ОСТРОВ КОШМАРОВ
... Он несколько раз забрасывал удочку, но была всего одна поклевка. Подсек - пусто. Нет, это место явно не его. И Василий налег на весла. Подальше отсюда, рыбацкое счастье встретит его не здесь.
Он вспомнил слова деда: «Перед тем, как рыбачить, - говорил дед, - огляди кругом все без пропуска, в полный глаз. Примечай отмели возле лозняка, водокруты - рыба их обожает; если солнце печет, красноперка в тени кувшинок или кубышек прячется. Там ее и встречай...».
Василий увидел прерывистый пунктир кубышек, разбавленный на метровой глубине харовыми водорослями, элодеей и полушником. «Значит, тут», - решил он. И неожиданно за отливающей чернотой водой увидел остров. Сочные поседевшие мхи покрывали высокий берег, теряясь в осоке, а на песчаном взмете стройно розовели в лучах солнца корабельные сосны.
«Странно, - подумал Василий. - Еще вчера здесь никакого острова не было»...
Исчезающие в тумане
О призрачных островах, исчезающих в тумане, сложено немало легенд. Достаточно вспомнить Землю Санникова, которая, как оказалось, не существует, хотя, не исключено, что когда-то существовала.
В 1809-1811 годах Новосибирские острова исследовала экспедиция во главе с Матвеем Геденштромом. В ее составе был якут Яков Санников, ранее открывший острова Столбовой, Фадеевский и впервые с несколькими спутниками побывавший на острове Новая Сибирь. И вот именно здесь он в 1810 году усмотрел на северо-востоке от мыса Каменного «синеву, совершенно подобную видимой иногда над отдаленною землею».
Геденштром попытался достичь эту землю на собачьих упряжках. Но, как вспоминал он потом, «мнимая земля превратилась в гряду высочайших ледяных громад... Они в отдаленности казались нам сплошным берегом».
Высокие каменные горы увидел Санников и с острова Котельного. До них, по его оценкам, было примерно 70 верст. Но путешествие туда тоже закончилось ничем: дорогу Санникову преградила огромная полынья.
В 1821 году поиск Земли Санникова вела экспедиция под командой лейтенанта Петра Анжу. Он тоже описывал «синеву, совершенно подобную виденной отдаленной земле; там же был и олений след». Но «земля» представляла собой огромные торосы.
Таинственный остров не давал покоя русским исследователям Арктики. В его поисках погибла полярная экспедиция Эдуарда Толля. Но дневник, который вел путешественник, чудом сохранился. В нем Толль сообщал о том, что видел перелетных птиц, а также орла и сокола, которые не мигрируют в теплые страны с наступлением холодов. «Они не могли гнездиться нигде, кроме как на острове, чьи координаты совпадали с координатами Земли Санникова», - заключал он. И Толль отправился в путь в этом направлении. Как оказалось, в последний.
Это случилось в 1902 году. А в 1913-1914 годах Росийская гидрографическая экспедиция на ледоколах «Таймыр» и «Вайгач» продолжила поиск загадочного острова. Увы, безрезультатно. Правда, были открыты два других, ранее неизвестных. Но совершенно не там, где предполагалась солидная по своим размерам суша. По сравнению с нею они были совсем крохотными.
Последняя попытка отыскать Землю Санникова была организована Сталиным в 1937-1938 годах. Как сейчас представляется, совершенно не случайно: нужно было отвлечь внимание мировой общественности от того беспредела, который творился в СССР во имя утверждения безраздельной власти «отца всех времен и народов». Ледоколы «Иосиф Сталин», «Ермак», «Садко» и «Георгий Седов» вернулись ни с чем.
Но перенесемся в май 2001 года. Северная Атлантика. Английский пакетбот «Мэри Рэйнбоу» приближается к острову, которого нет на карте. Боцман с шестью матросами добираются к нему на шлюпке и рапортуют капитану Эрику Оленбергу, что это не мираж, не плод воспаленной фантазии, а реальный остров с реальной землей. Однако наутро таинственная суша исчезает в сгустившемся тумане, а когда он рассеялся, можно было подумать, что ее в мгновение ока поглотила морская пучина.
