Записки вдовы

ЗАПИСКИ ВДОВЫ.

Что делать, что делать? Мужа убили, на руках маленькая дочка. Вся поизносилась, надеть на себя нечего. К тому же всё это уже вышло из моды. В таком появишься в приличном офисе, так тебя примут за деревенщину. За двухкомнатную квартиру надо платить бешеные деньги. Родители, конечно, помогают, но сколько можно сидеть на их шее? Я давно, как окончила университет, но кому нужны филологи в наше бездуховное время? Второй год, как получила диплом с отличием, а найти работу не могу. Что делать, что делать? Ума не приложу. Я уже не маленькая девочка – побывала замужем, родила, но никаких связей. Сидела при муже дома, воспитывала ребёнка, пока эти скоты не убили Сашеньку.  
Помню, укладываю я Сонечку, а он уже принял душ и ждёт меня в постельке. Греет моё место у стеночки. Я быстренько в душ и…
– Девушка, не скажете сколько времени?
– Папаша, у вас же часы на руке. К тому же на столбе сами могли бы увидеть время. Я стою под часами. Не кажется ли вам, что знакомиться с девочками моего возраста Вам поздновато? Мне 15 лет… 
Как они мне все надоели. Невозможно остановиться на секундочку, как они лезут. Ладно, хоть какой-нибудь приличный мужчина лет 30-ти. Мне муж не помешал бы. А то лезет одно старьё. Хотя признаться должна себе, что замуж я выйти вряд ли смогу. Забыть Сашулю выше моих сил. Помнится, как только я начну греметь бродячим душем и его выключу,  то  мой  ясноглазый  зайдёт   ко   мне,   вытрет   полотенцем,  а 
волосики внизу ласково покусает, приговаривая…
– Дэвушка, скажьите пажалста, где здеся улиц Тверяской? Я бизь-ньесь-мен из Грузий. Мине нужна найти здеся офису…Ваша не согласится, мини показати? Садитяся в мая машина. Мы можам заехати в ресторану, штоба выпити шампаньска… 
– Дорогой Генацвали, вы стоите на Тверской улице. Я не знаю здесь ни одного офиса. Я первый раз в Москве.
– Какой удач, какой удач для вас, мая милай. Я имей свободна комнат в маей гастинец Россий. Вы может занять маей втарой комнат. Бесплатно. Я буду вас только уважай и любовайся. Вы можеть садись в май лимузину. Как вас зоват? Вы так очаровай…
– Генацвали, я ещё несовершеннолетняя девочка. Жду своего папу. Он с минуту на минуту подойдёт и сердится, когда ко мне подходят посторонние мужчины. 
– Какой жаль, какой жаль…
Сашенька берёт меня на ручки и несёт в постельку. Укладывает ненадолго на прогретое им местечко, а потом пододвигает меня на середину кровати, надвигается надо мной, держа своё тело на локоточках, и начинает целовать меня, начиная со лба. Потом он спускает свои горячие, обжигающие губы всё ниже и ниже. Вот он уже целует меня в запрещённые мною места…
– Девушка! Вы нарушаете. Позвольте представиться? Младший лейтенант Лизогубов. Между прочим, не женат пока. Вы – девушка сказочной красоты. Я вам не могу запретить создавать аварийную ситуацию, но прошу вас: уйдите, пожалуйста, с этого места. Около Вас постоянно останавливаются машины, из них выходят разные мужчины, с Вами мило беседуют. Это создаёт пробки. Не могли ли Вы передвинуться на участок моего коллеги старшины Прохорова. Там движение поменьше. В принципе, вечерком, после смены я мог бы с вами посидеть в кафе за чашечкой кофе. В вашем обществе, я стал бы намного добрее, чем сейчас. У меня служба, извините. За каждую аварию на моём участке с меня голову снимают. Хотите, я Вас подвезу куда Вам надо на моей милицейской машине? Телефончик оставите? 
И этот туда же. Впрочем, симпатичный молодой милиционер. Воспитанный, культурный. Что это я не могу сдвинуться с места? Всю левую часть улицы я прошла. Есть ли у меня силы обойти правую сторону? Надо отойти от этого бойкого места. Впрочем… Обдумаю на ходу, что дальше делать…
После апофеоза, который Сашуля устраивает каждый раз всё с новыми и новыми вариациями, я никак не могу понять – откуда у него столько фантазии. Я никогда не знаю с какой стороны он возьмёт меня. Особенно  он  хорош,  когда  поставит  меня  на  коленочки,  а  сам  сзади 
возьмёт  мою  трепещущую грудь в свои ладони. Пальцы у него длинные, 
цепкие, они так охватывают мою грудь, что свободного места на ней не остаётся. Он мягко сжимает сначала её всю, затем только пощипывает мои набухшие сосочки, а, между прочим, его тугое мужское естество уже
касается моих… 
– Девочка! Куда прёшь? Это тебе не Бродвей. Это проезжая часть. Три машины ударились друг о друга. Мелкое, но ДТП. Позвольте представится. Старшина Прохоров. Попрошу со мной в участок. Будем составлять протокол.
– Слышь? Фуражка ходячая! Отпусти пацанку. Сами разберёмся. Вроде повреждений нет…Красуля! Тебя куда подбросить? Сто баксов плачу…Молчу, молчу. Уж и пошутить нельзя. Жду зелёного… Фуражка, девочку не соблазни прямо на мостовой. Она ещё в детсад ходит. Ха, ха, ха…
Хватит с меня на сегодня. Выжата, как лимон. Домой, к Саше…К какому Саше? Я улыбаюсь здесь этим сексуально-озабоченным охламонам, а мой Сашенька давно в сырой могиле. Могила, наверное, уже затекла сырой водой…
– Девочка, ты что плачешь? Затерялась? Где твоя мама? Не плачь, моя хорошая. Давай вместе поищем твою маму.
– Дедушка, у меня горе. Несчастье. И я не девочка. У меня дочка трёх лет. Я взрослая женщина.
– Прелесть, моя! Дочка, у меня внуки старше вас. Действительно, вы не девочка. Тушь растеклась по вашему милому личику. Но как вы прекрасны в слезах! Боже ж мой. Как вы прекрасны! Глаза-то у вас, как две лилии – огромные и прекрасные. Цвет глаз за слезами не разглядишь, но, по-моему, они серо-зелёные. Такие глаза надо заносить в книгу Гиннеса. Вам место на подиуме, а не на грязном тротуаре. Почему вы не в машине? Неужели такую красавицу как Вы, кто-то вытолкнул из машины? Поэтому Вы плачете?...
Акции, акции. Говорила я ему: «Продай им ты эти акции, а то они тебе устроят похороны с траурной «Лакримозой Моцарта». – А он, мой родной, поцелует меня в родинку на левой груди да споёт:

