Слава Украине!

     Украина. Для кого-то – просто страна на карте, для меня же – отрезок счастливого периода жизни, наверное, каждого человека – детства, бережно запечатленный в драгоценных потаенных закоулках памяти зеленью листвы, кокетливой аккуратностью мощеных брусчаткой улочек, мягкой и приятной, ласкающей слух, певучестью местного говора, приветливостью светлых, радостных лиц.
     Далекие восьмидесятые. Каменец-Подольский…. Дед Станислав – муж сестры бабушки, еще совсем не старый добродушный балагур, угощающий меня мороженым, украдкой от бабушки в один миг успевающий проглотить бокал янтарного, пенящегося, ароматно пахнущего местного пива, продающегося на разлив прямо в бочках, охотно показывающий мне местную крепость, знающий, часами напролет рассказывающий все местные легенды, связанные с ней.  Щурюсь от ласкового июньского солнца, сижу у деда на коленях и все норовлю уцепить его за пышные, роскошные усы, пряно пахнущие пивом и табаком. Вот, наконец, мои усилия заканчиваются успехом, я хватаю деда за ус, дергаю его, он невольно морщится и незлобиво ворчит про себя что-то про бесенка, а я довольно смеюсь, ловко, как кошка, спрыгиваю с дедовых колен и отбегаю немного в сторону, всем своим видом предлагая деду сыграть в догонялки. Дед Станислав медленно поднимается со скамейки и, деланно пыхтя и фыркая, словно гибрид паровоза с конем, пытается меня догнать, но, конечно, лукавит, поддается и никак не догоняет, я же, счастливо заливаясь от смеха, стремглав несусь по аккуратным улочкам вплоть до самой квартиры на улице Червонноармейской….
     Именно таким мне и запомнился дед Станислав. Больше я его не видел. Союз приказал долго жить, а потом московские родственники, его прямые дети и внуки, с возмущением в подробностях пересказывали мне, что деда Станислава словно подменили: он вступил в Рух, стал его активистом и, почем свет стоит, клял по телефону своих детей и внуков «москали, мол, предатели, своими бы руками задушил бы, как Тарас Бульба Андрия». Но мой разум упорно отказывался в это верить, собственная память говорила совсем другое. Я поначалу даже грешил на родственников: сочиняют, не любят деда, потом все старался подыскать логичное объяснение и оправдание такому неожиданному повороту – преклонный возраст, помутнение сознания, умопомешательство, и т.д., и т.п. Упрямые факты боролись в душе с собственным сердцем – и, конечно, побеждало последнее. Я до сих пор не могу видеть в деде Станиславе врага, а когда он умер, я оплакивал его, как оплакивал бы своего собственного деда, которого мне, увы, никогда не довелось видеть: через пару лет после войны под сердцем шевельнулся злополучный осколок – и он умер, оставив жену с двухлетним ребенком. А второй дед погиб еще на самой войне, в 44-м, при освобождении Польши, под Черной Стругой.
     Тогда бы мне задуматься, что в Украине происходит что-то неладное с людьми, так нет же, подумал, что случай с дедом Станиславом – единичный, что нет никаких оснований для обобщения. Тем большим шоком стали для меня майданные события.
     Украина. Только уже не та, бережно живущая в моей памяти, светлая и добродушная, а истеричная, совершенно потерявшая человеческий облик, темная, варварская, фанатично орущая «Слава Украине!» наподобие «Sieg heil!», в диком экстазе разрушения разъедающая изнутри сама себя.
     «Слава Украине!» – костры и баррикады на улицах некогда приветливого и гостеприимного Киева. «Слава Украине!» – орут искаженные ненавистью лица, размахивая жовтко-блакитными флагами. «Слава Украине!» – толпа прыщавых юнцов, насмерть забивающая ногами свою жертву. «Слава Украине!» – бомбежки и артобстрелы Славянска и других городов юго-востока той же самой Украины. «Слава Украине!» – массовое мародерство и грабежи, хорошую знакомую, имеющую несчастье жить в Киеве, оглушив ударом по голове, ограбили среди бела дня прямо на улице, забрав сумочку с мобильником. А другой знакомый имел несчастье выехать с семьей на Украину из Молдавии, так на одном из блок-постов отобрали на нужды Майдана не только джип, но и золотые украшения жены. Хорошо, хоть не пристрелили, видно, патронов пожалели, но могли ведь забить прикладами или запинать ногами. Так что и на том спасибо.
     «Слава Украине!» – беременная женщина, задушенная электропроводом прямо на рабочем месте. Жертва, видимо, пыталась сопротивляться, виден даже опрокинутый на пол цветок. Может, перед смертью несчастная молила о пощаде, умоляя даже не столько за себя – за жизнь еще не родившегося крохотного существа внутри нее, которого палачи убивали вместе с ней. Но «Слава Украине!» – никакой жалости, никакой пощады!
      «Слава Украине!» – Одесса, горящее здание, люди, заживо сожженные в нем. Повсюду обгорелые до неузнаваемости трупы. С предательской дрожью в руках перебираю страшные фотографии, никак не могу отделаться от ощущения дежавю. Да, конечно, так и есть, все это я уже видел раньше, когда перебирал документы более чем полувековой давности, изучая фашизм. Вместо Хатыни – Одесса, вместо немцев – украинцы, вместо жовтко-блакитных знамен – знамена с паучьей свастикой, только вид обугленных трупов одинаковый, ведь жертвы, как и их трупы, не имеют ни национальности, ни оттенков возраста.
      «Слава Украине!» – Обугленный труп женщины, неопределенного возраста, лежащий у лифта, одетый только в верхней части до пояса. Видно, изуверы-палачи насиловали несчастную перед смертью, а потом облили бензином и подожгли, и, пока жертва выла и корчилась, довольно хохотали над мучениями и орали свое любимое, оправдывающее все: «Слава Украине!». С содроганием вглядываюсь в фото – нет, она очень обгорела, не определить ни возраста, ни черт лица, ни национальности. Да, впрочем, какая разница, какой она национальности – русская, еврейка или украинка, кровь у всех красная, и боль человеческая тоже одна для всех. Люди подобное не могли сотворить. Даже зверями палачей не назовешь – те убивают только по необходимости, в силу инстинкта и для пропитания, а не ради простой забавы.
     Кто-то может подумать, что же это за страна такая, Украина, если для ее славы требуются реки крови и тысячи трупов. Вдруг отчетливо сознаю, что эта истерзанная женщина вне возраста и национальности – и есть сама Украина, долгие месяцы ежечасно миллион раз убиваемая коричневыми извергами, словно в насмешку изрыгающими из своих мерзких недозвериных глоток славу той, над которой они глумятся.
Вот кто-то уже, задыхаясь от бессильной ярости и справедливого негодования, в очередной раз путает жертву с палачом, подобно тому, как тогда, более чем полувека назад, в период коричневой чумы некоторые ставили знак равенства между немцами и фашистами. Да, это неонацистское недозверье из «Правого сектора» и иже с ними тоже, увы, из Украины, как и эти жертвы на фотографиях, как и мои друзья, за здоровье и жизнь которых я ежедневно молюсь и переживаю. Но это – две разных Украины, которые, как параллельные Вселенные, существуя рядом, не пересекаются ни в одной точке. Дай-то Бог, чтоб не пересеклись, ибо трупы несчастных жертв – как раз и есть результат этого злосчастного пересечения!
     И я в который раз повторяю: «Господи, спаси Украину! Останови безумие!».