И таких случаев немало. В 1687 году английский мореплаватель Джон Дэвис объявил об открытии им целого ахипелага в 800 километрах к западу от Чили. Этот архипелаг получил название Земля Дэвиса и был нанесен на карту. С тех пор его никто не видел. То же самое произошло с островами Авроры, которые обнаружили в 1762 году между Фолклендскими островами и Южной Джорджией. Однако уже в следующем веке они бесследно исчезли. Словно растворился в воде и остров Святого Брендана, открытый ирландскими мореходами западнее островов Зеленого Мыса. Несколько столетий искали его, но он, как видно, навсегда потерялся.
Но одно дело - острова в океане, а другое - речные или озерные. Если в первом случае моряков мог ввести в заблуждение обычный мираж, то на реках и озерах они наблюдаются крайне редко. А когда по миражу можно ходить, ощущая под ногами отнюдь не виртуальную, а обычную твердую землю, - разве это можно назвать оптическим обманом?
Озерные были
Это лесное озеро находится в Воротынском районе в бассейне реки Дорогучи. Оно сравнительно небольшое: площадь его - всего 50 гектаров. Однако Малое Плотово известно очень давно. И известность эта довольно скандальна.
В середине XVII столетия Воротынец, Кишкино и другие окрестные селения входили в вотчину царского стольника Головина. Рыбу к его столу подавали и с озера Малое Плотово. Головин давал такое распоряжение своему приказчику: «Промышлять тебе в реке, в затонах, в заводьях и в озерах рыбою, ездить за нею денно и нощно, а что будет в улове, то все в сады сажать... А будет ты не станешь мне радеть и рыбою хорошо промышлять, и тебе от меня быть в большом наказании».
Головин был в столице, и приказчик Пронка Семенов доносил хозяину: «Умилосердись, государь мой! Велел ты прислать в садах лещей в аршин и без двух вершков и линей не меньше трех четвертей аршина, да не выполнил я указ твой, вели свою боярскую пощаду учинить, ибо рыба мелкою стала, а тому причина есть: вырос осередь озера остров саженей в осьмнадцать в поперечине, вот и рыба ушла. А на острове том, государь, неподобное творится, слышится лая скаредная, так что в ушах звон, да огни гормя горят, да земля воем воет. Ивашка Поздеев еле живой выбрался: голова посечена, правая нога пробита. Отошел с миром на Петров день...».
Сохранился еще один любопытный документ - письмо бригадира Михайловского рыблеспромхоза Кочурова своему брату, проживавшему в Горьком. Датировано оно августом 1939 года и, видимо, было изъято цензурой.
А письмо действительно очень любопытное. «Такая растатурица у нас творится, - сообщал Кочуров, - просто не поверишь. Вдруг ни с того, ни с сего в Малом Плотове остров появился. Как будто всегда он тут был. Сосны растут, тростник, трава - все чин чинарем. Митька Шепелев - он всегда хитрил-химичил - первым про тот остров прознал. Решил земляники набрать: время покосное, ягодное. Подобрали его мы, бригада наша. Никакой совсем - место пустопорожнее. Если б знал напередки, ни за что б не пошел. И изгиб человек, вчера схоронили. А остров тот сразу пропал. Как будто самоглавная цель его - смерть человечью вызвать...».
Беспризорная земля
- Я про остров на Плотове краем уха слышал, - рассказывает Василий Летов. - Сдавна эта басня пущена, только я ей не верил. А тут вижу его своими глазами. Решил: померещилось. А он - вот он, рукой дотянуться можно.
Он причалил лодку к берегу, спустился со сгорка в сосенник. Лес этот с узкими, заросшими тропами и непролазным глушняком выглядел диким, нехоженным. Такого обилия грибов и ягод, как здесь, Василий еще не видел. Сизые россыпи черники сменяли поляны с перезрелой земляникой, целые роты грибов-боровиков. И - никаких следов человека, только скользкий мох под ногами.
- Прежде всего, меня удивило то, что в этом лесу не слышно было ни одной птицы, - рассказывает Василий. - Только вода где-то булькочет, да трава кучится. Бледная - в таком лесу ей света не хватает.