Тебя я запомнил в наряде любом,
То в тёмно зелёном, а то в голубом.
Идут тебе платья – любые цвета,
Но лучшее платье – твоя нагота.

Я ему: «Сашок, мой любимый. Это не шуточки. Умоляю тебя – отдай,  пожалей меня и Сонечку. Не связывайся ты с ними,– это же бандиты. Их ничто не остановит».   – А  он  поцелует  меня  в  правый  сосок  да  снова
запоёт: 

На тонком запястье, браслетом звеня,
Ты лучшее платье надень для меня.
Но что драгоценность и эта и та –
Тебя украшает твоя нагота.

Я ему опять: «Родной, это криминальные люди, они ни перед чем не остановятся». – А он меня не слушает и снова поёт:

Когда ты разделась ночною порой,
Я взглядом влюблённым смотрю за тобой.
И спорить с тобою, хочу не спроста, 
Что лучшее платье – твоя нагота.

Я ему в который раз говорю: «Милый, убьют тебя за эти проклятые бумажки». – А он заглянет в мои заплаканные глаза, поцелует их по три раза и запоёт:

Громко пел соловушка там вдали,
Песенку о счастье, о любви.
С красотой не справлюсь я –
Век я буду твой, ой.
Ах, как ты мне нравишься,
Ой, ой, ой…

