включили, Люсенька прилегла на диван перед телевизором, Её глаза нашли невидимую точку и уткнулись в неё. Она не заметила, как уснула.
Проснувшись глубокой ночью, Люсенька сделала себе кофе и встала у окна. Темнота вокруг... Стояла середина осени, довольно тёплая и солнечная днём, и холодная ночью. Обычный день для всех людей, но она этот день запомнит навсегда. Теперь утром некому было готовить завтрак, некому делать горячий бутерброд. Самой себе? Нет, одной ей есть не хотелось. Поутру Люсенька спешно собралась и ушла на работу. Сейчас у неё в практике был довольно тяжёлый случай онкологии у молодого семнадцатилетнего мальчика.

Спустя пару недель, возвращаясь как-то с работы позже обычного, она с удивлением заметила мужа на скамейке у детской площадки. Он сидел рядом с соседкой по дому, что жила тремя этажами ниже. Смутная догадка мелькнула у неё в голове. Неужели?.. Эта соседка пару раз приходила к ним в квартиру, за чем-нибудь срочно необходимым. Несколько раз она заходила к Люсеньке посоветоваться по медицинским проблемам. При встрече они всегда приветствовали друг друга, как добрые соседки.
Однажды вечером, смеясь над приготовлением лёгкого вечернего ужина, соседка обратилась к её мужу:
- Анатолий Степаныч, заходи ко мне на обед. У меня щи наваристые, томлённые в духовке. Да ещё каклетки с картошкой и капусткой. Объедения одни, - взглянув на её растерянную улыбку, она тут же оправдалась: - Шучу я, Люсенька, шучу.
Вспомнившийся разговор галопом проскакал в голове у Люсеньки, но она ничуть не расстроилась, увидев их вместе на лавочке.
- «Анатолий Степаныч... Так вот оно что!.. Сбёг от меня к щам и каклеткам? И видимо не один раз ты туда сбегал, пока я прогуливалась по парку. Ну-ну!».
Внутри у Люсеньки всё всколыхнулось, и её захлестнуло чувство собственной гордости. Нет... Ни злорадства, ни отчаяния, ни жалости к себе не было. В ней поднялось чувство собственного достоинства. И... Кокетливо подняв голову, Люсенька изменила маршрут к дому. Остро оттачивая высоким каблучком по тротуару, она игриво прошла мимо скамейки. Чуть склонив голову в сторону сидящих и окинув взглядом их оплывшие фигуры, она кивнула: - Добрый вечер, соседи, - и пошла дальше, помахивая небольшой сумочкой.
В тот вечер Люсеньке было легко, словно она скинула несколько лет и враз помолодела. Разглядывая себя в зеркале, замотанную в полотенце после душа, Люсенька мурлыкала песенку про «а ты такой холодный, как айсберг в океане», и втирала в лицо нежный крем из известной серии косметики. Оттопырив в сторону руки, она осмотрела маникюр и удовлетворённо сказала себе: «Пойдёт!». С сегодняшнего дня вся её жизнь изменится. Это она точно знала.
Удивительно, но у Люсеньки появилась куча свободного времени. В первую очередь она решила пересмотреть весь репертуар небольшого местного театра, который находился ближе к её дому. Она бегала по концертам заезжих артистов, раза три посетила городской театр оперы и балета, вспомнив знаменитые постановки «Щелкунчика», «Лебединого озера» и «Кармен». Попав на концерт русского народного хора имени Пятницкого, Люсенька даже всплакнула немного от нахлынувших чувств и впечатлений. Как долго она нигде не была.
От ежедневной суеты и беготни она даже похудела немного, скинув пару килограммов, с чем себя и поздравила: «Ну и хорошо. Легче жить стало». Однажды, она с удовольствием поняла, что новая жизнь ей страшно полезна. Люсеньке понравилось быть свободной. Прошло почти восемь месяцев со времени ухода мужа.

