Мир души

Чуть за тридцать, а семеро деток,
И супруг уж в могиле лежит.
Вражий выстрел суров был и меток -
На войне он жестоко убит.
 
И пришла похоронка, крадучись -
Хладнокровна, упряма и зла.
И печалью, и страхами муча,
Нищетою в наш дом забрела.
 
Даже сделались чёрными лавки.
Все дышало ознобом везде.
Голод выше всех взвинчивал ставки,
И беда разливалась в беде.
 
Как спастись? Только Богу известно
И, конечно же, маме моей.
Нашим болям в нас жить было тесно,

              Посвящается людям Земли
 
Я к людям мира обращаюсь
Своей открытою душой,
И к вам любовью я слагаюсь
В судьбине нашей непростой.
 
Вам пожелать хочу цветенья,
Да благодатного пути,
В котором стлалось бы спасенье,
И вам хотелось бы идти.
 
Ещё желаю вам здоровья,
Любви и радости детей,
Господних Храмов посещенья,
Да милосердия огней.
 
Чтоб вы полёт души познали,
Усладу райского тепла,
Где бы отрадушкой сияли,
И жизнь была бы вам мила.

          В 1971-72 учебном году наш восьмой класс побывал
          с экскурсией в шахте 10/16 в посёлке Касьяновке.

На экскурсию! Мы - в шахту!
Восьмиклассников страна.
Проносились в клети шаткой.
Кто в заштопанных штанах?

У лебёдок и канатов
Для какого слуха лязг?
Каска Ольге конопатой
По размеру не нашлась?

От всеядных крыс в подвеске,
Глянь, обеды-тормозки.
Чьей-то кисти неизвестной 
На картонках образки.

Уступаем вагонеткам
И опять считать до ста.

 
Не цветенье райских роз
В жизни стихонаписанье…
Жить с поэтом нужно врозь,
И любить на расстояньи -                                     
Не за то, что солнцу он
Льёт восторги и печали,
А за то, что жар и огнь
С ним, сгорая, источает…
 
08.10.2017
 

Возлей мне, мама, былых песен
И ими сердце обласкай.
То мир мне стал и сир, и тесен -
Воздай, родная, детства рай.

Ты помнишь розой двор увитый?
Скамеечку без тени зла?
Наш стол, скатёрочкой покрытый?
И как её ты берегла?

Её отец ведь на прощанье
Тебе с любовью подарил.
И в ней хранила ты страданье,
И радость, и источник сил.

И нас ты песней согревала,
Что с глубины души брала.
Надежду, веру нам давала
И в цветь сердечности вела.

Возлей, как прежде, былых песен

Чинчуринское поле
Шумит во всю листвой.
Девчёнка помнит долю,
Где дом её родной,
 
Которая подростком
Покинула село.
В чужом краю далёком
Свила себе гнездо.
 
Чинчуринское поле
Всё ждёт тебя домой:
- Вернись, побудь на воле!
Приедь, хотя б седой!

Нынче зелено море мягкое,
Что травы луговой полотнище.
Мерно катятся волны мятные -
Рыжий берег в волнах полощется.
 
Это пляж с приурчаньем плещется
И от брызг белопенных фыркает,
А по-над человечьим лежбищем
Реют чаечки – бескозырками!                 
 
Синь и зелень вбираю щёлками  
Глаз, прикрытых от солнца веками…
Я на сутки заехал в Щёлкино
Фестивального* выпить вермута.
 
*Фестиваль «Славянские традиции»-2017 в Крыму
 
25.08.2017
 

 
Как ладейка качается на жемчужной волне
Кареглазая чаечка, приближаясь ко мне.
 
Треугольными ластами под водою гребёт.
Гладит солнышко ласково по головке её. 
 
Всё отчётливо вижу я, погружён в синеву,
И почти что недвижимо параллельно плыву.
 
Осторожная чаечка от меня - в полгребка!..
Небо с морем венчаются, и фатой – облака.
 
Казантипская чаечка - до чего ж хороша!
Близко-близко качается в птичьем тельце душа.
 
Светло-серые пёрышки, жёлто-розовый клюв…

                      Сыну Артуру
 
Как же легко мне взвесить
Век мальчуганий твой:
Десять, всего лишь десять
 Августов за тобой!
 
Августов, где канавы –
Царства для лягушат,
Где вечерами травы
 Чудищами кишат!
 
Помню я, кожей помню,
Весь твой чудесный век.
В небе такие комья -
 Сахарнее, чем снег!
 
Мир светоносный, горний
Саженцами проткнут,
Но у деревьев корни
 В сырость земли растут…
 
Августов звонких стаю
Поздний сентябрь сожжёт…

 
Вода отражала не выси, а берег –
Цветной разнотравьем, лохматый откос,
Он реку лакал утомившимся зверем,
И брызгами фыркал чувствительный нос.
На эту не хищную сильную морду,
Припавшую пастью к проточной воде,
Взирал  я с тоской по ямальскому норду,
На восьмиэтажной томясь высоте.
Вверху облаков белоснежная пемза
Застыла, оплавлена адской жарой,
И микрорайон изнывающей Пензы
Лежал, изнурённый, что Рим, подо мной...
 
Сура же стремилась не в дали, а в выси!
И там, в наслоеньях блистающих солнц,