Как я его любила. Бывало, утром он меня разбудит раньше будильника на полчаса. Стянет с меня комбинашку и давай целовать. На этот раз он начинает с шейки. Спускается на грудь. Обцелует её, пока соски не набухнут, как лесные орехи. Перевернёт меня на бочок, поднимет мою ножку, обцелует от пальчиков до бёдрышка, хочет поцеловать меня в запрещённое местечко, а я ему не даюсь. Нельзя! Я ведь с вечера не была в ванной. А он лезет и лезет. Я и так, и эдак. Но ведь у него сылы-то, как у медведя. А я что с ним могу поделать? Конечно, он всегда добивается своего. Дело доходит до скандала. У меня всё тело в синяках, а он прёт, разбойник, как на буфет. Я вся в слезах, а он уже перестал меня там целовать и уже весь вошёл в меня. Я задрожала от счастья, он заурчал, как паровоз на подъёме, и… уже приехали…
¬       – Поезд дальше не идёт. Освободите вагоны… 
Опять остановку проехала… Как я его любила. Познакомились мы с ним на слёте туристов у костра. Он пел под гитару такие интересные песни, которые никто вокруг и не слышал. Наверное, это он их сочинял, так как окончил музыкальную школу  в  детстве  по  классу  гитары, но  по  музыке  дальше не пошёл, а подался в геологический.  Сам он говорил про свои песни, что они не его, а туристические. Лгал, скорее всего,– и снова запоёт:

Прежде приманила бы с вечерка.
И заговорила бы у костра.
С чарами не справлюсь я –
Век я буду твой.
Ах, как ты мне нравишься
Ой, ой, ой. 