Ветер ровно шумел верхушками сосенного подлеска - его составляли березы и осины. Летов шел по беспризорной земле, и его окружала повсюду ее нелюдимая краса.
- Я то и дело диву давался, - говорит Василий. - Гибкие ветки молодых берез, к примеру, закручены все, как пружина в часах: сугиб на сугибе. А рядом - дурман-цветок. «Нет, - думаю, - срывать не стану, опасно, на дурака расчет». И мимо прошел.
Лес - ягодный, травный, грибной - манил в свою глубину. Синели кукушкины слезки, их оттеняли пурпурно-черные крапинки саранок.
- Место - любота одна, - вспоминает Василий. - Лето васильковое, солнечный угрев, живи и радуйся. Только вот не нравилось мне что-то. Не мог уразуметь никак: остров-то небольшой, а я все иду и иду. Словно он связан с какой-то другой землей, никому не ведомой.
Предчувствие не обманывало. Лес постепенно загустел, запаутинел. За моховыми мшарами кончились стройные сосны. Черные, плешивые ели в матовой серебряной поднизи капель обступили со всех сторон. Их сменили темные глушицы с непролазными чащобами и пауками-крестовиками величиной с кулак. Из провалов земли тянуло могильным холодом. Тут-то все и началось...
Оратория Сатаны
Солнце, захороненное в буреломе, неожиданно погасло совсем. Небо затянуло беспросветной свинцовой хмарью. Лес сливался с неожиданно наступившей ночью.
Василий почувствовал, как его окружают хороводы призрачных, бесплотных теней. Тяжелая обложная тишина стала насыщаться какими-то неясными звуками. А спустя несколько минут мир затопила дикая какофония. Эта дьявольская музыка, темная, непостижимая и невероятная, обрушилась на Василия, и складывалось такое ощущение, словно распахнулись окна в саму Преисподнюю.
- Замекали козы, захрипели кочета - как будто их душат в курятнике, - говорит он. - Потом раздался какой-то вопль, полный страха и боли, плач ребенка, напуганного ведьмами или громом, - короче, не знаю что, все вместе.
Ужас раскручивался с неумолимостью часовой пружины, вкогтившись в него, как ястреб. Василий лихорадочно думал, что ему предпринять. Бежать? Ноги не слушаются. Ползти? До берега, где его ожидает лодка, слишком далеко. Где же выход? Где? Кто бы подсказал? Как говорил дед, умному только намек дай, а глупому и туман не в подмогу.
Нагромождение разнородных звуков лезло в уши даже сквозь пальцы. Они расплющивали и убивали, и этот мрак не знал гармонии. Барабанные перепонки были на пределе. И от отчаянья Летов запел:
- Широка страна моя родная...
Неожиданно адская музыка смолкла. Наступила оглушительная тишина.
Однако торжествовать было еще рано. Нечисть приступила к осуществлению другого плана. Из непроницаемой бархатной черноты прорисовалась какая-то неясная фигура.
- И подступает, подступает ближе, - вспоминает Василий. - Не морда, а караульная будка - за неделю босиком не обежишь. Кто такой - то ли леший, то ли водяной, то ли еще кто - разбираться некогда. Надо думать, что делать. Весь расчет на то, чтобы меня испугать. А я знаю: бояться - смерти подобно. Значит, нельзя. Вот и говорю я: «У меня тут сала шматок, да хлеба кусок, коли тебе надобно, на, пожуй, проголодался небось». И протягиваю. И что бы вы думали: остановился. Положил я пакет на траву. Загадал про себя: если нечисть его возьмет, значит, не тронет. И ведь взяла-таки. И пропала, как ветром сдунуло. И опять ничего не происходит. Думаю: передышку дали, счавкают мое сало - и опять за меня примутся.
Он как в воду глядел. Запахло смольем, серой, земля вспучилась горбом, его обдало, как из лохани помоями, могильным тленом. Добрый десяток скелетов стали надвигаться на Летова со всех сторон. Костлявые руки тянулись к нему, и ничего не существовало больше, кроме этого дикого кошмара.