Наверное, на работе заметили её преображение и терялись в догадках: «Что случилось с нашей Людмилой Петровной? Не иначе влюбилась?». Улыбаясь, она в шутку отвечала: «Нет. Я разлюбила». Постепенно, эта тема наполнилась слухами и всем стало известно, что Люсенька теперь одна и находится в приятном расположении духа. Она даже начала замечать на себе настойчивые взгляды коллеги по медицинскому цеху из стана хирургов, потерявшему пару лет назад жену по болезни.
Люсенька твёрдо решила перечитать всю классику, и благо, что времени для этого у неё было достаточно. В один из вечеров, когда она лежала на диване с книгой, в её дверь настойчиво позвонили. Запутавшись у дивана в тапочках, Люсенька поспешила к двери. В дверном глазке она вдруг обнаружила стоящего у двери Анатолия Степановича: иначе она его больше никак назвать не могла. Открыв дверь, она с недоумением увидела поникшего бывшего мужа, стоявшего с сумкой и старыми тапками в руках.
- О, Боже, - вырвалось у Люсеньки. - Она даже тапки тебе новые не купила.
Муж смотрел на неё обречённо, ожидая - впустит она его или повернёт от двери. На всякий случай он занял оборону и парировал:
- Люсенька, если что, то в этой квартире есть и моя жилплощадь.
- Да-да, - растерянно пробормотала она. - Конечно, есть. Я не претендую.
- Вообще-то, я вернулся домой, к семье.
- Одолжение сделал? Или с покаянием?
- Не заводись я по-доброму пришёл. Пусть будет с покаянием.
- Ну-ну. Проходи на свою жилплощадь. Кайся, - она мило улыбнулась, отступая от двери. - Не на площадке же нам с тобой каяться.
- Люсенька. Я скучал по тебе. Сильно. Но я пришёл с твёрдым чувством, что всё тебе сегодня скажу. Простишь - хорошо, не простишь... Я не знаю, как дальше жить буду.
- Ты уверен, Тошенька, что чувство твоё ко мне ещё твёрдое? Может слегка обвисло, может расплылось тогда на скамейке?
- Не ругайся. Я не хочу.
- Ну проходи. Сядем, Анатолий Степанович, поговорим. Ты тапки-то, поставь у порога. Что же ты их в руках-то держишь?

Они прошли в зал и сели: он в кресло, она с ногами на диван.
- Люсенька... Мне сложно говорить, но мне самому это надо. Глупо я поступил, когда уходил от тебя.
- Не надо оправданий. Ты уже сделал всё, что хотел.
- Выслушай. У меня на работе была связь с женщиной, и там есть ребёнок. Сын, - Люсенька удивлённо вздёрнула брови. - Я помогаю им деньгами. Так получилось. Но моя главная семья здесь, с тобой и детьми.
- А там второстепенная? Это у неё ты на совещаниях до полночи заседал? - Люсеньку ничуть не тронула такая новость. На удивление, она была равнодушна. - Анатолий, мне уже всё равно.
- Не обманывай себя, у нас жизнь вместе прошла. Всё в ней бывает, и люди как-то мирятся и живут дальше.
- А твой сын тот... Он - обман? Или там тоже у тебя жизнь? И заметь, дорогой, я до сих пор дома и одна, а ты мне очередную новость принёс. Вместе с тапками.
- Да отвяжись ты с этими тапками, а то я выкину их в окно.
- Нет, не надо. Вдруг пригодятся, пошаркать ими где-нибудь об пол, - Люсенька помолчала. - Анатолий Степанович, вот что я тебе скажу. Это твоя законная жилплощадь, и любая комната - твоя. Располагайся. И на этом наш разговор закончен.
- Ничего. Поживём, и ещё поговорим. Люся, я пришёл к тебе, как к жене.
Люсенька грустно посмотрела на мужа и ушла в детскую спальню.
Она не жалела мужа, он был ей безразличен. Ей внезапно стало жалко себя. Люсеньке казалось, что её вновь связывают совсем ненужными обязательствами. Ей категорически не хотелось возвращаться к прежней жизни. И ещё казалось, словно она вновь кому-то и что-то должна. Почему ей никто и ничего не должен? Почему она должна переступить через себя и через своё неприятие происходящего?
Забыть всё, и взвалить на себя придавивший её груз - груз неизмеримого всепрощения. Люсенька поняла, что сейчас у неё отнимают выстраданную долгими ночами через слёзы личную справедливость. Только сейчас до неё дошёл смысл его сегодняшнего признания. Невообразимо гадкое чувство пронеслось у неё внутри. Она представила, как муж изменяет ей с той женщиной, как он встречает её и сына из роддома, дарит цветы и увозит их домой. То же самое он делал, когда родились их дети... Нет. Категорическое и твёрдое - нет. Иначе, она перестанет себя уважать. Иначе, она убьёт в себе женщину.
Утром Люсенька надела узкую юбочку, чуть скрывающую колени, и светлую приталенную блузку в мелкую полоску. Выпив на кухне чашечку чая и не глядя на гремевшего тарелками мужа, она надела туфли на каблучке и, повертевшись перед зеркалом, довольная собой шагнула из квартиры. Спускаясь в лифте, Люсенька с горечью подумала:
- «Добывай свои любимые щи с котлетками сам».
Через некоторое время квартира была продана, деньги поделены пополам, и Люсенька навсегда исчезла из жизни Анатолия Степановича. А куда - это уже другая история.

© Copyright: Наталья Шатрова, 2016
Свидетельство о публикации №216030601544