Как он умел меня поцеловать! Бывало, придёт с работы, не прикасаясь ко мне руками нежненько поцелует меня в щёчку, идёт в ванную, примет душ, и только тогда с чистыми руками так меня обнимет и поцелует, что у меня соски сразу становятся как всё те же лесные орехи. Он покрутит пальчиком вокруг моих сосков и скажет: 
– Когда ты, моя радость, будешь беречь свою грудь. Одень бюстгальтер. Твоя грудь такая тяжёлая, что ей трудно держаться без поддержки…
Глупенький он у меня был. Как он на работу, так я в бюстгальтер. Он с работы, а я уже без бюстгальтера. Зачем мне лишать себя такого счастья? Когда он берёт в свои руки мою грудь, я от теплоты его руки вся размягчаюсь в масло. Блузка на моём голом теле самая тонкая, какую только я смогла достать. Сосочки просвечиваются и выпирают. Я знаю, что нравится моему любимому. Блузка застёгнута мною только слегка снизу. Сверху моя грудь всегда немного приоткрыта. Чего мне стесняться своего любимого?  
Бывают, правда, иногда накладки. Приходят его друзья и заглядывают со стороны под мою блузку. Мужики. Им что надо? Сиську, да... Когда я это замечаю, то сразу иду в спальню, снимаю тонкую блузку, надеваю пуленепробиваемый бюстгальтер толщиной с палец и свитер до подбородка. Только это слабо помогает. Свитер в обтяжку, да толстый бюстгальтер так приподнимают мою грудь, что она на полметра выступает вперёд, и эти олухи глаз отвести от моих сисек уже просто не могут. Хоть караул кричи. 
Я сижу, краснею, а мой дурак видит всё это и ухмыляется. Мол, смотрите, ребята, какие сиськи у моей жены. У ваших жён такие сиськи есть? Они переглядываются друг с другом, хмыкают от зрелища, но делают вид, что всё нормально. Я злюсь на Сашку, показываю ему тайком кулак под столом, а он только зубоскалит. 
Зато когда они уходят, он набрасывается на меня, как тигр. Свитер почему-то с меня он не стаскивает, а задирает нагло его мне почти на голову, стаскивает с меня трусы так резко, что они рвутся, валит меня в  кресло,  заворачивает  мои  ноги  мне  за мои же уши, и тут ему удержу 
нет.  Он  рычит,  как  бенгальский  тигр,  поймавший  в свои лапы тонкую 
лань, он входит в меня без всякой подготовки, не давая мне возможности придти в себя, но его это не смущает. Я кричу пожарной сиреной сначала от боли, а потом визжу поросёнком от счастья так, что вот-вот поотваливаются хрустальные висюльки с нашей люстры…
– Девочка.   Ты   что   визжишь,   как   резанная.   Конечная.    Вылазь! 
Освободи автобус… 
Снова  я который день на   Тверской.  Надо  обойти  другую  сторону. Уже обошла, наверное, пол Москвы. Мокрая я стала, как селёдка только что вынутая из рассола. Боюсь подойти к человеку ближе, чем на два метра. Никакие дезодоранты не спасут. Нужен душ. Где взять душ, когда в эту жару мне пришлось обойти чуть ли не сотню офисов? Машина осталась от Сашка, но только в пробках просидишь больше, чем идти пешком. Я вымоталась, валюсь от усталости, но приходится хорохориться, изображая из себя бодрую и энергичную женщину. Хотя какая я женщина, когда ко мне даже одногодки обращаются: «Девочка». 
Эта проклятая молодость. Как она мне сейчас мешает. Все на меня смотрят, как на источник сексуальных наслаждений. Развращенцы! А сейчас не вовремя со мной осложнения. Где сменить прокладку?
Вчера подходит ко мне «сосунок» с тонкими усиками: 
– Дэвучка. Как тибе звать? Хочишь я тибе прокачу на маей тачке…Я тибе магу купить канфет дарагих. Садись ка мне в мой «мерседик», не пожалеш. Хочиш, я куплю табе самый дарагой лифчик и трусик. Куплю дарагой туфель. Хочишь я табе щас дам сто доллараф? Залезай в тачку, пракачу с ветерок. Заедим на мой дача. Будишь купаться в мой бассейна. Мая буду табе любит, как радну дочь. Ты будещ ист самы дараги кушани. Ты будищь купатьси в роскащи. Табе будуть завидать звёзды. Мая табе будеть любить ошень, ошень. Мая любит русска девучка.
Еле спаслась. Уже схватил меня за руку и тащил в Мерседес. Хорошо, что прохожий заступился, услышав мои крики. Все принимают меня за девочку в шестнадцать лет. Какая им я девочка? У меня 80х55х80, это при моём-то росте в 172 сантиметра. 