Василий попытался сконцентрировать свое внимание на чем-то постороннем. Он выбрал для этого травинку, щекотавшую его руку. Старался не замечать ничего другого, кроме нее, окаменеть, отключиться, но откуда-то из глубины его самого поднималась нервная дрожь, тонкая былинка отвлекала все меньше...
Он переключился на свою руку. «Рука - это реальность, - примерно так рассуждал он. - Остальное - шизофрения, не имеющая ничего общего с нашим реальным миром, значит, нечисть существует только в моем воображении. На самом же деле ее нет».
И нечисть снова взяла тайм-аут. Снова вязкая, как студень, тишина затопила все окружающее пространство. Что на этот раз извлечет из своего репертуара главный режиссер этого безумного спектакля?
Внезапно Василий понял, что лежит на краю бездонной пропасти. Далеко внизу гремел камнепад, быстрился ветер, ревела и билась в узком каньоне беснующаяся река. Взметались неистовой пеной мутные буруны, царапая мельчайшими осколками камней его лицо.
Летов опустил руку. Вместо пропасти пальцы окунулись в траву - жесткую и влажную от росы. «Значит, снова миражи, - подумал Василий. - Повторяетесь, господин Дьявол!».
Казалось, кто-то прочитал его мысли. Из мрака, освещенный невесть откуда взявшимся кроваво-красным светом, выскочил вурдалак. Голый, обросший рыжей шерстью, он облизывался и скалил зубы с выступающими клыками. Он как бы подчеркивал всем своим видом: упырь тем и страшен, что уже перешел смертную черту и вернулся, не принятый миром мертвых, что он холоден, как камень, но грозит живым и может выпить из них тепло их жизни. Это его не отогреет, но зато он утащит кого-нибудь за собой - во тьму и смертельный холод...
Василий сумел и на этот раз преодолеть свой страх от близости иного мира и громко рассмеялся.
- Упырь-то на куклу похож, - сказал он вслух. - Не фабричного производства, наверное, на Малой Арнаутской в Одессе сработали...
Это был риск, но, находясь на грани миров, на грани жизни и смерти, уже не задумываешься о результатах. Сорвал гриб - назад не посадишь. Нужно действовать, а правильные ли были действия, будет время оценить потом. Если это потом когда-то настанет.
Но Территория Дьявола была голодна, потому и строила всякие козни. Впрочем, она не на того напоролась. Чем больше Василия старались запугать, тем больше дерзости в нем просыпалось. И в один из таких моментов страх ушел совсем, как будто его и не было. Искры чистого света укололи глаза, боль, сковавшее тело, отпустила. И он спокойно пошел к своей лодке, не оглядываясь, еще не понимая, что он уже не тот же самый, что был, а немного другой, немного не такой, потому что встретился за границами нашего телесного мира с огромной действительностью, живущей совсем по другим законам. Страшной и непознанной людьми. И что с ней делать - на этот вопрос вряд ли кто сегодня сможет ответить.
Вместо эпилога
- Едва я сел в лодку, как разразилась гроза, - рассказывает Василий Летов. - Смотрю, а острова-то и нет. Пропал начисто. А я промок буквально до нитки в первые же минуты. Гребу и думаю: только бы добраться домой живым и не умереть, как умирали все, кто побывал на этом острове кошмаров. Слава Богу, все обошлось.
Но остается в подвешенном состоянии еще один непростой вопрос: что же это было на самом деле? Что это за острова, которые всплывают, чтобы подпитаться человеческой энергией и берут ее всю, без остатка, а потом так же таинственно тонут? На сей счет есть одна весьма спорная гипотеза, так называемая «теория перемещения». Согласно ей острова-призраки действительно существуют, но вот закономерность появления их не поддается логическому анализу. Скорее всего, это происходит перед какими-то глобальными историческими событиями. Если все так, а не иначе, какие же тогда разительные перемены (к лучшему или худшему?) ждут всех нас?
Но есть еще один момент, который тоже объяснить невозможно. Почему-то загадочные острова видят далеко не все. Может быть, они сами выбирают своих жертв? Причем иногда, как в случае с Летовым, глубоко ошибаются....
Новые комментарии