Нигде не хотят на меня смотреть, как на специалиста. Разговаривают вежливо со мной, а сами раздевают меня взглядом. Спрашивают о моём дипломе, а сами смотрят не в глаза мне, а на грудь. Куда её деть от этих охальников? Свободное платье до пола снизу, а сверху чуть ли не до ушей. Никаких обтяжек, всё закрыто наглухо. Длинные рукава, никаких разрезов, декольте. Трусики мною подобраны так, чтобы они не выступали над толстой тканью платья. Я задыхаюсь в этом платье, но не могу себе позволить лёгкий, полупрозрачный ситец.
Но как скрыть мои округлости, на которые, как мухи на мёд, слетаются  все  их  взгляды.  Пробовала  брюки,  но результат оказывался
ещё хуже. Теперь они, разговаривая со мной, смотрят на мою задницу, да на ляжки. Грудь они уже не видят. Куда мне деться от этих взглядов? Просто какой-то кошмар. Я пробую сесть поближе к столу, чтобы не были видны мои ноги; загородить большой своей сумочкой грудь, тогда они начинают так смотреть на мои губы, что я краснею, как маков цвет. Я вроде бы как в задумчивости прикрываю рукой губы, так они смотрят в мои глаза так, будто бы это не глаза, а сверкающие бриллианты, на которые действительно хочется смотреть, смотреть и смотреть не отрываясь. Что же мне закрывать и глаза? 
Никто даже не спрашивает – умею ли я пользоваться компьютером и прочей оргтехникой. Все говорят через 5-ть минут: «Вы приняты моим личным секретарём». – Я по-глупости раньше вскакивала, расплывалась в улыбке до ушей, хлопала в ладоши и роняла сумочку на пол. Затем наклонялась на прямых ногах и поднимала рассыпавшееся содержание сумочки. Эти наглецы вставали обычно со своего кресла и заходили ко мне сзади. Когда я собирала почти всё, что выпало из сумочки, они только тогда говорили: 
– Позвольте, я вам помогу. 
Я долго не могла понять, почему они все, не сговариваясь, всегда подходили ко мне со стороны спины, пока наконец-то не поняла, что ими движет скабрёзность. Один нахал однажды даже прижался к моей заднице своим пахом, якобы случайно. Конечно он тут же извинился, сказав, что сильно торопился помочь мне. Так я ему и поверила. Развратник!
Везде одно и тоже: «Вы приняты, Вы приняты». – А затем начинается:
– Вы можете сразу приступить к работе. Сегодня жарко. Можете снять лишнюю одежду. Не стесняйтесь. Помогите и мне, пожалуйста, снять с меня пиджак. Расстегните свою блузку. Вам помочь?...
От этого всего меня тошнит. Чаще всего глава фирмы уже не первой молодости. Вставные зубы, редкие волосы, – вплоть до лысин, – резкие, но приятные дезодоранты, отбивающие всякий запах – обычные обстоятельства таких встреч. 
Как-то поднимаюсь в очередной офис, докладываю солидной расфуфыренной секретарше о цели моего появления. Секретарша высокомерно смерила меня своим пронзительным взглядом с головы до ног и говорит:
– По-моему, нашему шефу вы подойдёте. Милашка, посидите, отдышитесь, да поостыньте.
Я сижу. От усталости, жары и лёгкого голода меня немного подташнивает, но я креплюсь. Через несколько минут возвращается секретарша и приглашает меня пройти в кабинет шефа. Я от усталости немного сутулясь, неуверенно вхожу в шикарный кабинет с огромным стенным аквариумом с рыбками. Пожилой мужчина, шикарно одетый, стоит ко мне спиной у аквариума, подкармливает рыбок, и, не оборачиваясь, цедит сквозь зубы:                                    
– Вы москвичка? С мамой живёте? Отец есть? 
Оборачивается, смотрит на меня несколько минут молча, затем говорит деловым тоном начальника:
– Вас сумма в 50 тысяч устроит? У нас часто работа проходит на дачах, в ресторанах, иногда даже в ночных клубах. Ваше присутствие будет обязательно. Поймите меня правильно; дипломаты, послы, крупные бизнесмены, иногда даже VIP персоны. Они не любят наши душные офисы. Часто с ними приходится встречаться в нестандартной обстановке – вплоть до бань. Совсем недавно приезжал один старый бизнесмен из Греции. Конечно,  маразматик. Он знаете, что сказал? Мне стыдно повторять, но я вынужден. Извините меня, пожалуйста, но он поставил условие, что подпишет полутора миллионный контракт с нашей фирмой, но при условии, что этот контракт ему преподнесет на блюде наша секретарша в голом виде. Я переспросил: «В купальнике?» –  Он ответил по-английски: «Not!». 
Конечно, мы отказали наглецу, но при этом потеряли контракт. Нам бы не хотелось терять контракты, поймите меня правильно. Ну что стоило Вашей предшественнице выполнить эту маленькую просьбу толстосума? Он же импотент, и никакой угрозы насилия и не предполагалось.  Просто  нашему   заокеанскому   партнёру   по   бизнесу захотелось полюбоваться на юную, очаровательную русскую секретаршу. Только и всего. Никаких сексуальных домогательств! Это наш принцип. На работе – только работа. 
Кстати, как сегодня жарко. Не хотите ли принять душ? В моём кабинете душевая, ванна-джакузи, биде. Всё для работы и отдыха. Два санузла с итальянской сантехникой. Проходите, не стесняйтесь, – Вы уже на работе. На туалетном столике в ванной французская косметика, зеркала из  Италии,  шампуни,  дезодоранты  со  всей  Европы.  В  ящичке трюмо, извините, лучшие прокладки, «Тампекс» и прочее. Извините, наша секретарша должна производить впечатление на клиентов.  Всё  за счёт фирмы. Духи только Диор, в крайнем случае – Шанель. 
После того, как Вы примете ванну, или душ, извините меня, но мы поедем с Вами в лучший магазин женского белья. Я куплю Вам за счёт фирмы, простите меня, всё от трусиков до вечернего платья. VIP персоны не переносят безвкусицы. Вы сразу примете душ, или мне приготовить Вам чашечку кофе перед душем? По-моему, шампанское нам не помешает, но уже после душа и кофе. Из Антальи сегодня утром самолётом нам доставили устрицы и дюжину омаров. Может, Вы любите лангустов? Я позвоню, и через пятнадцать минут будут лангусты.
Как только я Вас увидел, то сразу понял: Вы устроите нашу фирму. Если Вас не устраивает 50 тысяч, я прибавлю Вам. Вы только назовите сумму. Не нужно стесняться. Я понимаю, что за то, что наша фирма приобрела в Вашем лице, надо платить гораздо больше. Назовите сами сумму. Смелее! Я владелец этой фирмы. У нас миллиардные обороты в год. Для нас деньги – зола. Мы ценим кадры, а не деньги. Помните Ленина? – «Кадры решают всё». – Я вижу, моя прелесть, что Вы приумножите наши обороты в несколько раз. 
Какая сумма Вас устроит? Я не могу держать Вас в «чёрном теле». У Вас будет личный шофёр. У Вас будет персональная машина. Бэ-Эм-Вушка Вас устроит? Если нет, то предоставим Мерседес. Мы не скупые рыцари. Мы умеем делать деньги и умеем ценить кадры. Наш принцип: товар – деньги, деньги – товар. Извините, но Вы наш товар, конечно, в самом лучшем смысле слова. Вы будете торгпредом нашей фирмы. С Вас наши клиенты будут смотреть на нашу фирму: «Стоит ли с нами иметь дело?» – Фирмы, где секретарь старая дева, никогда не добьются успеха на рынке. Только вот такие красавицы, как Вы, в преуспевающих фирмах и работают. Фирмы это ценят. Поэтому я настаиваю на увеличении Вашего жалованья.   
Кстати, назовите номер Вашего  счёта, и в каком банке он находится. Я сделаю Вам перевод на 100 тысяч рублей. Вы не имеете права от этого отказаться. Это подъёмные, которые выплачиваются всем, кто поступает к нам работать. Сумма у всех одинакова, но я, из личных симпатий к Вам, увеличу эту сумму до 200 тысяч рублей. Номер вашего счёта?... Нет счёта? Бывает. Назовите район. Какой ближайший банк? Записано. Извините, я распоряжусь.
– Николай Петрович, извините меня, пожалуйста, но моя новая секретарша ещё не приступила к своим обязанностям. Я Вас попрошу…  Я Вам диктую банк, Вы в нем, на имя… 
Простите, Ваше имя, отчество, фамилия, место проживания…
Николай Петрович, не надо записывать. Вдруг Вы перепутаете буковку. Я Вам пошлю факсом. Не надо с соседнего этажа ко мне подниматься.  Я  знаю, что у Вас не  всё хорошо с сердцем. Мы Вас, за счёт фирмы, посылаем на Сейшельские на месячишко с новой недели. Если не совсем поправится Ваше сердечко, то можете остаться на второй месяц. Лучших докторов мы уже оплатили. А сейчас я пошлю Вам факсом данные. Откройте счёт на эту фамилию. Не скупитесь. 100 тысяч мало. Это не тот случай. Переведите, пожалуйста, в два раза больше. Повторяю, не скупитесь. На нашем балансе денег завались – не знаем, куда потратить. Опять Вы за своё! Экономить надо только личные сбережения. Фирма наша не нищая. Переведите в три раза больше! Будете знать, как не слушаться шефа. Разбаловал я Вас. Вы же знаете, что если я рассержусь, то вы все у меня быстренько окажетесь на улице… То-то. Я сколько раз Вам говорил, что если Вы не выполняете мою просьбу, то я бываю крут. Приказываю: перевести в пять раз больше, и доложить через полчаса о выполнении приказа. Если, максимум через час у меня на столе не будет чековая книжка на предъявителя, то Вы уволены… 
Танюш, Христа ради, простите меня, старика, совсем меня не слушаются мои подчинённые. Хотя какой я старик? Ну, свой сорокалетний юбилей справил я на прошлой неделе. Но для современного бизнеса я староват. Молодые так и прут, так и прут. Надо готовить себе замену. Как Вы молоды, очаровательны. Сколько в Вашем взгляде деловой хватки. Вот если бы я был не так стар, то вот сейчас бы, ей богу, упал к Вашим ногам и со слезами на глазах умолял бы выйти за меня замуж. Вряд ли Вы, конечно, согласитесь, ведь мне пятый десяток, а вам только ещё 25-ть. У меня в голове много седых волос, а у Вас кудри, как у Брижит Бардо. Нет, Ваши волосы роскошнее. 
Какие у вас…гм…Извините. Памелла Андерсен отдыхает рядом с Вами. Я старик. Ни жены, ни детей. Дачи, виллы, яхты, личный самолёт, – это всё ничто по сравнению с Вами. Если бы я сумел помолодеть, скажите, вы могли бы согласиться осчастливить старика? Молчите, молчите! Позвольте мне только на Вас смотреть издалека, любуясь Вашей красотой. Я живу на свете более 60-ти лет, но…Что я говорю? Я так разволновался, что перепутал свой возраст. Моё 40-ка летие было совсем недавно – три месяца назад. Вы не смотрите, что я кажусь старше. Жестокие  условия  выживания  несколько  меня  состарили. Но поверьте,  что «Виагра» мне не нужна. Правда, женщины у меня не было лет 10. Не стоит на меня обижаться за мою болтливость. Рядом со мной такой очаровательной женщины никогда не было. Вам, примерно, лет 25-30-ть – не более. Как бы мы с Вами замечательно покуролесили по миру на моей яхте…
Я сижу ни жива, ни мертва. Что этот старик тут мелит? Мне не до его бредней. Так хочется поскорее уйти домой, принять душ, поужинать, и пораньше лечь спать, иначе от усталости могу и упасть в обморок. Занятный старик. Чувствуется железная, деловая хватка. По-моему, он «запал» на меня и действительно хочет взять меня на работу, надеясь на сексуальное обслуживание. Надо делать вид, что на всё согласна, а там я ему покажу фигушки с маслом. Мне позарез нужна работа. Занятно – неужели он действительно меня взял и назначил просто потрясающую зарплату? Надо дослушать – что он мне ещё там понарасскажет в своих  бреднях. Отказаться и уйти я всегда сумею… 
А он наливает мне из термоса кофе с великолепным запахом, подливает в него немного коньяка, кладёт специальными щипцами на тарелочку пирожное и продолжает мне «пудрить» мозги, воодушевляясь всё более и более.   
– Представляете: моим самолётом до Сочи, – яхта у причала. Дарданеллы, Босфор, Гибралтар, и мы плывём с Вами вдвоём по Атлантике. Солнце, океан, на палубу выпрыгивают летучие рыбы. Вы жарите их.  Из  холодильничка  я  достаю  коньячок в пять звёздочек. Вам 
наливаю, моя девочка, кока-колу. В Вашем возрасте пить крепкие напитки нельзя. Ведь Вам лет 18-ть.  Ой! Что  я  говорю!    Ведь  Вам за тридцать. И притом намного. Конечно мне, сорокалетнему старику, который с утра до вечера не разгибает спины вот за этим столом, трудно ориентироваться в возрасте своих секретарш. Они у меня всегда все 18-ти летние, хотя этой старой дуре, какая у меня сейчас временно, все 60, наверное.  
Но я человек интеллигентный, образованный. У меня два высших образования. Я окончил институт имени Сталина, потом институт имени Баумана. Сейчас заканчиваю институт…этого…ну как его…институт имени Бехтерева по кафедре бухгалтерии. Вот-вот выпишут мне третий диплом. Мне его принесут прямо в мой офис. Правда, придётся заплатить за доставку, но это пустяки. Копейки. Главное, что диплом подлинный, а не какая-то там фальшивка, какую можно приобрести в метро. Ой! Что я мелю. Совсем растерялся рядом с Вами. Ваша ослепительная улыбка меня сбивает с толку. Я езжу на работу на 600-ом Мерседесе, если шофёр мой не попадёт в пробку. В таких случаях приходится садиться в метро и ехать со всей этой шушерой в одном вагоне. Мне это, как серпом по я… Гм…Гм…Как серпом по яичной скорлупе, валяющейся в траве при покосе.
Пока мой бухгалтер там возится с переводом на ваше имя денег, Вы можете принять душ. Если Вам не хочется принять душ, то можете воспользоваться биде. Душ я Вам рекомендую более. Как приятно освежиться целиком. Ду ю  спиквинг ингклиньш, май литтл гвёл? Позвольте, я Вас провожу в ванную комнату. Если бы Вы мне позволили, то я помог бы Вам снять с Вас лиф...Гм…Гм… Лифт, извините, у нас иногда ломается.
Я дала этому 60-ти летнему маразматику по морде и пошла в следующую фирму… Но сейчас мне ни с чем надо возвращаться к своей дочке…

P. S.
В рассказе использованы стихи неизвестных авторов